Аска мирно посапывала, прижав к себе игрушечную собаку. Мисато чуть улыбнулась,

Аска сейчас напоминала маленького ребенка, спокойно спящего в своей кроватке.

Закрыв дверь, она отправилась к Синдзи.

Синдзи беспокойно метался во сне.

— Нет, я… не хотел… сломал… нет… подожди. Извини. Я… все налажу, — бормотал он несчастным голосом.

Мисато потрясла его за плечо.

— Синдзи, проснись.

Он пробормотал что-то бессвязно и открыл глаза.

— Ма… ох. Привет, Мисато. Что случилось?

— Тебе снился плохой сон. Ты как, в порядке?

— Живот болит.

— Пойду, найду таблетки. Меня тоже мутит. Больше никаких "немецких пицц" на ужин, — про себя она решала, стоит ли выпытывать, что ему приснилось. — Подожди, я мигом.

— Хорошо.

Вскоре светло-розовая жидкость успокоила их животы.

— Вот бы вкус LCL был таким, — сказал Синдзи.

— Я поговорю с Рицуко. Может, она что-нибудь придумает. Новый LCL — морозная свежесть, из лаборатории Акаги.

Они рассмеялись. Немного поболтав о пустяках, Синдзи с Мисато принялись клевать носом.

— Надеюсь, я не сильно побеспокоил тебя, — сказал Синдзи, когда она направилась к двери.

— Все нормально, — ответила Мисато. — Мне всегда было любопытно узнать, буду ли я хорошей матерью.

— Ты была бы паршивым примером для детей.

Мисато поморщилась.

— Ты не умеешь готовить.

Она поморщилась больше.

Синдзи оживленно продолжал в том же духе, не замечая ее реакции.

— И они могут умереть от смущения, — Мисато начала съеживаться. — Но ты единственный человек, с которым я жил, и кто побеспокоился проверить все ли в порядке со мной. Ты заботишься о людях, а это главное для матери, я думаю. Уверен, ты будешь любить своих детей.

— Спасибо, Синдзи.

— Я… — он посмотрел в пол. — Ты ладила со своим отцом?

— Папа был очень добрый, когда приезжал домой, но большую часть времени он проводил в экспедициях, и мама из-за этого сердилась на него. Я тоже иногда сердилась. Когда мама умерла, он отправил меня в школу-интернат, которую я ненавидела. Я была ужасно рада, когда он взял меня в Антарктиду… Не знаю, почему он так сделал. Но лучше быть где угодно, чем торчать в школе все лето. Но то, что случилось… Я иногда задаю себе вопрос, а знал ли он, что произойдет.

— Он бы не взял тебя в опасную экспедицию, если бы знал, верно? — спросил Синдзи. Он боялся, что его собственного отца не мучили никакие бы угрызения совести после такого поступка.

— Не знаю. Наш дом ограбили, пока мы отсутствовали, а потом я год провалялась в коме, поэтому если он что-то и знал, то все осталось в прошлом. Но я надеюсь, он не взял бы меня, если бы знал, что произойдет, — Мисато вздохнула и оглядела пустые стены комнаты Синдзи. — Тебе надо повесить парочку плакатов. Твоя комната такая скучная.

— Мне не нравятся излишества.

— Больше похоже на то, будто ты предполагаешь не задерживаться долго на одном месте, поэтому не хочешь рисковать, оставляя что-то позади, — сказала Мисато.

— У меня просто нет никаких плакатов.

— Ну, это не проблема, — сказала она, рассмеявшись.

Колокольчики судьбы звякнули.

Завтрак домочадцев Кацураги был прерван внезапными криками Пен-Пена, стоявшего перед входной дверью. Синдзи встал из-за стола и пошел проверить, в чем дело.

Он вернулся, держа в руках два письма. Одно для себя, другое для Мисато. Они дружно распечатали письма, стараясь, чтобы Аска не подглядывала через плечо.

— Синдзи, не упрямься. Дай мне посмотреть!

— Здесь только хайку, — сказал он.

Он еще раз посмотрел на открытку, изображающую Токио-3, раскинувшийся под ночным небом. Созданные руками человека звезды соперничали со звездами в вышине. С оборотной стороны открытки печатными буквами было написано:

Звезды сверкают

Охраняя тебя всегда.

