Люди, проезжающие по шоссе Хайфа — Тель-Авив мимо поселка Гиват-Ольга, обычно не интересуются историей этого названия. Они, как правило, ничего не знают про Ольгу Белкинд-Ханкин — жену и соратницу Иеѓошуа Ханкина, который скупил основную часть земель, теперь принадлежащих еврейским поселениям в Израиле.

Много уже написано об истории кибуцев и мошавов в Изреэльской долине и в долине Хефер, в Нижней Галилее и в долине Иордана, об истории таких городов, как Реховот, Хадера, Гедера, Ришон-ле-Цион, Хайфа и Беэр-Шева. Очень мало написано о жизни и трудах Ольги Ханкин, о ее профессиональной деятельности в качестве акушерки и ее взаимоотношениях с арабами. Цель этой книги — подробно рассказать о жизни Ольги, поближе познакомить с ее биографией всех, кто любит нашу страну.

Эта книга не вышла бы в свет, если бы не ободрение и поддержка моих детей — Оры, Авишая, Тамар и Ноа.

Я пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить также Тамар Эшель, которая познакомила меня со своей матерью Цилей Шохам (сестрой Авшалома Файнберга), поделилась со мной воспоминаниями и предоставила в мое распоряжение замечательный фотоальбом семей Белкинд-Ханкин и Файнберг.

Я считаю своей приятной обязанностью выразить благодарность Шломо Мусману за экскурсии по Яффе и окрестностям и за уникальный материал, которым он со мной поделился, когда я писала книгу,

Я благодарю также сотрудников Национального фонда Израиля — в первую очередь председателя дирекции Моше Ривлина, Шимона Бен-Шемеша и доктора Габи Александера. Узи Наркис прочел книгу в рукописи. Мне очень помогли его замечания, и ему моя особая благодарность.

На улицах бесновалась метель, снег шел не переставая. Пронзительно свистел ветер и с яростью гнул ветки деревьев. В здание телеграфа вошел офицер в длинном пальто из темной шерсти. Быстрыми, нетерпеливыми шагами приблизился он к окошку, где принимали телеграммы. В то утро он был очень зол — из-за сильного снега приостановилась прокладка железной дороги на вверенном ему участке. Солдаты, строившие дорогу, остались без дела и ударились в загул по окрестным деревням. Майор Сергей Федоров, высокий энергичный мужчина, решил дать телеграмму в управление железных дорог в Москве и просить указаний, как быть дальше.

На телеграфе собралось много народу. Преобладали чиновники высоких рангов и офицеры. Им одним разрешалось пользоваться технической новинкой — слова стало возможно перевести в черточки и точки и с молниеносной скоростью послать в любой уголок России. Майор нетерпеливо склонился над окошком, снял фуражку, стряхнул с нее снег на стойку и, не глядя на барышню-телеграфистку, принялся диктовать: «Генерал-губернатору Владимиру Нос…»

«Помедленнее, пожалуйста», — пробормотала барышня, не поднимая головы. Ее черная коса была уложена венцом.

«Очень уж медленно вы работаете!», — вспылил майор.

Барышня перестала выстукивать черточки и точки и подняла взгляд на майора. Глаза у нее были большие и черные. У офицера было широкое лицо и светлые, коротко подстриженные волосы. Пшеничные усы слегка свисали над полными губами. Нос с небольшой горбинкой, и вид самый внушительный. Одним словом, красавец.

«Ну, если вы так считаете, садитесь и печатайте вместо меня», — решительно заявила барышня и встала со стула.

Майор зажал фуражку под мышкой. И проглотил слова, готовые было сорваться с языка. Его поразила дерзость девушки.

«Если вы работаете быстрее меня, — с расстановкой повторила барышня, — не возражаю, займите мое место».

Майор не привык, чтобы ему перечили, тем более женщины. Он так и стоял молча. Барышня повторила предложение в третий раз. Злость у майора сменилась удивлением. Неожиданно для самого себя он улыбнулся. В его улыбке было столько же непосредственности, сколько желания смягчить суровость барышни. Он был опытен в искусстве очаровывать женщин и умел придавать своему взгляду самое любезное и лестное для них выражение. Сейчас он смотрел на телеграфистку почтительно и восхищенно, что, однако, вовсе не склонило ее вернуться на место.

«Как вас зовут, милая барышня?» Он пленительно улыбнулся, и она обратила внимание на то, что у него сломан краешек переднего зуба.

«Мое имя не имеет отношения к моей работе», — отрезала девушка, слегка отодвинув правую ногу. Обута она была в красные кожаные сапоги, какие совсем недавно вошли в моду и появились на рынках больших городов.

«Разрешите представиться, майор Сергей Федоров, — отрекомендовался офицер и протянул ей руку, на безымянном пальце которой поблескивало кольцо с темным сапфиром. — Так и не желаете назвать свое имя? Что ж, ладно, буду диктовать, учитывая вашу скорость. Пишите, пожалуйста: „В управление железных дорог…“»

Пальцы барышни застучали по клавишам. Майор внимательно наблюдал за ней. Движения ее были легкие и умелые, пальцы немного широковатые, но не короткие. «Ведь ей нет и двадцати, — размышлял он, — а ведет себя как зрелая женщина, знающая себе цену». Он привык к тому, что юные девушки, ровесницы этой барышни, испытывали смущение в его присутствии.

«Где же вы научились пользоваться телеграфным аппаратом?»

«Здесь, в Могилеве», — ответила барышня, не поднимая головы.

«Что вас привело в этот город?»

«Позвольте задать вам тот же вопрос — что привело сюда вас?»

«Мы, военные, отправляемся туда, куда нас посылают. Мы не выбираем, где служить царю».

«Да, вся беда в том, что вы царские слуги».

«Россия — страна царская». Майор хотел было продолжать, но его остановил внимательный взгляд барышни, которая вдруг перестала отстукивать текст телеграммы. «Россия должна принадлежать народу, а не царю», — сообщила она, серьезно глядя на майора.

Федоров, конечно, слышал о народниках. Это были молодые люди из хороших семей, которые бросали дом и учебу и уходили жить к крестьянам в деревню. Он и представить себе не мог, что эта девушка — одна из них или хотя бы их единомышленница, и был поражен ее прямотой. В его кругах считалось, что народники отличаются скрытностью и действуют тайно, поскольку их деятельность противозаконна. Поэтому откровенность, проявленная барышней по отношению к царскому офицеру, еще больше возбудила его любопытство.

Удивляло майора и то, что такая молоденькая девушка хорошо освоила телеграфный аппарат, который в те времена был еще редкостью. Это сейчас поставило его, офицера высокого ранга, в зависимость от ее расположения.

«Что вы сказали, барышня?» — переспросил он, невольно переходя на шепот.

«Я сказала, что офицеры должны служить народу, а не царю. Царь без народа ничего не стоит, а народ много чего стоит и без царя. Диктуйте дальше, если хотите, чтобы телеграмма дошла побыстрее. Вы ведь торопитесь?»

«Уже нет, милая барышня. Мне очень интересно беседовать с вами. Вы — личность неординарная. С вами я отдыхаю от рутины».

«Рутина губит русский народ. Он должен наконец пробудиться и поверить в свою силу, в могущество своего труда, в то, что правители зависят от него, а не наоборот. Это ведь народ, а не его господа печет хлеб, строит дома и прокладывает железные дороги».

При упоминании о железной дороге майор чуть заметно улыбнулся. Барышня же снова принялась отстукивать текст. Медленно продиктовав телеграмму до конца, Федоров осведомился, когда можно ожидать ответного сообщения.