– Отдохни, – неожиданно предложил Илья.

– Не устала, – пожала плечами я. – А что, завтра вставать рано?

– Да нет, – дёрнул плечом Илюшка, явно чувствуя себя не в своей тарелке. – Просто я отойти хотел. А что ты одна скучать будешь...

– Недолго потерплю, – улыбнулась я, вообразив, что стеснительному богатырю приспичило в кустики. – Вот книжку пока почитаю.

Я достала из сумки яговский травник.

– Добро, – серьёзно кивнул Илья и скрылся в густом подлеске.

К моему удивлению, он не вернулся ни через четверть часа, ни через час. Я уже начала беспокоиться, гадая, что могло случиться, и не надо ли пойти поискать своего блудного жениха, как он появился сам и со стороны, противоположной той, куда уходил. Мало того, у него на плече сидела большая ворона. Я вздёрнула брови, ожидая объяснений. Но куда там. Илья даже не посмотрел в мою сторону. Зато наглая птица спланировала прямо на остатки нашего ужина и принялась клевать заячьи кости.

– Кыш! – неуверенно махнула рукой я.

– Не тронь, – коротко бросил богатырь.

– Ладно, – насупилась я.

Но и обиженный тон не произвёл на Илюшку никакого впечатления. Он присел на корточки, выбрал лист лопуха побольше и высыпал туда какие-то тёмные ягоды, которые принёс в горсти. Не успела я задаться вопросом, почему он не мог покормить свою ворону в лесу, если так уж хотелось, как он свернул лопух кулёчком и принялся разминать.

Я сморгнула во все глаза, глядя на это действо: «Это что ещё за прикладное зельеварение?!» Впрочем, долго гадать не пришлось. Богатырь подобрал какой-то сучок, вытащил из-за пояса кусок бересты, разгладил его на колене и принялся писать, то и дело обмакивая импровизированную ручку в измочаленные ягоды.

Сок оказался достойной заменой чернилам. Даже со своего места я видела, как на белой поверхности коры появляются ровные строчки. Но прочитать, что там написано, не могла. А Илья молчал.

Он аккуратно вывел последнюю букву и помахал берестой в воздухе, давая соку подсохнуть. Одновременно с этим ворона как по команде бросила кости и взлетела на подставленную руку.

– Князю в руки отдашь, – проговорил богатырь, глядя птице в глаза. – Никому другому.

Ворона громко каркнула и взмыла в воздух, на лету выхватив берестяной свиток. Я только рот раскрыла, не зная, как на это реагировать.

Как ни странно, опомнилась я быстро. Достаточно было взглянуть на Илюшку и заметить уже знакомое виноватое выражение на загорелом лице.

– Какая птичка послушная... – протянула я. – Вы давно знакомы?

– С кем? – сморгнул Илья, словно очнувшись от глубоко сна.

Если бы это было так, то сниться ему могли только кошмары. Обратно на траву он опустился тяжело, будто не письма писал, а мешки ворочал. Да ещё и каплю пота с виска утёр.

– С птичкой, – как ни в чём не бывало пояснила я.

– А... Ну да... – невпопад отозвался он.

Илья замялся, но я упрямо молчала, поджидая ответ.

– Батюшке твоему надо было отписать, – сказал он наконец. – Не по-людски это – как снег на голову валиться. Я, чай, не к себе домой возвращаюсь.

– А птица? – буркнула я, смирившись с тем, что отеческих объятий мне избежать, похоже, не удастся.

– А птица тут в роще спала, – пожал плечами Илья. – Я заметил да приманил.

– Так просто?

– Так то дар мой. Сызмальства с любой тварью пернатой договориться могу.

– Так ты, оказывается, колдун... А почему не рассказывал?

– К слову не пришлось, – богатырь бросил в костёр лопух с измятыми ягодами и, избегая смотреть мне в глаза, продолжил. – Да и какой из меня колдун? Я не приказываю – прошу. И о чём пернатые промеж собой гутарят, не разумею.

– Но попросить можешь?

– Попросить могу.

– А ещё что-нибудь можешь?

– Боль усыпить сумею. Помнишь, как ты задремала? Я и не подумал, что потом оно на тебя вдвойне накатится. Силушки себе прибавить могу...

– Так вот почему тебя Яга так на взморье зазывала, – щёлкнула пальцами я. – Готовый витязь!

