– У них находится женщина – лейтенант Скавронская, – ответил майор Николаев. – С ней они не смогут быстро двигаться, но самое главное… – Николаев сделал паузу и со значения посмотрел на Иноземцева. – Как вы сами понимаете, лейтенант Скавронская не горит желанием оказаться за линией фронта.

Капитан Иноземцев задумался, покусывая зубами сорванную травинку.

– Хм… Возможно вы правы, товарищ майор, – наконец, сказал он, бросив на Николаева уважительный взгляд. – Я об этом как-то не подумал.

Майор Николаев улыбнулся.

– Для этого я сюда и приехал, – пояснил он. – Я лучше всех знаю Скавронскую. Она служит у меня в отделе, и я уверен, что она сделает всё, чтобы не попасть в плен к немцам. Для неё, это верная смерть. Причём такая, о которой даже думать страшно. Гестапо постарается вытянуть из неё всё, что она знает. Вы, наверное, знаете какие методы они для этого используют?

Капитан Иноземцев нахмурился.

– Слышал, – удручённо сказал он.

– А мне пришлось не только слышать, но и видеть их работу, – покачав головой, сказал Николаев. – Зрелище не для слабонервных. Поэтому, я сделаю всё возможное, чтобы лейтенант Скавронская не попал в руки к гестаповским палачам.

– А что она может сделать? – неуверенно спросил Иноземцев. – В её-то положении… С ней никто и разговаривать не будет.

Значит, нам надо сделать так, чтобы с ней стали разговаривать, – сказал с ударением Николаев. – Нам надо загнать немецких диверсантов в такой капкан, чтобы те были вынуждены обратиться к Скавронской за помощью, и мы должны обязательно угадать, то, что она им посоветует.

До станции Весняки Анна добралась часа через три. По пути она останавливалась и слушала – нет ли за ней погони. Она боялась услышать собачий лай, понимая, что от собак ей уйти не удастся. Собачий лай она так и не услышала, видимо помогли те хитрости, которым она научилась в специальной школе НКВД. Чтобы сбить собак со следа, она старательно запутывала свои следы, резко меняла направление движения и, найдя в лесу уже растаявший ручей, долго шла по его дну, справедливо полагая, что лучше промочить ноги, чем оказаться в руках Гестапо.

Наконец, за стволами деревьев она увидела домики станции. Отдышавшись, она выбрала место в лесу посуше, где не было снега, и, расстелив на нём накидку, стала переодеваться. Через пять минут она сказочно преобразилась, надев на себя модные пальто и платье. На ногах у нее были лакированные боты, а руки облегали чёрные лайковые перчатки. Свои волосы Анна тщательно причесала и надела шляпу с большими полями.

Комбинезон, в котором она была, и летный шлем Анна запихала в рюкзак и зарыла под корнями сосны, тщательно забросав это место ветками и прошлогодней травой. Проверив в кармане пальто документы, она, помахивая дорожной сумкой, направилась по, протоптанной в снегу дорожке, к станции. Теперь ей надо было так сесть на поезд, чтобы не привлечь к себе излишнего внимания пассажиров и служащих станции. Она дождалась, когда поезд, идущий в Минск, остановился. Затем выскочила из туалета, где она пряталась, и, добежав до последнего вагона, вскочила на подножку. Стоящий в двери кондуктор, увидев ее просящие глаза и зажатую в руке крупную денежную купюру, посторонился.

Войдя в вагон, Анна купила у кондуктора билет до Минска и присела на свободное место. Оглядевшись вокруг и не заметив ничего подозрительного, она стала размышлять, что ей делать дальше. Теперь Гестапо знало о её появлении здесь. Это могло серьёзно осложнить выполнение задания. Но больше всего её беспокоил другой вопрос… Получается, если бы вчера ночью не разыгралась метель, то она приземлилась бы прямо в руки Гестапо. От такой мысли по спине Анны пробежал холодок. Она подумала о лейтенанте Сокольникове, который жил в Минске под именем Ивана Михальчука. Он прыгал с парашютом в том же месте, что и она. Как ему удалось ускользнуть от лжепартизан? Ведь в, присланном в Москву сообщении говорилось, что с ним всё в порядке. Анна помнила о предупреждении старшего майора Судоплатова, который говорил, что Сокольников недостаточно надёжен. Поэтому, Анна решила пока не встречаться с лейтенантом Сокольниковым, а понаблюдать за ним и заодно понаблюдать за квартирой Анджея Скавронского, на которой хранилась рация.

