Ему удалось заслужить доверие коменданта лагеря, жестокого палача. С. Станкевич разработал план ликвидации коменданта. Своим планом он поделился с надежными товарищами. Суть его замысла заключалась в следующем: на стене котельной он вывешивает листовку с надписью «Смерть немецким оккупантам!» и сообщает об этом коменданту лагеря. Последний незамедлительно бросится снимать листовку, по пути наступит на приоткрытый люк и провалится в топку. Расчет С. Станкевича полностью оправдался и одним извергом в лагере стало меньше.

Еще один подвиг совершил С. Станкевич накануне освобождения. Лагерная администрация получила задание уничтожить заключенных, не дать им возможности выйти на свободу. Для этого гитлеровцами было решено под видом обязательной прививки ввести узникам яд. Об этом стало известно С. Станкевичу. Он предупредил всех товарищей, связался через вольнонаемных с норвежцами. В день прививки заключенные отказались ее делать, а у ворот лагеря стояла толпа местных жителей, заявивших, что если хотя бы один узник будет убит, то ни один сотрудник лагеря с острова не уйдет. Жизнь нескольких сотен заключенных была спасена[485].

В лагерь Фольдстаг попал молодой подпольщик Василий Минович Шевченко, уроженец д. Асаревичи Брагинского р-на. Узники работали на строительстве дорог. За неподчинение администрации лагеря, саботаж на строительстве В. М. Шевченко был брошен в тюремную камеру, а оттуда его перевели в лагерь Глемферг. О мужественном белорусском партизане узнали норвежские патриоты, которыми руководил Мартин Грог, и взяли под свою опеку. Они предупредили В. М. Шевченко о том, что им серьезно заинтересовалось гестапо. Норвежцы подготовили ему побег в соседнюю нейтральную Швецию, разработали конкретный план. Вместе с ним готовился бежать и его земляк, также уроженец д. Асаревичи, партизанский связной Яков Акуленко, который по-отечески опекал и заботился о нем. К беглецам в последнюю минуту примкнул украинец М. Додура.

Прежде чем бежать в сторону Швеции, узникам предстояло выполнить важное задание, полученное от норвежского подпольного центра: они должны были подняться на крышу завода, где норвежцы уже оголили электрический кабель, положить его оголенным концом на обмотку катушки электродвигателя, чтобы вывести из строя многотонный кран, проводивший отгрузку оборудования. Задание норвежских патриотов было выполнено.

Однако до Швеции беглецам добраться не удалось, на границе они попали в засаду и были арестованы, осуждены фашистским судом на длительные сроки заключения. После разгрома фашистской Германии норвежские патриоты торжественно проводили В. М. Шевченко на родину[486].

«В день Великого Октября нас, 20 военнопленных, привезли на работу, – вспоминал участник тех событий П. Вереха. – Часть товарищей увели к причалу. Полдня они нагружали две баржи железобетонными балками. Буксир потащил баржи по заливу, опоясывающему город. На последней барже развевался привязанный к балке красный флаг». Это сделали советские патриоты. Тогда гитлеровцы схватили их, но и под пытками они не сказали ни слова. Ночью их привезли в тюремной машине к лагерю, гестаповцы взяли в машину еще шестерых узников, в их числе был и белорус Крупенченко. Подпольщиков расстреляли, а шестерым их товарищам приказали зарыть убитых[487].

Советские военнопленные стремились всеми силами бежать из фашистских лагерей. Одним из участников побега пленных был брестчанин Илья Авраменко. Для восьми беглецов, бежавших из железнодорожного состава, он сделал компас, который помог военнопленным бежать в Швецию. Пройдя за 12 суток страну, пленные сумели через Финляндию (к тому времени она уже вышла из войны) вернуться на родину[488].

Восемь белорусских патриотов сражались в норвежских партизанских отрядах, действовавших от Осло до Киркинеса, боролись в подполье. Фамилии многих из них еще не установлены, но норвежский народ помнит и чтит своих русских боевых товарищей, сражавшихся вместе с норвежскими патриотами в тяжелые годы гитлеровской оккупации.

С первых лет прихода гитлеровцев к власти Германия, а затем и оккупированные ею территории стали покрываться сетью лагерей всевозможного назначения. В стране существовали следующие типы лагерей: концентрационные, трудовые, пересыльные, для строительства различных объектов, еврейские, для военнопленных рядовых, для военнопленных офицеров и генералов, трудовые штрафные, для переселенцев. Всего на территории Германии, а также Польши, Чехословакии, Австрии и Бельгии, не считая других оккупированных стран, было 1188 лагерей различного типа, в том числе в Польше – 222, в Австрии – 72, в Чехословакии – 38 и в таких немецких провинциях, как Рейнская область – 51, Бранденбург – 50, Бавария – 49, Тюрингия -31. Кроме того, к концу 1943 г. на территории Германии имелись 22 тыс. лагерей для иностранных рабочих[489]. Многочисленные лагеря военнопленных подчинялись не Главному имперскому управлению безопасности (РСХА), а военным властям соответствующего военного округа. Поэтому их нумерация соответствовала номеру данного военного округа, затем следовала буква алфавита и название местности. Например, в VII Баварском военном округе все лагеря военнопленных обозначались так: «шталаг VII А Моосбург» или «офлаг VII А Мурнау» и т. д. Начальником управления по делам военнопленных на протяжении всей войны был генерал Г. Рейнике, которому подчинялись соответствующие отделы в военных округах[490].

Хотя лагеря военнопленных находились в ведении вооруженных сил, но по согласованию с командованием вермахта их контролировали и органы гестапо. С этой целью в 1941 г. в Главном имперском управлении безопасности существовал специальный сектор по делам военнопленных.

В отличие от концлагерей режим в лагерях военнопленных характеризовался следующими особенностями: 1) военнопленные находились, как правило, в своей военной форме, а не в полосатом арестантском костюме; 2) внутренний надзор за военнопленными осуществляла полиция, состоявшая из самих военнопленных, а не эсэсовцы; 3) охрану лагерей несли войска вермахта; 4) наблюдение за политическими настроениями военнопленных несли на первых порах офицеры армейской контрразведки, а не гестапо. Тех же военнопленных, которых гитлеровцы считали наиболее опасными для себя в политическом отношении, они не решались содержать в общих лагерях и направляли в концентрационные лагеря.

По отношению к военнопленным гитлеровская Германия грубо нарушала постановления Гаагских конвенций от 1899 и 1907 гг., а также Женевской конвенции 1929 г., гласившие о том, что военнопленных запрещается убивать или заставлять работать против интересов их страны.

Что касается советских военнопленных, то к ним во всех лагерях применялась особо изощренная система зверского обращения, имевшая целью в конечном счете их физическое уничтожение. О бесчеловечном обращении нацистов с советскими военнопленными уже в первые месяцы советско-германской войны мировой общественности стало известно из нескольких нот Советского правительства. Представители Международного Красного Креста, посетившие в декабре 1941 г. фашистские лагеря советских военнопленных, также официально заявили, что советские военнопленные находятся в худших условиях, чем английские и французские[491].