— Ничего там не трогайте, — кричит Нил из гостиной. — На всякий случай.

— На какой еще случай?

— На случай, если окажется, что есть что-то, чего мы с вами не заметили.

Выключаю свет и иду в спальню. Здесь все такое же темное и тусклое, как и в гостиной. На стенах — грязно-желтые обои. Убогая односпальная кровать с помятыми простынями и тонким одеялом. Внутри открытого гардероба лежит новорожденный ребенок, завернутый в розовое с желтым одеяло. Наклоняюсь и дотрагиваюсь до лица куклы — она выглядит совершенно как живая. Беру ее на руки — вес как у настоящего ребенка, но пахнет пластиком. На спине — маленький переключатель: плакать, дышать, писать, спать. Ставлю его в положение «спать» и бросаю куклу на кровать. Дотрагиваюсь до простыни — она сырая.

— Вся кровать сырая, — говорю я, возвращаясь в гостиную.

— Вся квартира сырая, — невозмутимо отвечает он.

— Нет, она действительно сырая.

Подхожу к журнальному столику и снова пробую свой чай с виски. Нет, все так же отвратительно. Иду в кухоньку и выливаю его в раковину.

— Почему ванна наполовину заполнена? И почему кровать сырая?

— Может, она оставила на ней мокрые полотенца? Я не знаю.

— А почему она приняла так много таблеток?

— Я вообще не уверен, что она их принимала. Там на дне ванны куча чего-то синего.

— Но зачем класть в ванну снотворное? Что это значит?

— Чтобы мы подумали, что она их приняла.

— А одежда ее вся на месте?

— Не знаю. Там на подоконнике ее телефон, — Нил кивает в сторону ванной. — Когда я пришел, он проигрывал музыку.

— Как вы зашли?

— У меня есть ключ. Никаких следов взлома не было, если вы думаете в этом направлении.

— А как насчет щели в окне ванной?

— Она там уже давно.

— Что же все это значит? — спрашиваю я, беря в руки различные предметы и снова ставя их на место. И тут я обращаю внимание на то, что на подарках, разложенных вокруг елочки, серебряными блестками написаны имена — Принц Роланд, Принцесса Табита…

— Это подарки для ее кошек, — говорит Нил.

— Каких кошек?

— Они, должно быть, где-то прячутся. Или ушли ловить мышей, — отвечает Нил, потирая глаза, и направляется в ванную. Он закрывает дверь, и оттуда доносится журчание воды.

Под елочкой лежат семь подарков — для семи кошек.

Выйдя из ванной, Нил снимает пальто и вешает его на дверь.

— Господи, как же тут холодно!

— Вы что, только что заметили?

— Я только сейчас снял пальто.

— Послушайте, Нил. Тут лежат семь подарков с именами семи кошек, но самих кошек нигде не видно.

— Это даже не ее кошки. Она крадет их у хозяев, которые, по ее мнению, плохо с ними обращаются. Она тратит на них все свои деньги.

Одним глотком он допивает свой чай и ставит чашку на столешницу.

Так, вот и еще один кусочек мозаики: Алиса, оказывается, еще и воровка кошек.

— Но где же они все?

Нил оглядывает квартиру, открывает буфет, выходит в коридор, возвращается обратно.

— Где этот чертов нагреватель? Мы платим за отопление, у нее должен быть отдельный нагреватель. Вам не холодно?

— Я легко замерзаю, но на мне два джемпера. Сфокусируйтесь. Мы говорим о кошках.

— Что вы все время морочите мне голову с этими кошками? Они не имеют к делу никакого отношения. Я их терпеть не мог, а она позволяла им везде лазать. Сплошная антисанитария.

Он открывает шкафчик над раковиной, но нагревателя нет и там.

— Когда вы в последний раз ее навещали?

— Пару недель назад.

— И кошки тогда были?

— Ага. По крайней мере мне кажется, что я видел парочку. К чему это вы клоните?

— Сама не знаю, — бормочу я себе под нос.

Он проходит в спальню, и я слышу щелчок включаемого нагревателя. Через минуту батарея возле выхода во двор начинает излучать тепло, и я придвигаюсь поближе к ней.

— Фой!

— Что?

