Тэн обернулся первым, острым слухом прирожденного охотника и следопыта уловив некий звук. Он крикнул; остальные обернулись тоже.

Увиденное ошеломило Алана. Тварь оживала на глазах и поднималась во всю длину своего колоннообразного тела, а раны на груди и голове затягивались сами собой с неслыханной скоростью.

— Ах ты, сволочь! — завопил Димитрий.

Он выстрелил из своего чудесного оружия в третий раз, и молния вновь разнесла голову Твари. Чудовище закачалось и начало падать.

— Быстрее проходим, пока не очухалась! — крикнул Димитрий.

Пилигримы понеслись к вратам вскачь, и вскоре их окружила почти полная темнота в недрах горы. Далеко наверху мерцало некое сияние, похожее на то, что Алан видел в далеких северных Оазисах. Слабо светящиеся ленты медленно изгибались наверху, словно глубоководные угри… или Твари. Казалось, они заинтересовались пришельцами и наклоняли к ним призрачно-фосфоресцирующие головы, следовали за ними, пытались окружить, но не были способны опуститься ниже свода огромной пещеры.

Их света доставало, чтобы увидеть, что едут Пилигримы по колоссальному проходу. Справа и слева тянулись ряды огромных скульптур — то были люди в разных одеждах и позах. Алан узнал привычные одежды Галльфрана, Грейстоунхилла, Зэн Секай и Санти… Были еще и наряды и украшения, которые Алан не видывал никогда.

— Это словно… музей, — сказал Матиас, задирая голову.

— Музей всего мира Оазисов, — прибавил Алан зачарованно.

Далеко наверху, под невидимыми сводами кружились в бесшумном танце светящиеся создания, следуя за Пилигримами. Их свет озарил конец коридора, где путь преграждала закрытая двухстворчатая дверь с очень сложным геометрическим рисунком.

— Себ с остальными прошел здесь, — сказал Алан уверенно, как если бы лицезрел это действо собственными глазами.

Он спешился и подошел к двери. Она была так огромна, что сдвинуть створки казалось смехотворной идеей. И действительно, дверь не поддалась усилиям Алана. К тому же на двери не обнаружились рукоятки.

“Вот будет глупо, если мы застрянем на самом пороге”, — мелькнула глупая мысль.

— Меня зовут Алан Аркон! — крикнул Пилигрим. — И я пришел, потому что меня позвал Себастьян Келлер!

Одно тягостное мгновение царили тишина и неподвижность, затем с глухим подземным гулом створки принялись расходиться, уходя вглубь горы.

Алан перевел дыхание и обернулся к товарищам. Их лица в призрачном свете фосфоресцирующих существ наверху казались безжизненными и тревожными.

— Ну что ж… — сказал он. — Вперед.

За величественными дверями им открылся просторный круглый зал, в центре которого была круглая же площадка, углубленная в землю почти на длину человеческого роста.

Вокруг ряд за рядом поднимались широкие каменные ступени, на которых могли бы восседать свидетели того действа, что развернется на центральной площадке.

Узкий проход в ступенях вел к этой площадке от двери.

Алан сразу подумал, что это место напоминает ринг, где сражаются бойцы, а зрители вопят, улюлюкают и делают ставки.

Под сводами зала скользили, извивались и переплетались светозарные угри, к ним прибавились проплывшие сквозь дверной проем вслед за Пилигримами другие светляки, и стало совсем светло.

С гудением двери закрылись за Пилигримами, отрезая путь назад.

— Добро пожаловать, — раздался ровный, бесстрастный голос, и Себастьян поднялся с одной из ступеней навстречу Пилигримам. Он был в черном костюме, благодаря которому сливался с тьмой, но маска была отброшена на спину, как капюшон, и Алан отчетливо видел лицо старого друга. Одну ногу Себ поставил на ступень выше и подбоченился. Он был абсолютно спокоен — во всяком случае, внешне. — Можете слезть с лошадей и поставить их вон туда… где стоят и наши скакуны. И садиться вот здесь.

Он показал на темную нишу, где и впрямь топтались и всхрапывали кони — девять штук.

