– Хорошо хоть на этот раз без росы обошлось, – хмыкнула я, невольно вспомнив свою первую ночёвку у избушки на курьих ножках.

Попрыгав минут пять вокруг засыпанного прошлогодней листвой стола, я разогнала застоявшуюся кровь настолько, что даже немного вспотела.

– Так-то лучше. Теперь понять, куда я угодила и как отсюда выбраться...

Впрочем, от последнего пункта плана я по зрелому размышлению отказалась. Избушка стояла на болоте. На самом настоящем, с кочками, бочагами и островками ярко-зелёной предательской травы, под которой скрывались глубокие омуты. Не зная броду соваться в эту воду было бы очень чревато. А «брод» мне на ум пришёл только один: щучье веление.

«И куда? – задумалась я. – Просто так без адреса не отправишься. Значит, у меня три варианта: к папаше, к Яге и... И ещё один, про который даже думать не хочется».

Называть вероломного богатыря по имени я даже мысленно отказывалась: слишком свежо, слишком больно.

Но и другие адреса не вызывали энтузиазма. Во-первых, именно там меня будут искать в первую очередь, если, конечно, будут. А во-вторых, я сама не желала видеть ни Ягу, ни князя. Рассуждала я вслух: звуки собственного голоса немного успокаивали. Настолько, что, поворчав минут десять, я громко выдала: «Остаюсь!» и даже кулаком погрозила туда, где в моём понимании находился стольный град русичей: к папаше не хотелось особенно сильно.

«А с голоду тут не помрёшь, царевна болотная?» – ехидно ввернул внутренний голос.

– Брысь, шизофрения, – фыркнула я.

– Шиза... Кто? Ты чего это бранишься не по-нашему? – отозвалась говорливая галлюцинация.

Взвизгнув, я резво развернулась на месте: в окно заглядывало нечто зелёное и лохматое. Я даже удивилась, как не заметила его присутствия раньше: от пришельца так несло тиной, что слёзы из глаз вышибало.

Попятившись, я настороженно уставилась на гостя:

– Ты кто такой?!

– Водяной я!

– Водяной? – я демонстративно зажала пальцами нос, вспомнив, что испуг лесной нечисти показывать никак нельзя. – А пахнет от тебя как от болотного.

– Но-но-но! – заколыхался пук полусгнивших водорослей. – Поговори мне ещё! Я тут полновластный хозяин! Утоплю, и станешь русалкой!

– Болотной? Обойдусь, – фыркнула я. – Русалки, они, знаешь, какие красивые?

– Какие? – заинтересовался водяной.

– Вот такие... – я закатила глаза и надула губы утиной гузкой, изобразив подобие инстаграмной фито-няши из реального мира.

– Дуры, что ли?

Я расхохоталась, плюхнувшись на грязную лавку:

– Может, и дуры, зато красивые. Да ты что, русалок никогда не видел? Тоже мне водяной называется.

– Вот как раз собрался посмотреть, – с намёком прошипел тот. – Выйди, девица-красавица, на двор по воду. Жемчугов дам...

– Ага, щаз. Уже бегу, – усмехнулась я.

– Да что ж ты такая несговорчивая-то? Сама же говорила, что русалки красивые.

– Болотные? Не уверена.

– Да не болотник я, а водяной! – взорвался гость.

– Оно и видно. То-то на гнилую кочку смахиваешь.

– А так? – он на мгновенье пропал из поля зрения, а секунду спустя в окошко уже заглядывал русоволосый красавчик.

Меня перекосило раньше, чем я успела понять, что, собственно, произошло: с недавних пор на красавчиков у меня наблюдалась стойкая аллергия.

– И так тиной шибает, – пожала плечами я.

– Ну и что мне делать? – водяной снова вернул шапку из водорослей. Как ни странно, но теперь в таком виде он нравился мне куда больше.

– Отстать? – предложила я. – Видишь же, что не выгорит дело.

– Вижу. Но не отстану.

– Почему?

– Во-первых, вдруг ты передумаешь. Вчера так рыдала, что я уж думал, сама ко мне придёшь.

– Не дождёшься! – насупилась я.

– Кто знает. А во-вторых, скучно мне.

– Скучно ему... Делом займись.

– Каким?

– Каким... – я обвела глазами комнату, пытаясь сообразить, какие дела могут быть у нечисти. – Да хоть уборкой! Мне вот тоже прибраться надо. Болтать недосуг. Так что ты...

