Светлана Николаевна плачет. Егорка тянет к Вике ручки, но бабушки-дедушки переманивают его внимание на себя и окружающие предметы – птички, цветочки и всякую всячину, более интересную, чем родители.

– Ну что, Виктория, ты готова? – спрашиваю нахмурившись. – И зачем ты купила такое платье?

А сам о ее сиськах думаю… О том, что мы будем делать после регистрации. О ее губах, глазах… Черт!

– Меня лишили права выбора, Аристов. Сегодня день моей свадьбы. Я очень надеюсь, что когда-то выйду замуж по-настоящему, за любимого и любящего человека, но… Сегодня я выхожу замуж впервые. И, да… Я решила, что это должно случиться в свадебном платье. Тебя что-то не устраивает?

– Ты выйдешь замуж по-настоящему только после моей смерти. Идем, Вика, – скрипнув зубами, отвечаю я. Не в бровь, а в глаз…

Глава 14.

Кирилл.

Под моими пальцами бьется ее пульс. И плавно перетекает в меня такое знакомое тепло… Тепло ее тела и рук, которого я все эти годы был лишен. Она меня лишила… Предпочла меня другому, а связующую нас нить забыла порвать… Я ни одного дня не чувствовал себя свободным после нашей разлуки. Делал что-либо и спрашивал мысленно, как бы поступила она? Понравилось бы ей? Сравнивал других женщин с Викой, находя сравнение почти всегда в ее пользу. Трахал других, а потом чувствовал себя разбитым и словно вываленным в грязи… Я думал, что больнее уже быть не может, однако ошибся. Может. Когда живешь с человеком и не можешь простить. Когда внутри соревнуются два чувства – как два борца на ринге.

Именно так я сейчас живу… И это фигово… Родители сделали все по-своему, не предупредив нас с Викой о запланированной торжественной регистрации. Потому мы вынуждены все это терпеть… Певучий голос регистраторши в безвкусном розовом платье с цветами, ее наставления и приторно-фальшивые улыбки родителей.

– Согласны ли вы любить друг друга в горе и в радости, хранить верность, помогать, протягивать руку помощи…

Ну и прочее бла бла бла… Я не позволю ей наставлять мне рога в браке. При одной лишь мысли об этом, сжимаю зубы так сильно, что болит челюсть.

Не позволю… Она будет везде ходить с охраной. А те будут докладывать о каждом ее шаге. Меня захлестывает что-то страшное… Так нельзя жить. Просто нельзя…

– Согласна, – голос Вики вырывает из задумчивости. Так легко она это сказала… Словно и не думала даже над смыслом вопроса.

– Согласен, – выдыхаю я.

Ну вот и все. Мы муж и жена. Не знаю, почему я испытываю такой дурацкий, нечеловеческий триумф? Словно я получил игрушку, которую давно хотел. Теперь могу играть ей сколько вздумается. Ломать, гнуть под себя… Гадкие мысли, недостойные, но сейчас я думаю именно так…

– Ну что, жена? Какие планы? – шепчу, притягивая ее к себе.

Нас все же заставили поцеловаться. Репортеры щелкали затворами фотоаппаратов, когда я целовал Вику. Нежно и сухо, на публику.

– Не знаю. Я ничего не решаю, ты же понимаешь?

– Как и я. Родители все устроили сами. Так что мы…

– Кирилл и Вика, – папа подходит к нам в самый неподходящий момент. – Мы решили сделать вам подарок и сняли номер для новобрачных в загородном отеле. Поезжайте туда, а мы со Светланой Николаевной присмотрим за Егорушкой. Вика, не волнуйся, малыш будет в порядке, я обещаю.

– Я… Я не знаю, – выдавливает она, взволнованно качая головой. – У нас же не те отношения, Игорь Андреевич. Свадьба на публику, торжественная регистрация, теперь еще…

Она раздавлена. А я обездвижен ее реакцией. И моя гордость и мужское достоинство валяются где-то под ее ногами… Правильно ведь все говорит – свадьба на публику, ненависть вместо любви, тогда почему так стремно на душе от ее слов?

– Ну и ничего. Отдохните, погуляйте по берегу озера. Номер двухкомнатный, если что, – не без грусти добавляет папа. – Можете вообще не разговаривать друг с другом.

