«Это не тот», — отмахнулся Колпин и тут же спросил:
«Уже?»
«Нет, — ответил Нефедов. — Сегодня.»
«А когда, там сказано?»
«Нет, только день.»
«Я не пойду, — тут же сказал Захаров. — У меня куча дел, и я в это не верю.»
«Да ты никогда не ходил, — произнес Колпин с осуждением. — А дело это божеское, святое.»
«Дело божеское, святое… — усмехнулся Захаров. — Что это за лексика у тебя появилась? Ты что, по святым местам ходил?»
Нефедов встал и начал надевать пальто.
«Мне его совершенно не жаль, — произнес Захаров. — Сам напросился. Вечно лез не туда, куда надо.»
Колпин пригвоздил его взглядом и сказал Нефедову:
«Пошли, я тебя провожу.»
Пока спускались по лестнице, он спросил:
«Это тот самый Лявонов, ты точно проверил?»
«Я чувствую», — тихо сказал Нефедов.
«Что? Что ты чувствуешь? Что он умрет? Или что сумеешь его предупредить?»
«Не знаю, — сказал Нефедов. — Надеюсь, последнее.»
«А знаешь, — вдруг произнес Колпин, — я ведь действительно ходил по святым местам. У святого старца был.»
«И он сказал, что ты одержим дьяволом?»
«Нет. Он даже не вышел ко мне.»
На улице была метель. Ничего не видя из-за летящего снега, Нефедов брел к метро. Холодно ему не было, более того, из-за осознания предстоящего ему было жарко. В метро он сориентировался по карте и долго, с несколькими пересадками, ехал куда-то на окраину города, а затем так же долго пробирался кварталами новостроек… Дверь ему открыла молодая женщина. Лицо ее было испуганно. Увидев Нефедова, она остолбенела.
«Вы к Сергею?» — запинаясь, спросила она.
«Он дома?»
Женщина покачала головой, и глаза ее медленно наполнились слезами.
«Я… не знаю, что происходит. В обед он вышел за сигаретами… а потом вернулся, вбежал в квартиру, весь такой взволнованный, стал собирать вещи.»
«Вещи?»
«Да, чемодан. Я спросила, ты что, привидение увидел на базаре, а он побледнел, накричал на меня…»
«И что же?» — спросил Нефедов, начиная понимать.
«Он сказал, что срочно едет в Самару, — сказала женщина, утирая слезы. — Никогда там не был, а тут вдруг решил поехать. У него проблемы, да? Он такой скрытный, никогда мне ничего не рассказывает. Я решила денек-два подождать, а потом поехать к нему, в Самару», — твердо закончила она.
«Извините», — сказал Нефедов и повернулся, чтобы уходить.
«Может, зайдете?» — спросила женщина, выжидательно глядя на него.
«Нет-нет, я пойду.»
«А что мне сказать, когда он приедет?» — спросила женщина, перегибаясь через перила.
«Мы с ним еще увидимся, — ответил Нефедов. — В Самаре.»
Тем же путем, сквозь метель, мимо высоких многоквартирных домов, возвращался он к метро. «Сестра моя смерть… старый капитан… где твое жало… где твоя победа…» — много самых разных мыслей проносилось у него в голове. Сгущались сумерки, и Нефедов знал, что этот день умирает, навсегда выбывая из календарей. Снег не переставал, хороня всякий след. Нефедов думал о Лявонове, о Колпине, о Насте и о матери. На днях он хотел заскочить к ней, а теперь не знал, как это сделать. Он не мог, как бог. Ему было жаль ее, ему было страшно того, что что-то неизбежно откроется ему, когда он ее увидит, ему стыдно было, что не бывал у нее раньше, он ослабел вдруг. Еле добрался он до дому.
Настя ждала его. Лицо ее было обеспокоено.
«К тебе заходили тут», — произнесла она.
Он повернулся к ней.
«Кто?»
«Он был весь в черном, высокий, худой.»
Он продолжал смотреть на нее. Все мысли вдруг разом улетучились.
«Он оставил тебе записку, — видя его состояние, быстро сказала она. — Сейчас я ее принесу… Да ты раздевайся!»
Он немного успокоился после этих слов. Она записок не оставляет. Настя принесла записку, и Нефедов развернул ее. Было написано:
«Андрей,
Я сегодня же испробовал то, что ты посоветовал, и мне немного полегчало. Меня больше не размывает. Возможно, я вообще перейду в отдел эпиталам. Возможно, я снова вернусь к вере. Спасибо тебе.