– Так давай я тебе помогу, – обрадовался водяной.

– Да как ты поможешь? – хмыкнула я, представив, как пук вонючих водорослей ползает по полу.

– А легко, – отозвался он.

И в разбитое окно полноводной рекой хлынула кристально чистая вода.

– Мама! – взвизгнула я, с ногами взлетая на лавку. Куда там! Меня моментально окатило по пояс. Тяжёлую суму, которую я использовала вместо подушки, так и вовсе смыло куда-то под лавку. – Ты чего творишь, нечисть чёртова?!

Но водяной меня то ли не услышал, то ли проигнорировал. Вода всё прибывала. Булькнув, утопли тяжёлые чугунки. Поплыли мимо, видимо, деревянные миски и ложки. У ножек тяжёлого стола поток закрутился небольшим водоворотом, увлекая за собой прошлогоднюю листву и мелки веточки. Наконец под давлением воды распахнулась дверь, которую я, к счастью, вчера и не подумала закрыть на задвижку. Тёмный сель вместе с посудой и прочим скарбом рванулся наружу.

– А помогать, оказывается, весело, – хохотнул водяник. – А ну-ка ещё тут поможем!

Струя воды ударила в потолок. Я мгновенно промокла до нитки. Водяник не поскупился, бил как из гигантского брандспойта. Меня буквально смыло с лавки, как какой-нибудь горшок.

Отплевавшись и обнаружив, что сижу на полу в грязной луже, я взбесилась окончательно.

– А ну прекрати, помощничек чёртов! – заорала я.

Куда там. Болотный весельчак как раз занялся «помывкой» печки, и по крыше забарабанили струи воды, фонтаном ударившей из трубы в небо.

– Ах ты, скотина!

Вне себя от злости, где ползком, где на четвереньках я выбралась сначала в короткие сени, а уже оттуда вывалилась на двор. В перилах низкого крыльца застрял ухват, вымытый из избушки вместе с прочей утварью, оставшейся от прежних хозяев. Недолго думая я схватила его двумя руками и по щиколотку в воде рванула в обход избы.

– Засохни, плесень болотная! – рявкнула я, налетая на вредоносную нечисть со спины и прижимая его ухватом к мокрой бревенчатой стене.

Надо мной что-то грохнуло. «Трубу печную завалил, скотина!» – осенило меня, и я сильнее надавила на дубовую ручку ухвата:

– Засохни, сказала!

В груди зародилась горячая пульсация, руки, несмотря на липнущую к коже мокрую и холодную одежду, потеплели. Но я всё это едва замечала, изо всех сил вжимая ухват в бесформенную кучу водорослей.

– Пусти его, хозяйка, – раздался за моей спиной скрипучий голос. – Потом жалеть будешь.

Я была настолько зла, что даже не испугалась:

– Не буду!

– Будешь, будешь, – незнакомец за моей спиной рассмеялся серией сухих щелчков и потрескиваний. – Почитай лет десять твоя бабка его сюда заманивала-приваживала.

– А я отважу! – огрызнулась я и тут сообразила, что мне только что сказали. – При чём тут бабка?

– Отпусти дурня молодого. И пока он прибирается, сядем рядком да поговорим ладком.

– Ладно, – неохотно согласилась я и опустила ухват. Потрёпанный и пересохший водяной с сухим шорохом съехал на землю и жадно припал к ближайшей луже. – Но смотри мне...

Кучка водорослей не в пример меньше утренней опасливо отползла подальше.

– Сказала бы сразу, что ведьма, – обиженно проворчал водяной.

– Вот ещё. Буду я всякому болотнику представляться.

– Я не болотник, водяной!

– А ты поговори подольше, так хозяйка из тебя домового сделает, – фыркнул пенёк, на который я как раз намеревалась сесть.

С самым независимым видом, мол, именно так и планировалась, я несколько раз наклонилась в разные стороны, изобразив подобие разминки, и передвинула седалище на ближайшую корягу.

– Я хозяин здешний, – представился пенёк.

– Леший, значит, – кивнула я.

– Леший, – согласился тот.

– Что ж у тебя на вверенной территории нечисть буянит?

– Где?

– В лесу твоём, – пояснила я. – Хотя где тут лес? Если и было что, так давно сгнило. Болото сплошное.