За спиной что-то происходит. Вижу, как темнеет лицо отца, а в глазах поселяется хищный блеск. Поворачиваюсь, завидя в дверном проеме названного гостя… Как он узнал? И как сумел сюда явиться?

– Викуля, дочка… Родная моя… Что здесь происходит? Тебя принудили? Это какое-то недоразумение. Вика, ты только скажи, я смогу тебя защитить.

Борис Добровольский, собственной персоной. Сильный конкурент отца. Крупный предприниматель, умнейший человек и давний друг Алексея Новгородцева – папы Вики. Как он здесь оказался? Он же сидел…

– Борис Иванович, господи… Крестный, родненький… Как вы узнали? Вас освободили? – обнимает его Вика.

– Да. Я скрывался какое-то время в Грузии, но теперь уладил все спорные вопросы с законом, – отвечает он деловито. – Света позвонила и рассказала о ваших проблемах. Викуся, всего этого можно было избежать! – закатывает он глаза, смотря на нас с презрением. – Свадьбы этой… фиктивной. Как там вас, Кирилл? Я беру ответственность за эту молодую женщину на себя. Она не нищенка и не сирота. Викуся, тебя заставили, да? Я помогу оформить развод, я…

– Да что вы себе позволяете? – взрываюсь, не в силах больше всего этого выдерживать.

– Это вы что позволяете? Вы же заставили Вику. Она ради отца на все это идет… Хуже нет жизни со слабаком и предателем. Вы! – кричит он, тыча в меня пальцем. – Вы оставили ее беременную и… Как она все это время жила, вы спросили?

– Дядя Боря, умоляю вас, помолчите. Можно вас на минутку? – осаждает Вика его пыл.

– Идем, – недовольно бормочет он.

Берет мою жену под руку и отходит к дальнему углу зала. Прилипаю к ней взглядом, испытывая настойчивое желание прочитать по губам…Что она обо мне говорит? Идиотом себя чувствую… А отец молчит. Терпит несносные выходки Добровольского и ничегошеньки не делает.

– Пап, что это было?

– Это козырь твоей жены. Добровольский прав – она теперь не сирота и не нищенка, которой можно помыкать, сынок. Это я так, на всякий случай говорю… И послать она тебя может уже сегодня, если Борис ее убедит. Заберет нашего Егорку и…

В его голосе нескрываемое беспокойство, а внутри меня… Пустота. Выжжено все от боли и разочарования. И страха… Я боюсь, блядь… Так сильно боюсь, что она сейчас вернется и скажет, что не нуждается в нашей помощи больше. У нее есть крестный, способный вытащить ее отца из тюрьмы. Способный сделать все – защитить, обеспечить, заботиться.

Тошно становится от своих мыслей. Я ведь собирался играть с ней. Ломать, обжигать своей болью… Ни слова про заботу и любовь. Но сейчас осознание собственной неправоты приносит только стыд – жгучий, едкий, как кислота. А появление Добровольского – как немой укор…

Она в чем-то пылко его убеждает, тот кивает и обнимает ее, по-отечески гладит по голове. А потом они возвращаются.

Я застываю, как мумия в ожидании ее вердикта. Придаю лицу равнодушный вид, словно мне плевать… Чего держусь за нее, не понимаю? Предательница и змея, вот кто она… Легче сейчас же разойтись и жениться на Дине – милой и удобной.

– Банкет будет или как? – спокойно произносит Борис, расслабленно запуская ладони в карманы брюк.

– Ба! Вы решили дать шанс нашей семье? – улыбается папа.

– Оставлю свои мысли при себе. Вика – порядочная девочка. Я не позволю ее унижать или обращаться, как с подстилкой. Ее первая жалоба на тебя, Кирилл, будет и последней. Я ее в тот же день заберу домой. На этом ваш брак будет закончен.

Не понимаю, разве он ничего не знает о причинах нашего расставания? Нашел порядочную! Это она изменила мне! Она! Но Борис меняет тему, не давая мне шанса ответить.

Глава 15.

Вика.

– Рассказывай, дочка. Я понимаю, что многого не знаю. Слишком меня долго не было, – вздыхает дядя Боря. – Света сказала, что тебя принудили выходить за этого гордого и глупого…