С Дамиром мы так и не виделись больше после той ссоры в комнате в общежитии, не считая момента, когда он меня нес к машине скорой помощи. Я тогда была в каком-то бреду. Вроде и слышала многое, но осознать все происходящее и глаза открыть так и не смогла. Но и Костя, и Аврора говорили, что он практически не покидал стен больницы все дни, что я провела там. За это я ему, на самом деле, очень благодарна. У меня бы просто не хватило сил на разговор с ним. Да и сейчас вряд ли хватит. Слишком… Для меня все это слишком.

Аврора заканчивает рассказывать ту версию событий, что ей поведал Дамир. И, вроде, все складно и логично, но…

А что “но”? Я не знаю.

— Слушай, — беру подругу за руку, потому что пока она так эмоционально говорила, ее начало трясти. Конечно, она ведь тоже сильно перенервничала. — Спасибо тебе.

— За что? — удивляется подруга.

— За все, Ро! Если бы не ты, то…

— Нет, не думай об этом! — решительно прерывает она. — Главное, что все закончилось хорошо.

— Да, — киваю и улыбаюсь. — Хорошо. Я очень благодарна тебе за то, что ты сейчас рассказала. И ты права, мне есть над чем подумать.

— Поговори с ним.

— Нет, — отрицательно качаю головой, — пока я не готова к этому разговору. Если все было так, как он тебе сказал, то это, конечно, меняет дело и нам, действительно, стоит поговорить. Но не сейчас, — на мгновение прикрываю веки, переживая приступ дичайшей тоски по любимому мужчине. Себя-то можно не обманывать — я по-прежнему до дрожи люблю Дамира и бесконечно скучаю по нему, но так просто отойти от этой ситуации, словно ничего и не было, я не смогу. — Не сейчас, Ро. Мне нужен тайм-аут. Все эти эмоциональные качели меня вымотали и новые встряски мне ни к чему. Моя главная задача — это беречь его, — поглаживаю свой плоский живот. В груди разливается невероятное тепло от ощущения, что мой малыш со мной.

— Ладно. Может, ты и права. Но пообещай, что хорошенько все обдумаешь, прежде чем рубить сгоряча?

— Хорошо.

Мы обнимаемся, украдкой утирая слезы. Этот разговор вымотал нас, выжал все силы и нам необходима передышка. Именно в таком положении, обнимающихся и в слезах, нас и застает Кот.

— Не понял! Что опять за сырость, девчонки? — стоит в дверном проеме и улыбается улыбкой голливудской модели.

— Все нормально, это… просто… — Аврора подскакивает со стула, отворачивается и спешно принимается поправлять макияж “на ощупь”, так сказать. — Я… я, наверное, пойду.

— Что? Нет! — возмущаюсь, — А как же ужин? Мы же собирались поесть суши. Ты мне обещала.

— И правда, — подключается брат, — останься, — голос Кота как-то просаживается и становится каким-то хриплым, что ли. Интересно, что это у нас тут за реакция? Я чего-то не знаю? Что произошло между этими двумя, пока я валялась в больнице? — Пожалуйста, Аврора, останься.

Что??? Мой брат сказал “пожалуйста”? Вот так дела…

— Пожалуй, — Ро смотрит брату в глаза, — я могу задержаться ненадолго.

— Супер! — радостно заявляет Кот и выходит с кухни.

— Я одна ни черта не понимаю что тут происходит? — отвлекаю подругу от молчаливого созерцания дверного проема, в котором скрылся Костя.

— А? Что? — теряется Ро.

— То! Что у вас?

— Ничего, ты что! Ничего нет! — она в момент заливается краской.

— А ты бы хотела?

— Чего?

— Ну, чтобы “было”? — спрашиваю и, затаив дыхание, жду ответа. Я ведь сразу подумала, что было бы круто, если бы Костя и Аврора сошлись. Они очень подходят друг другу.

— Не знаю…

— Знаешь ты все, — легонько толкаю подругу в плечо, разряжая тем самым напряженную обстановку.

— Знаю, — кивает, — хочу…

— Загадай желание на Новый год и оно обязательно сбудется! Тем более, что объект твоего желания будет ну очень близко к тебе! — подмигиваю Авроре. — Кот отменил все свои дела и поездки и будет встречать Новый год с нами.

