«С арабами надо вести себя по принципу: доверяй, но проверяй», — начал Иеѓошуа, но в это время одноглазый араб принес им чан с водой, предназначенной для мытья лица и рук. Затем появились кофе и сушеный инжир. «Гость обязан выпить, даже если не испытывает жажды, — сказал Иеѓошуа Мане, когда они сидели на балконе гостиницы. — Араб воспринимает отказ от угощения как пренебрежение к себе. Гостеприимство для арабов — дело чести. Знаки взаимного уважения для них полны смысла. Мы предупредительны только к важным персонам, у них же церемониал приема гостей распространяется на каждого. Арабы богаты жизненной мудростью, у них есть чему поучиться. Когда-то тут жили хитрые гивонитяне. Услышав, что Иисус Навин разрушил Иерихон, они обманом заключили с ним союз. Без хитрости здесь не проживешь. Это суровая страна. Ольга рассказала мне много преданий, связанных с Аялонской долиной». Иеѓошуа задумчиво поправил на себе абу и отхлебнул горькой жидкости из медной чашечки. «В этих краях Иисус Навин сражался с пятью аморейскими царями. Здесь с нашим народом произошло одно из первых великих чудес. Бог Израиля сам бросал с неба камни на племена горных амореев, помогая своему народу. Может быть, недалеко от места, где мы сейчас сидим, прозвучали слова: „Стой, солнце над Гивоном, и луна над долиною Аялонскою!“»
Маня была очарована. Близость Иудейских гор и Аялонской долины наполняла ее душу возвышенными чувствами. Прохладный ветерок слегка раскачивал ветви рожковых деревьев вокруг большого постоялого двора. Прямо перед Маней чернели горы, а за ее спиной простиралась равнина, изобилующая оливами и дубами. Небо потемнело, но первые звезды сверкали на нем, как драгоценные камни. Придорожные деревья походили на длинные черные тени.
Потом Маня и Иеѓошуа направились в свои комнаты, где для них были приготовлены циновки. По дороге Иеѓошуа стал рассказывать молодой женщине, как арабы привязаны к животным, для них это друзья, источник пропитания и безопасности.
«Ты обратила внимание, как сторож отнесся к нашим лошадям? Для арабов лошадь все равно что человек. Они верят, что лошадь все понимает, хотя и не говорит. Всякий раз, когда я заезжаю сюда, они гладят моего коня и проверяют, здоров ли он. Они утверждают, что лошадь уважает людей больше, чем сами люди. Есть у них любимая пословица: „Вырасти собаку — и защитит тебя, вырасти человека — и разорвет“. Ты заметила, что лошадей накормили прежде, чем нам принесли кофе? Их отвели в стойло, чтобы они не ночевали под открытым небом, хотя зима еще только началась. Ночью хозяин двора зайдет к ним и проверит, все ли в порядке. И будет заботиться о них не меньше, чем о нас. Потому что для него человек без лошади не совсем полноценен».
На рассвете Маня и Иеѓошуа покинули постоялый двор и направились в сторону Иерусалима. Иеѓошуа предложил молодой женщине выпить утренний кофе в деревне Абу Гош, где живут, согласно преданию, потомки черкесов, которых так уважали ее друзья и на которых стремились походить. В шестнадцатом веке османские турки привезли их в Палестину и использовали для охраны.
«Не знаю, почему наши евреи не дружат с жителями Абу Гоша? — со скрытой досадой задался вопросом Иеѓошуа, рассказав об их бесстрашии и щепетильности в вопросах чести. — Откуда взялись предрассудки по отношению к ним? Ты не представляешь, насколько они всегда верны своему слову. На них можно положиться. У нас принято считать, что арабы лгуны. Но ведь нельзя смешивать всех в одну кучу. Если араб из Абу Гоша дал тебе слово, считай, он поручился своей жизнью. С арабами нет нужды подписывать договор. Слово чести имеет для них большее значение, чем подписи. Я изучил их и знаю, когда им можно верить. Арабы из Абу Гоша отличные люди, отважные, трудолюбивые, и с ними можно договориться. Да, они обычно говорят двусмысленно, но это не считается у них ложью. Просто они любят ходить вокруг да около».
«А как надо реагировать, если чувствуешь, что они лгут?»