Ночью немецкие диверсанты прятались в березовой роще. Видимо, они не догадывались, что Зося хорошо знает немецкий язык и, поэтому обсуждали при ней свои проблемы. Все решения в группе принимал обер-лейтенант. Подчиненные, иногда называли его по имени – Карл, но чаще по его званию. Его приказы выполнялись беспрекословно. Из еды за весь день Зося получала только пару галет и полбанки мясных консервов и голод мучил её не милосердно. Посмотрев на её усталое осунувшиеся лицо, обер-лейтенант отломил ей несколько кубиков шоколада. Съев их, Зося бросила на обер-лейтенанта благодарный взгляд, но прочла на его лице только отвращение и ненависть. Зося поняла, что будь его воля, обер-лейтенант тут же расправился бы с ней. Зося напряжённо искала выход из той ситуации, в которой оказалась. Она прекрасно понимала, что её, наверняка, уже ищут. Это косвенно подтверждалось разговорами диверсантов, которые становились всё тревожнее…

Пока группа находилась в роще, радист два раза выходил в эфир. Его передачи длились по десять-пятнадцать секунд. Видимо, он боялся, что рацию могут запеленговать. Командир группы несколько раз посылал разведчиков обследовать окрестности рощи. Те, через некоторое время возвращались и докладывали ему что-то на ухо. Зося видела, что от этих докладов лицо обер-лейтенанта становилось всё мрачнее. Наконец, ближе к вечеру обер-лейтенант построил диверсантов и сказал, что группа будет разделена на две части. Одна будет отвлекать преследователей, а другая поведёт, захваченного в плен русского офицера, через линию фронта. Говоря это, обер-лейтенант с нескрываемым интересом поглядывал на, сидящую под деревом Скавронскую. Закончив свою речь, он направился к ней. Теперь выражение его лица было более дружелюбным. Присев рядом с Зосей, обер-лейтенант отломил ей ещё несколько плиток шоколада и дал выпить из своей фляжки шнапса. Затем он сказал:

– Фрау лейтенант, вы оказывается очень важная персона! О вас доложили лично адмиралу Канарису и тот пообещал мне погоны «капитана» и Железный крест первой степени, если я доставлю вас в расположение наших войск. Я дал ему слово, что сделаю это. Именно поэтому, я решил пожертвовать частью моих солдат. Пока ваш НКВД будет их преследовать, я надеюсь доставить вас господину адмиралу.

После слов обер-лейтенанта Зося, наконец-то, поняла в каком критическом положении она оказалась. Она последними словами ругала себя за то, что не приняла приглашение начальника разведотдела фронта поужинать у него. Зося твёрдо решила, что ни при каких обстоятельствах не должна попасть за линию фронта. «Ни при каких обстоятельствах… – ещё раз про себя повторила она и затем добавила – Даже ценой собственной жизни!»

Когда поезд прибыл на минский вокзал, Анна сошла на перрон и, пройдя мимо патрулей в эсэсовской форме, вышла на привокзальную площадь. Она решила первым делом зарегистрироваться в городской комендатуре. У неё были документы на имя Луизы Вернер, журналистки одной из немецких провинциальных газет. Документы были настоящие. Две недели назад журналистка Луиза Вернер была захвачена в плен партизанами недалеко от Смоленска во время налёта на немецкую автоколонну и по просьбе старшего майора Судоплатова на самолёте вывезена в Москву. Дело было в том, что Луиза Вернер и Анна Зегерс были почти ровесницами и внешне походили друг на друга. Их лица было трудно отличить. Отличались они лишь комплекцией и фигурой. Дородная и полная Вернер по всем статьям проигрывала стройной и подтянутой Анне. Но в документах Вернер имелся только снимок её лица и поэтому эти документы можно было использовать для прикрытия. Анна два дня провела в беседах с Луизой, и та подробно рассказал ей свою биографию и то, зачем она приехала неделю назад в Белоруссию.