– Почему? – Илья впервые за весь разговор поднял на меня глаза.

Обрадовавшись неизвестно чему, я охотно принялась делиться почерпнутыми от бабок сведениями. И про то, что витязем не каждый встречный-поперечный стать может, а только воин с особой магией. И про свои собственные наблюдения, вроде появляющейся из ниоткуда сверкающей чешуйчатой брони. Илья в ответ стал рассказывать о том, что слышал от самих витязей.

За разговором дурацкое послание вместе с пернатым почтальоном было забыто. Только глубокой ночью, когда Илья уже спал, как обычно отгородившись от меня костром, я сообразила, что так и не узнала, а что же он, собственно, написал, и где пропадал больше часа.

Но наутро все эти вопросы снова вылетели из головы. Стоило мне только сообразить, как именно нам отныне предстоит передвигаться. Прибрав за собой на полянке, предоставившей нам ночной приют, я остановилась у толстой берёзы, лениво наблюдая, как Илюшка седлает Ветра. Это уже стало рутиной: он взлетает в седло, я подхожу ближе, и он подхватывает меня прямо с земли, мгновенье полёта, и вот я уже сижу перед ним, удобно опираясь пятками на жёсткое голенище сапога, а спиной о крепкую руку.

Но сегодня всё было по-другому. Даже я заметила, что стремя с одной стороны Илья поднял куда выше, чем с другой. Однако наверняка были и другие отличия, которые я просто не рассмотрела непрофессиональным взглядом. Оседлав коня, Илюшка обнял его за крутую шею и принялся что-то нашёптывать в нервно подрагивающее ухо.

– А с мохнатыми тварями ты тоже умеешь договариваться? – полувсерьёз поинтересовалась я, подойдя.

– Нет, – тихо рассмеялся Илья. Я чуть не прослушала продолжение, так любила этот тихий смех, которым богатырь баловал меня в последние дни совсем не часто. – Ветер умный, он меня и так поймёт.

И тут разлюбезный женишок подхватил меня за талию и боком посадил в седло. Я и пискнуть не успела, как оказалась да безумной высоте под недовольным взглядом нервно косящегося в мою сторону коняги.

Икнув, я схватилась мёртвой хваткой за луку седла.

– Илюш... Я, конечно, хотела научиться ездить верхом... – проблеяла я. – Но может, начнём как-нибудь в другой раз и с лошадки поменьше? И подобрее!

Последнее я взвизгнула, чудом успев убрать ногу от щелкнувших в нескольких сантиметрах конских зубов и при этом не свалиться на землю.

– Не тронет он тебя, любушка, – Илья легонько хлопнул Ветра по храпу открытой ладонью. – Дурачится просто. Да и я рядом буду. Придержу.

В глубине души я понимала, что учиться ездить верхом мне рано или поздно придётся, и жених прав, начать лучше рано. Но не на этом же плотоядном монстре, чёрт возьми! Мне бы пони какого-нибудь. Или клячу крестьянскую: та работой заморена, потому брыкаться-кусаться у неё сил не достанет. Последнее соображение я Илье и озвучила самым решительным тоном.

Ага, размечталась!

– У крестьянских коней холки хомутами стёрты. Такая лошадь тебя сразу скинет. Не по злобе, а от боли. Их никогда не седлают, – пояснил он.

– Ты пешком пойдёшь. Долго будет, – нашла новую причину я.

– Если ты к батюшке торопишься, так я и пробежаться могу. Как малой был, часто так с братьями бегал. Они в сёдлах, а я за стремя держусь.

На лицо Ильи набежала тень. Я сообразила, что неосторожно зацепила неприятную тему его сложных семейных взаимоотношений, и поспешила исправиться.

– Не надо бегать! Просто я упасть боюсь. Смотри, как качаюсь, – я поёрзала в седле и в самом деле едва не упала.

– А ты ножку в стремя, – с готовностью принялся показывать Илья.

Я представила, как на каком-нибудь подскоке вылетаю из седла и волочусь за своенравной конягой, пересчитывая собственным телом все окрестные пеньки и колдобины, и только замотала головой. Ветер, словно подтверждая мои мысли, переступил ногами, и я заскользила вниз. «Фингал мне обеспечен!» – мелькнула заполошная мысль, когда я сообразила, что мою ногу в стремя услужливый женишок уже успел пристроить, и выдернуть её я никак не успеваю.