После ужина, проводив Аврору и приняв душ, закрываюсь в своей комнате, ложусь в кровать. Время уже позднее, но сон не идет. В голове крутится столько мыслей, одна цепляется за другую, вторая — за третью и в итоге в голове такой хаос, что она начинает кружиться. Но среди всего этого хаоса отчетливо пульсирует одна: Дамир не виноват. Да, спор был, но вынужденный. Я, наверное, даже благодарна должна быть, что он вступился за меня, когда мы еще были не знакомы. Но ему, все же, нужно было мне обо всем рассказать. Так было бы правильнее. У меня не было бы чувства, что меня использовали.

Я скучаю по Дамиру. Скучаю по его объятиям, по его хриплому шепоту по утрам, когда он, находясь еще в дреме, прижимал меня к себе и начинал целовать. Я скучаю по нашим совместным обедам и ужинам, а особенно по нашим завтракам. Ведь каждый завтрак был знаком того, что и ночь мы провели вместе. Мне нравилось засыпать с Дамиром в обнимку, нравилось проваливаться в сон под мерный стук его сердца, нравилось быть окутанной его аурой, запахом. Боже, так хочется услышать его голос.

Смотрю на часы — пятнадцать минут первого. Ночь на дворе, а я беру телефон и открываю наш чат. Сейчас он пустой. Я удалила всю нашу переписку тогда… Потом очень об этом жалела, ведь там было столько всего… “нашего”…

Пишу сообщение, особо не надеясь на ответ, ведь Дамир наверняка спит.

Зеленоглазка: “Привет. Спишь?”

Но, к моему удивлению, спустя мгновение телефон сигнализирует о пришедшем сообщении:

Дамир: “Нет. Поговорим?”

Дамир: “Я скучаю, Ник. Подыхаю без тебя. Если позвоню, ответишь?”

Буквально через секунду телефон в руке оживает и на всю комнату начинает играть музыка. Я смотрю на экран, вижу имя абонента, моего родного и любимого абонента, и не знаю что делать. Телефон звонит минуту, затем звонок обрывается, комната вновь погружается в тишину. Вокруг ни звука, мир будто замирает и затихает. Слышен лишь звук моего колотящегося сердца. Первые звуки мелодии нового звонка просто взрывают эту гнетущую тишину.

Ответить? Готова ли я? А, будь что будет!

— Алло…

Дамир

— Алло…

Родной голос, который слышен из динамика трубки, запускает все процессы в организме с новой силой. Словно жизнь до этого стояла на паузе, а тут долгожданный рестарт. Руки потряхивает, сердце долбит со страшной силой, но я все же собираюсь с мыслями и наконец отвечаю:

— Ника… — хрипло выдыхаю, — я боялся, что не ответишь.

— Я боялась ответить, — также тихо, почти шепотом говорит.

— Почему?

— Не знаю, что сказать. Хотя, нет, все же знаю. Я хотела тебе сказать спасибо за то, что помог тогда…

— Подожди, стоп! — перебиваю, — какое еще спасибо? Ты о чем?! Разве за такое благодарят? Малыш, черт… — от переживаний сбиваюсь с мысли. — Я так много хотел тебе сказать, а сейчас в башке полный вакуум, как будто на ринге отметелили. Ника… Родная… — голос просел до минимума, но я его не контролирую. — С нашим… — хриплю, — с нашим…

— С малышом все хорошо, — договаривает за меня Ника. — Правда, Дамир, все хорошо. Меня выписали лишь после того, как убедились, что угрозы для нас никакой нет.

Ника, вроде, и старается бодриться, но заметно, что вся эта тема ее еще не отпустила. Голосок дрожит, она часто дышит. Бедная моя девочка, сколько же ей всего пришлось пережить.

— Ты бы сказала мне? О том, что беременна, сказала бы?

— Конечно! — взволнованно выкрикивает в трубку Ника, — конечно, сказала бы. Может, чуть попозже, когда успокоилась бы… Но я не стала бы от тебя скрывать.

Не стала бы скрывать… Это хорошо. Я не сомневаюсь в том, что Ника при любом раскладе оставила бы ребенка. Я слышал ее крики и слезы тогда… Я был у дверей палаты, когда она пришла в себя и у нее случилась истерика, ведь она думала, что потеряла ребенка. Одному Богу известно, сколько усилий мне стоило сдержаться и не ворваться в палату, а так хотелось. Хотелось прижать к себе, успокоить, сказать, что с нашим малым все в порядке, что он с нами. Но тогда было не время. Мое появление только усугубило бы ситуацию. Да и брат о ней позаботился. Он, к слову, оказался нормальным таким мужиком. Несмотря на то, что съездил мне по роже и потом мы подрались, мы с ним, вроде как, нашли общий язык. Я рассказал ему все, что узнал о той суке, что сделала это с Никой.