Алан скользнул взглядом по ступеням. Все сидели здесь: на нижнем ряде Кассия, Н’Гала, Борислав и Стефан Кровак; на верхнем — три Клейменых в черных масках и Омар.

— Как ты, Кассия? — крикнул Алан.

— Я в порядке, Алан, — немного сдавленным голосом отозвалась та. Она была напряжена, и неудивительно.

— Спасибо, что спросил, мы тоже живы-здоровы, — проворчал Кровак.

— Итак, все в сборе, — сказал Себастьян, оглядывая новоприбывших с высоты своих ступеней. — Можем начинать.

Отчего-то Алану почудилось, что Себ обращается ни к нему, ни к кому бы то ни было другому присутствующему в этом зале. И не разговаривает сам с собой. Тем не менее, у него будто бы был незримый собеседник…

Димитрий хмыкнул и поднял пушку. Себ заметил это движение и покачал головой:

— Это бесполезно, мой рыжий друг…

Но Димитрий выстрелил. С шипением молния озарила весь этот каменный зал, больше напоминающий исполинский склеп, и ударилась о невидимую преграду между Димитрием и Себастьяном. Полетели искры, ухнуло так, что у Алана заложило уши, а Димитрий с проклятием выронил пушку.

— Я ведь говорил, — с печальной улыбкой сказал Себ. — В Зале Суда не действует никакое оружие. Сражаться бессмысленно… Биться здесь будут только двое и без оружия, мечущего огонь и молнии.

И он пристально посмотрел на Алана. От этого змеиного взора у того перехватило дыхание.

— Прошу, садитесь, — сказал Себ с нажимом.

Пилигримам не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Они спешились и отвели лошадей в нишу. После чего поднялись на нижнюю ступень напротив отряда Кровака и Клейменных. Алан направился было к Кассии, но черные тени, нависающие над ней, шевельнулись, и он остановился.

— Прошу не делать резких движений, — проговорил Себастьян. — Мы все здесь находимся под контролем.

— Твоим, что ли? — раздраженно полюбопытствовал Димитрий, обнимая бесполезную здесь пушку.

— Нет, — Себ улыбнулся и воздел руки, как фигура на барельефе. — Под контролем Основателей нашего мира.

Как только прозвучали эти слова, сияние, исходящее от призрачных Тварей под сводчатым потолком, усилилось и пролилось вниз мерцающим водопадом.

Из этого сияния соткалась высокая фигура… она раздвоилась… нет, превратилась в три фигуры.

Они были высокими, как деревья, и чтобы попытаться заглянуть им в лица, потребовалось сильно задрать голову; но даже тогда облик светоносных существ было не различить из-за сияния и постоянных переливов.

За свою жизнь Алан привык к чудесам, а в последнее время этих чудес и вовсе стало необыкновенно много. Но в эту самую секунду он ощутил, что перед ним предстало нечто поистине изумительное — то, чего не видел никто из живущих Оседлых и Пилигримов.

Это были Основатели.

Боги.

Присутствующие зачарованно наблюдали за тремя величественными фигурами, глядя на них снизу вверх. Всполохи света мелькали на окаменевших от захлестнувших чувств лицах. Тэн что-то бормотал; на его лбу проступил пот; он наверняка шептал свои молитвы. Димитрий разинул рот, Матиас вращал белками глаз. Группу Себастьяна за светоносными фигурами Алан не видел, но сам Себ, судя по всему, тоже был потрясен. Его лицо в кои-то веки лишилось невозмутимости и почти гипнотического спокойствия, и на нем проскользнуло по-детски восторженное выражение. Наверное, он все-таки не ожидал, что боги почтят его своим присутствием.

Зазвучал голос Основателей — вопреки ожиданиям, не громоподобный и оглушающий, а мягкий, добрый и мудрый. Не мужской и не женский, не старческий и не молодой. У Алана возникла уверенность, что этот голос звучит вовсе не в воздухе, а непосредственно в уме каждого присутствующего.

— Этот день наступил, — сказал голос, причем было непонятно, какая именно из фигур вещает; или же говорят сразу трое? — Впервые за многие тысячи лет существования мира Оазисов. Двое сошлись на Перепутье Истории. Один желает перемен, другой хранит традиции…