Вадим.»
Слово «вера» было написано так, что непонятно было, имя это или собственно вера. Нефедов попытался вспомнить, как звали бывшую жену Швеца, но не вспомнил.
«Кто это был?» — спросила Настя.
«Швец.»
«С которым ты учился? Я его не узнала. Он здорово похудел. Чем он занимается?»
«Возвращается к какой-то вере», — ответил Нефедов.
Ночь он спал беспокойно. Его донимали сны: то снилась ему вера в образе святого старца с длинной седой бородой, и Швец говорил ему: «Ведь я люблю ее, понимаешь, люблю!» То какой-то человек, показывая на факс Кладея, говорил: «Этот факс звонит и по тебе!» А под утро приснился Лявонов. Он был весел и возвращался с Самарской ярмарки. «А ты чего туда не поехал? — кричал он на Нефедова. — Там все наши собрались. Вот и твоя фамилия в списке.» Нефедов взглянул: фамилия его действительно была в списке, а напротив ее стояла галочка. Список был Колпина. Он проснулся, не зная, где находится. В окне занимался рассвет.
На работу он шел с тем чувством, в природе которого раньше бы не разобрался. Теперь он знал, что это предчувствие. Тучи над ним сгустились, и сгустил их не иначе как Кладей. Его он в редакции и застал. Больше никого здесь не было. Рядом с Кладеем стоял факс, из которого медленно ползла бумажная лента, образовывая на полу громадный свиток.
«Тебя почему вчера на похоронах не было?» — ровно сказал Кладей вместо приветствия.
«Чьих похоронах?» — не понял Нефедов.
«Все у тебя из головы вылетело. Вчера Чайкина хоронили.»
«У меня действительно… из головы вылетело», — признался Нефедов. — «И… занят я был.»
«Я знаю, чем ты был занят, — медленно проговорил Кладей. — Ну как, предупредил ты его?» — и поскольку Нефедов не ответил, он продолжал: — «Никому еще не удавалось предупреждать об этом. Эти книги все, это все ложь. Это бумага красиво отпечатанная, ее за деньги продают. А настоящее ты вчера увидел, за завесу заглянул чуть-чуть, и то настолько, насколько тебе дали.»
«Он был в вашем списке», — утвердительно произнес Нефедов.
Кладей смерил его долгим взглядом.
«У меня вообще много кого в списке. И ты там есть. Не боишься?»
Волна жара обдала Нефедова, но он не отступил.
«Я и других предупрежу, если буду в силах, — сказал он. — Если успею, то предупрежу.»
«Ты такой же, как он, — выговорил Кладей. — Я это сразу понял. Он тоже на панихидах простаивал, все что-то понять пытался. Пиши заявление.»
Нефедов подошел к нему ближе и посмотрел прямо в глаза.
«Вы умрете через шесть лет, три месяца и восемь дней, Михаил Иванович, — сказал он. — От рака, он у вас неоперабельный, как врачи выражаются. Перед смертью вы попытаетесь произнести последние слова, что-то красивое, вы их в какой-то книжке вычитали, но не сумеете. И умрете без слов, Михаил Иванович.»
Кладей разлепил губы.
«Тоже мне, бином Ньютона», — произнес он.
По пути домой Нефедов купил букет цветов и шампанского. Настя открыла дверь и увидела букет.
«Ого! — сказала она. — Это уже серьезно.»
«Да, в общем… — засмущался он вдруг. — С работы меня турнули. И я подумал — а что, если нам пожениться?»
«Железная логика, — отметила она. — Чем я могу ответить? Я согласна.»
«И венчаться будем?» — спросила Настя позднее, когда они ужинали вдвоем в небольшом ресторанчике недалеко от дома.
«Железно, — сказал он жуя. Она засмеялась. — Где-то через недельку, — продолжил он. — А послезавтра я тебя с мамой познакомлю.»
«А почему не завтра?»
«Завтра я иду на похороны. Умер один очень хороший человек, мой бывший коллега.»
Она посмотрела на него через стол.
«Ты будешь писать на него некролог?»
«Нет, — сказал Нефедов, помедлив. — Он на него уже написан. Не мной. А мы с тобой будем жить долго и счастливо. Я знаю!»
Фактория
«Сим удостоверяется, что Карстен Фора, служащий компании, направляется на одну из отдаленнейших ее факторий в качестве скупщика и оценщика сырья.
Дирекция Компании Северных морей».