«Ни в коем случае нельзя их оскорблять. Надо притвориться, что ничего не замечаешь. Отношения с ними устанавливаются очень медленно, потому что они знают: действительность не подвластна никаким планам, и беспрерывно к ней приспосабливаются».
Заря только начинала заниматься. Рваные клочья ночного тумана таяли в утреннем воздухе. Купцы и паломники еще не проснулись, когда Маня и Иеѓошуа свернули на дорогу, ведущую к Абу Гошу.
Вскоре они остановили коней на краю деревни, возле шатра Мухаммеда Джабара. Хозяин вышел им навстречу, радостно поприветствовал и усадил на соломенные циновки под большим тутовым деревом. Сидя в уголке, Маня наблюдала, как двое мужчин о чем-то оживленно перешептываются. Впрочем, Иеѓошуа не собирался задерживаться у Мухаммеда и вскоре вместе со своей спутницей выехал в Седжеру. Джабар дал гостям на дорогу много сладостей и орехов.
«В Иерусалиме мы останавливаться не будем. Это религиозный город, и большинство местных евреев живет на пожертвования. Не понимаю, почему до сих пор ни одна организация не предложила мне начать переговоры с владельцами земель вокруг Иерусалима. Возле нашего святого города очень много арабских деревень. Мы до сих пор произносим слова: „На следующий год — в Иерусалиме“, но ничего не делаем, чтобы сохранить его и выкупить окрестные земли», — решительно заявил Иеѓошуа, пришпоривая лошадь.
Глава двадцать седьмая
Ифтах, Эхуд или Гидеон?
Деревня Седжера располагалась на склоне горы. На одной ее стороне находились крестьянские дома, на другой — конюшни и хлева. Поселение со всех сторон окружено было каменной стеной. Тем не менее жители окрестных деревень нередко крали скот, пасшийся в летние ночи на открытых пастбищах. Сторожами в поселении служили черкесы из соседней деревни Кафр Кама.
«Сейчас будем проезжать черкесскую деревню, — сказал Иеѓошуа. — Посмотришь на людей, которыми так восхищаются твои друзья. Черкесы в Кафр Кама занимаются земледелием и скотоводством и прекрасно охраняют свои владения».
«Но ведь черкесы живут в России, — удивилась Маня. — Как они попали сюда?»
«Они любят свободу. Когда русские вторглись на Кавказ, они бежали в Турцию, а оттуда — в другие страны, находящиеся под турецкой властью. Султан Абдул Хамид Второй очень их поощрял. Обрати внимание, что деревня обнесена стеной и в ней только двое ворот. Таким образом создается впечатление, что деревня сильно укреплена и чужакам не стоит с ней связываться».
«Я слыхала, они работают сторожами и в Седжере. Мои друзья хотят заменить их сторожами-евреями».
Иеѓошуа подтвердил, что черкесы сторожат поля в Седжере и Месхе.
«Но ты говорил, что там все равно много краж. Поля должны охранять сами земледельцы. Как в России. Так говорит Исраэль Шохат, и он прав».
«Да, верно».
«Так почему же Ольга скептически относится к идеям Исраэля Шохата и Александра Зайда?»
«Потому что она хочет оградить тебя от новых страданий. Боится, что ты не перенесешь их. Она относится к тебе как к дочери. Самое большое горе в жизни Оленьки — это то, что у нас нет детей. Ты ей теперь вместо дочери. Она беспокоится за тебя».
«Она говорит, что Исраэль Шохат слишком молод для меня. Я в самом деле старше его, но ведь она сама старше тебя на двенадцать лет».
Маня принялась убеждать своего спутника, что разница в возрасте не имеет значения, если супругов связывают любовь и взаимопонимание. Потом с энтузиазмом стала рассказывать о замечательной идее Исраэля Шохата создать организацию еврейских сторожей. Иеѓошуа, привыкший скрывать свои мысли и опасавшийся обидеть Маню, ехал молча и не отвечал.
Они приближались к купеческому постоялому двору (Хан эт-Туджар) между Седжерой и Кфар Тавором. Там собирались продавцы зерна из Хаурана, торговцы скотом из Ливана и шелком из Дамаска. На постоялом дворе можно было узнать последние новости и совершить любую сделку, установить торговые отношения и дать взятку. Сейчас Иеѓошуа направлялся туда, чтобы разузнать о намерениях соседей.
