– Ермолаева! Ну, ты везучая! –  вздохнула мечтательно возле меня Машка, еще одна однокурсница, –  что за красавец тебе достался? Если б я только знала…

– А ты и не могла знать, –  деловито вмешалась Ира, –  наследник престола нарисовался в программе в последний момент. Должен был прилететь его отец, но у того возникли какие– то проблемы со здоровьем. Так что угомонитесь…

– А он точно шейх? Может быть, это какая– то подстава и это террорист, который сейчас нас всех захватит? –  услышали рядом насмешливый голос Степки, парня, который сидит по правую руку от меня на парах, –  а то вообще уже наши девки с ума посходили… Круэллы на вас нет…

– Ой, я б хотела, чтобы меня такой захватил, –  хихикнула Машка.

Дверь отворилась и наружу после полуторачасового совещания стали один за одним выходить помощники вип– гостей.

Амр, покинувший зал в числе последних, даже не поднял на меня голову, что– то интенсивно изучая в телефоне, но удивительно четко остановился как раз подле меня.

– Я создал отдельный чат в мессенджере. Тебя туда тоже включил. Там мы оперативно решаем протокольно– организационные вопросы по программе. Проверяй его почаще, чтобы ничего не упустить из виду. У Его Превосходительства часто меняется программа и… желания.

Он посмотрел на меня и как– то многозначительно оглядел. Из– за каблуков мы с ним были почти одного роста. В отличие от Шейха. Тот был под два метра точно, а может и больше. Это из того, что смогла отфиксировать мое совершенно затормозившая от шока встречи память.

– Сейчас по программе сразу после заседания интервью для вашего главного канала. Запись предусмотрена в атриуме на двадцатом этаже. Шейх выйдет через десять минут. За это время тебе не мешало бы разузнать, как туда быстрее всего добраться, чтобы он не ждал. После у него двусторонние встречи допоздна. Все это время будешь ожидать в лобби. Никаких особых указаний пока нет, но, если будут, я тебе дам знать.

Я охотно кивнула головой, срываясь с места выполнять его задание…

Черт! И почему все у меня вечно через одно место! Лифт, который, как меня заверили в лобби, всегда приходит очень быстро, сейчас, казалось, где– то безнадежно встрял между этажей. И я стояла, как идиотка, тыча на кнопку уже в сотый раз, чувствуя у себя на затылке испепеляющие взгляды раздражения шейха и его свиты, которые были вынуждены как простые смертные из– за меня здесь торчать.

– Дакыка вахида (араб. –  одну секундочку), –  извиняюще произнесла я, обернувшись на них и слегка улыбнувшись, и снова начала тыкать в табло кнопок.

Услышала за спиной глубокий чувственный голос. Совершено не разобрала, что произнес мужчина, но все собравшиеся дружно засмеялись. Почему– то стало очень неудобно, даже неуютно. Он явно говорил на арабском, но, конечно, я ничего не поняла. Катька была права–  с этим диалектом я не справлюсь…

В этот момент случился спасительный катарсис–  двери распахнулись, и мы, наконец, смогли зайти внутрь просторного помещения, в которое уместились все вшестером. Шейх, трое охранников, помощник и я…

Стою, нервно переступая с ноги на ногу, не знаю, куда деть свои руки, голова опущена, глаза в пол.

– Как тебя зовут? –  раздался голос, заставивший меня подпрыгнуть на месте. Тот самый голос, что говорил у меня за спиной. И он принадлежал шейху…

На этот раз он говорил на литературном арабском, четко артикулируя звуки.

– Ана исми Майя (араб. –  меня зовут Майя), –  ответила я, нервно сглатывая.

– Майя… Красивое имя. Знаешь, что означает? – продолжал он говорить со мной, раскладывая почти по слогам каждое слово, чтобы я понимала.

Но я все равно удивленно уставилась на него. Не потому, что не поняла значение его вопроса. Просто никогда не задумывалась, что значило мое имя. Помню только, что в детстве меня жутко бесило, что во дворе мальчишки дразнили меня «Пчела Майя» …

– Вода, –  улыбнулся он снисходительно своими полными губами с чувственными изгибом, –  на моем языка оно означает «вода» …

Наши глаза снова пересеклись. Я тут же одернула себя, потому что вот так смотреть на восточного мужчину–  это просто дерзость, какую бы роль я сейчас ни играла.