Он не отвечает, и я бегу в спальню. Нил стоит, наклонившись, перед дверью сушилки, и я подхожу поближе, чтобы посмотреть, что он нашел. В сушилке на груде полотенец и простыней лежит пушистая белая кошка, кормящая шестерых крошечных розовых котят.

Когда следующим утром белый фургон из приюта для животных подъезжает к дому, я уже готова к бою, подогретая полубессонной ночью в промозглой квартире, тремя чашками отвратительного кофе и постоянными мыслями о том, что с Алисой могло случиться что-то гораздо более ужасное, чем то, что представляет себе Нил. Надеюсь, что Шон Лоулэнд, чье имя я прочла на визитке, найденной в вазе для фруктов, сможет пролить хоть какой-то свет на всю эту историю.

— Она выглядит прекрасно, — Шон осторожно переносит пятого котенка в большую клетку, дно которой выстлано мягкой овечьей шкурой. — Мы так долго искали ее в тот день, а она, оказывается, вот где была. Кажется, они хорошо сосут.

— Откуда вы знаете Алису? — спрашиваю я его, пока Нил осторожно поднимает последнего котенка и кладет его рядом с Герцогиней.

Шон дает ей с руки угощение и закрывает маленькую дверцу.

— Однажды я видел ее в приюте — она принесла раненую утку. Это было около месяца назад. А потом она позвонила и сказала, что у нее есть несколько кошек, которых она хочет вернуть хозяевам. Мне кажется, она о них заботилась. — Он относит клетку в гостиную и осторожно ставит ее на журнальный столик.

— Почему же ей вдруг захотелось сделать это? — спрашивает Нил, сложив руки на груди.

— Она не объяснила. Сказала только, что нашла их голодными и решила о них позаботиться.

— В Скарборо она тоже какое-то время таскала домой кошек, — говорит Нил, вздыхая. Интересно, это он мне или Шону?

— Она очень о них заботилась. Я помню, как она сказала, что у одного из них был конъюнктивит и она лечила его и все такое прочее. Ей нужен был кто-то, о ком можно было заботиться. Я понимаю ее. Меня тоже тянет к животным.

— Но она не сказала, почему отдает их именно сейчас?

— Нет, не сказала. Я решил, что она уезжает куда-то. Вы не знаете, когда она вернется?

— Позже. — Нил бросает на меня взгляд, смысл которого я не могу уловить. Счастливое, почти ангельское лицо Шона с большими карими глазами и вьющимися каштановыми кудрями резко контрастирует с кислым выражением на бледном лице Нила. — Как она вам показалась?

— Не знаю. Может, чуточку подавленной? Я подумал, это потому, что ей жалко отдавать кошек.

Я, наверное, переступил черту. Я вроде как пригласил ее на свидание.

— Почему?

— Она мне понравилась, — пожимает плечами Шон. — У нас много общего. Я иногда захожу в бар на набережной, вот и спросил ее, не хочет ли она встретиться со мной. Она согласилась, но не пришла. Я на всякий случай прождал пару часов. Может, она подумала, что я слишком наглый, не знаю.

— А что у вас с ней общего?

— Ну, мы оба любим животных, и мы оба такие… тихие. Мне она понравилась.

— Когда это было?

— Хм. Позавчера вечером.

— В какое время?

— Постойте, я чего-то не понимаю. С ней все в порядке?

— Она не вернулась домой, — говорю я. — Скорее всего, она у кого-то из друзей. Мы так думаем, но мы беспокоимся за нее.

По устремленному на меня взгляду стальных глаз Нила я понимаю, что сказала лишнее.

— О господи. Правда? — Шон переводит взгляд с меня на Нила и обратно.

— Да, мы очень беспокоимся, — говорю я, сделав глубокий вздох.

Внезапно раздается трезвон звонка в прихожей, и мы все вздрагиваем. Я бегу туда, обгоняя Нила, и открываю входную дверь. Доставка. Расписываюсь за коробку, адресованную Джоан Хейнс — Нил сказал, что Алиса теперь живет под этим именем, — приношу ее в кухню и открываю ржавым хлебным ножом, который нахожу в ящике. Внутри лежат шесть упаковок черной краски для волос и четыре упаковки коричневых контактных линз. Выкладываю все на столешницу и пытаюсь успокоиться — а я-то, думала, что вернулась Алиса!