Я тоже буду.

Они напомнили ему о словах Рей, сказанных ему во сне. Но там был только сон, а здесь объективная реальность.

— Так, твоему неизвестному почитателю нравятся хайку, — заключила Аска. Она посмотрела на Мисато. — А что у тебя на этот раз?

— Ужасно плохой сонет, и тебе НЕЛЬЗЯ его читать, — ответила Мисато, запихивая открытку в карман.

— Пхе, — фыркнула Аска. "Почему бы Кадзи не послать МНЕ любовное письмо?" — спросила она себя.

Аска начала бояться правды, но делала вид, что не знает ответ.

Стоял жаркий, душный день. Огромные массы знойного, влажного воздуха опустились на город накануне вечером, превратив его очень неплохое подобие болота в где-то джунглях. Пока метеорологи винили во всем некий феномен под названием "Эль Бано", все остальные ругали жару.

В классе, где учились пилоты, царил упадок сил по двум причинам. Во-первых, стоящая в классе жара. Во-вторых, воспоминания о школьном спектакле. Последняя причина создавала в классе гнетущую атмосферу, и особенно подавленное настроение было у тех, кто лучше всего знал Кенсуке. Множество слухов ходило по школе, но никто толком ничего не знал, кроме того факта, что Кенсуке находится в NERV. Школьные сплетники попытались выведать что-нибудь о Кенсуке у пилотов, но попытки быстро прекратились, особенно после того, как Аска повесила одного такого любознательного на флагшток.

В классе шел урок истории. Но Аску сейчас меньше всего волновала японская история. Она читала заметки Кенсуке, размышляя над их содержанием, и строила предположения. Часть ее надеялась, что командир Икари, возможно, вступил в сговор с темными силами, давая ей повод раздавить его.

— Какие основные причины привели к падению сёгуната Токугавы? — спросил учитель.

Но все же большая часть ее старалась понять, что же ХОТЯТ Ангелы. Были ли они машинами? Рахаб, возможно, прожил тысячи лет. Но если они не машины, то почему просыпаются именно сейчас? А если кто-то будит их сознательно? Тогда кто? И зачем? Согласно заметкам Кенсуке, у некоторых из Ангелов имелись культы поклонения. Может это всемирный, тайный заговор? Может, эти люди надеялись с помощью Ангелов править миром? Тогда почему их усилия так плохо скоординированы?

— Кто-нибудь ответит мне? — учитель обвел взглядом класс, ученики старательно смотрели по сторонам.

Все это не укладывается в понятие здравого смысла. Даже десятилетний ребенок лучше бы организовал нападение. С другой стороны, все их победы прошли по лезвию ножа, кроме Амалила, который заслуженно получил наименование "Ангела слабости".

Если бы они сражались одновременно с двумя Ангелами, то, возможно, от них ничего бы не осталось. И еще, кажется, Ангелы не заинтересованы в объединении друг с другом. Почему?

— Неужели никто не знает? Лэнгли? — учитель ожидающе повернулся к ней.

Несмотря на отсутствие у нее интереса, она оставалась самой знающей из учеников в этом особом классе.

"Может быть, Ангелы враждуют между собой, — размышляла Аска. — Некоторые из них используют людей, в то время как другие нападают сами. Но почему именно сейчас? Может быть, это связано с ЕВАМИ, которые могут их убить. У них было четырнадцать лет, чтобы нанести удар. Так почему именно сейчас?

— Лэнгли? Лэнгли?

Она попыталась набросать карту Земли и отметить поля сражений. Может, они складываются в пентаграмму. Ничего подобного. Тогда, может быть, они проникают сюда из другого измерения?

— ЛЭНГЛИ!

Она удивленно огляделась. Учитель стоял в двух футах от нее, выглядя очень рассерженно. Весь класс таращился на нее.

— Лэнгли, я хочу услышать ответ!

Она постаралась припомнить, какой идет урок.

— Мы обсуждали "Некоторые предпочитают крапиву", верно?

— Сейчас история.

Все захихикали.

— Э… а что был за вопрос? — Аска начала краснеть.

— Ведро. Коридор. Немедленно.

Она что-то проворчала под нос и вышла в коридор. "Что за дурацкий обычай", — подумала она.