– Где ты учила арабский язык? Почему работаешь здесь? –  последовали следующие его вопросы.

Мне кажется, или мы поднимаемся наверх уже целую вечность?

– В институте восточных языков. У меня не работа, это… языковая практика, –  произнесла и покраснела, потому что в этот момент все присутствовавшие разразились гортанным смехом.

Шейх тоже улыбнулся и вдруг резко огорошил меня своим весьма беглым русским:

– Прости моих людей, Майя. Они не понимают, каким сложным является изучение арабского языка. Ты неправильно использовала слово «языковой». Ты сказала «лизаний»–  это то, что связано с языком как частью тела. А здесь надо говорить: «Ляховой», то есть лингвистический. «Тадриб люхавий»–  языковая практика.

Я кивнула, понимая, что сейчас сгорю от стыда и ужаса, как нелепо опростоволосилась.

– Кело, –  обратился он к амбалу, стоящему по левую руку от меня у стены лифта, –  ты и двух слов не можешь связать на фусхе (араб. –  литературный язык), а русская девочка уже неплохо на нем говорит. Ыб алейк (араб. –  стыд тебе).

Все это тоже было преднамеренно произнесено на литературном арабском, явно для меня. Возможно, и поняла я фразу получше, чем тот самый охранник– амбал.

Лифт, наконец, распахнулся. Секьюрити торопливо выскочили наружу, с ходу сканируя помещение. Шейх выходил следом за ними. В дверях он остановился и снова на меня обернулся.

– Тамер, –  произнес он, когда мои удивленные глаза снова встретились с его, –  меня зовут Тамер, Майя. Ты не спросила, но я все равно ответил…

– И что, прям так и сказал? –  не унималась Машка, как и я, обреченная на утомительное и бездельное ожидание в комнате.

Я кивнула головой.

После небольшого кофе– брейка, который Шейх Тамер, в отличие от многих других делегатов, посвятил общению со СМИ, начались многочасовые переговоры «на полях». Среди нас были те счастливчики, которых даже как– то привлекли к переводу, но мы с Машкой, как и куча других сопровождающих, такой чести не удостоились. С одной стороны, в душе я была опечалена тем фактом, что получить настоящую практику не удалось, но вторая моя часть облегченно ликовала, что меня пронесло, так как морально я пока не чувствовала себя достаточно уверенной в языке, чтобы взяться за перевод.

– Все она врет, –  надула губы еще одна однокурсница–  Олеся. Мы с ней никогда не находили общий язык. Один из ее очередных парней еще на первом курсе имел неосторожность положить на меня глаз–  отсюда и началась история нашей ненависти, вернее одностороннего негатива ко мне, перманентно исходящего от нее, –  ты себя в зеркало видела, девочка– колокольчик? На фига ему нужна такая? Они приезжают в Москву за яркими приключениями и такими же яркими женщинами… Здесь и твои каблучища не помогут…

– А что, каблучища зачет! Мы с пацанами аж не узнали тебя, – вмешался Степа с идиотской улыбкой, –  ты и правда красотка, Майя. Не зря Олеся так дохнет со злости и зависти!

– Иди в жопу, ботан!

– А ты пойди умойся, мымра! Каждое утро встаешь и окунаешь лицо в блюдце с тоналкой! Тебе ничего уже не поможет–  ни каблучища, ни чулки с подтяжками, –  начался традиционный нелепый хай однокурсников, стремящихся друг друга уколоть.

Я устало закатила глаза. Вечно одно и то же. Господа– студенты…

– Так, допустим, каблучища мои. У кого– то претензии? –  враждебно прервала словопоток Катя. Катьку все боялись. Не только потому, что она была властной старостой на хорошем счету у деканата. Ее папа был одним из проректоров института. Но это нисколько ее не испортило как человека. И к служебному положению она никогда не прибегала. Зато всяких гнусных людишек, любящих буллинг и подтролливание, этот факт все равно останавливал…