1 июля 2004 года Биографы Тяжело с такими ходить по улицам — Все вымаливают автографы: Стой и жди поодаль, как угол здания. Как ты думаешь – ведь ссутулятся Наши будущие биографы, Сочиняя нам оправдания? Будут вписывать нас в течения, Будут критиков звать влиятельных, Подстригут нас для изучения В школах общеобразовательных: Там Цветаевой след, тут – Хлебников: Конференции, публикации — Ты-то будешь во всех учебниках. Я – лишь по специализации. Будут вчитывать в нас пророчества, Возвеличивать станут бережно Наше вечное одиночество, Наше доблестное безденежье. Впрочем, всё это так бессмысленно — Кто поймёт после нас, что именно Пётр Первый похож немыслимо На небритого Костю Инина? Как смешно нам давать автографы — И из банок удить клубничины? Не оставят же нам биографы, Прав на то, чтобы быть обычными. Ни на шуточки матерщинные, Ни на сдавленные рыдания. Так что пусть изойдут морщинами, Сочиняя нам оправдания. 15 июля 2004 года Солнце В схеме сбой. Верховный Электрик, то есть, Постоянно шлёт мне большой привет: Каждый раз когда ты садишься в поезд, — У меня внутри вырубают свет. Ну, разрыв контакта. Куда уж проще — Где-то в глупой клемме, одной из ста. Я передвигаюсь почти наощупь И перестаю различать цвета. Я могу забыть о тебе законно И не знать – но только ты на лету Чемодан затащишь в живот вагона — Как мой дом провалится в темноту. По четыре века проходит за день — И черно, как в гулкой печной трубе. Ходишь как слепой, не считаешь ссадин И не знаешь, как позвонить тебе И сказать – ты знаешь, такая сложность: Инженеры, чёртовы провода… Моё солнце – это почти как должность. Так не оставляй меня никогда. Ночь с 21 на 22 июля 2004 года За тобой По салютам, ракетным стартам, По воронкам и перестрелкам — Я слежу за тобой по картам. Я иду за тобой по стрелкам. Между строк, по чужим ухмылкам, По аккордам, по первым звукам — Я хожу за тобой по ссылкам, Я читаю тебя по буквам; Терпкой кожей своей барханьей, В звоне полупустых бутылок — Ты ведь чуешь мое дыханье, Обжигающее затылок? Разворачиваешься круто, Гасишь фары и дышишь тяжко? Позабыв, что твои маршруты — Все мои: мы в одной упряжке. Закольцованы, как в цепочке, И, как звенья, литы и жестки. Мы столкнёмся в конечной точке. На решающем перекрёстке. Ночь с 1 на 2 августа 2004 года Сны Всё топлюсь вроде в перспективах каких-то муторных — Но всегда упираюсь лбом в тебя, как слепыш. Я во сне даже роюсь в папках твоих компьютерных, Озверело пытаясь выяснить, с кем ты спишь. Пронесёт, может быть, всё думаю, не накинется — Но приходит, срывая дамбы, стеклом звеня — Ты мне снишься в слепяще-белой пустой гостинице, Непохожим, задолго, видимо, до меня; Забываюсь смешными сплетенками субботними, Прячусь в кучи цветастых тряпочек и вещиц — Твоё имя за мною гонится подворотнями, Вылетая из уст прохожих и продавщиц, Усмехается, стережёт записными книжками, Подзывает – не бойся, девочка, я твой друг, И пустыни во сне скрипят смотровыми вышками, Ты один там – и ни единой души вокруг; Не отмаливается – исповеди да таинства, Только всё ведь начнётся снова, едва вернусь. Мы, наверное, никогда больше не расстанемся, Если я вдруг однажды как-нибудь Не проснусь. 6–7 августа 2004 года Хлороформ Писать бы на французском языке — Но осень клонит к упрощённым формам, Подкрадываясь сзади с хлороформом На полосатом носовом платке. Поэтом очень хочется не быть. Ведь выдадут зарплату в понедельник — Накупишь книг и будешь жить без денег. И только думай, где их раздобыть. Я многого не стала понимать. Встречалась с N – он непривычно тощий. Он говорит по телефону с тёщей И странно: эта тёща мне не мать. Друзья повырастали в деловых Людей, весьма далёких от искусства. Разъехались. И пакостное чувство, Что не осталось никого в живых. И осень начинается нытьём И вообще противоречит нормам. Но в воздухе запахло хлороформом, А значит, долгожданным забытьём. Ночь с 14 на 15 августа 2004 года Дальше С таких войн, как ты, никогда не прийти назад. Впрочем, знаешь, тебе не стоит об этом думать. С цифровых моих фотографий и пыль не сдунуть. И не надо; я обойдусь без имён и дат. Как на вечный огонь придут на тебя смотреть — Ты останешься от меня, когда я остыну. Но пока я ещё иду, я прошла лишь треть, Пока солнце лучистой плетью сечёт мне спину, Пока я собираюсь к морю, но что с того — Мне и там выводить стихи твои на обоях. Я люблю тебя больше, чем ангелов и Самого, И поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих – [1]Ещё дальше; пока саднит, пока голос дан, Пока прочь бегу, но до пикселей помню лица, И ещё – не забыть Спасителя в чемодан. Чтоб нигде не переставать за тебя молиться. вернутьсяИосиф Бродский «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря…» |
