— Уже без двух десять, а этот „король ипподрома“ как в яму провалился! — Романова устало откинулась на спинку кресла милицейской „волги“.

Майор Красниковский, капитан Потехин и шофер молчали. Они знали, когда начальница не в духе, лучше не встревать — нарвешься на ругань.

Погоня! Как много романтики заложено в этом слове! Вот по гладкому, почти пустому шоссе мчатся одна за другой две машины. Стремительные виражи. Руки водителя, вцепившиеся в руль. Потом — резкая автоматная очередь, Кровь. Ни одна приключенческая лента не обходится без подобных сцен. И мы — зрители, в общем, без особого удивления смотрим, как удирают, догоняют, падают, стреляют киногерои. В жизни не так все эффектно — надо ждать, неизвестно чего. Надо нюхать эту мочу. Надо растрачивать свою жизнь понапрасну.

— Товарищ подполковник! Товарищ подполковник! Слышь-ка! Кажись он! — вскрикнул старшина-шофер.

Со стороны Москвы действительно показалась кавалькада: впереди мощный мотоцикл ИЖ, а затем красный „фольксваген“, машина для наших мест приметная. Они промчались так стремительно, что номеров никто не рассмотрел. За ИЖем и „фольксвагеном“ не менее стремительно несся голубой „жигуль“.

По радио проскрежетало:

— Первый! Первый! Я — второй! Я у него на хвосте! Следуйте за мной!

Это звучал искаженный динамиком голос Грязнова.

Романова сказала хрипловато:

— Быстренько пошли за ними!

Старшина-шофер переключил скорость, нажал на педаль, и облако газа показалось из выхлопной трубы.

Кофейная милицейская „волга“ с форсированным двигателем устремилась в погоню…

…Дорога между Алпатьевом и Фруктовой прямая, слегка под уклон. Слева, если смотреть по ходу движения, большое до горизонта поле. Справа тянется лесопосадка. Именно тут грязновский экипаж почти настиг „фольксваген“ Казакова. ещё одно-единственное усилие, и „король ипподрома“ схвачен! Мотоциклиста, который вроде бы ковырялся в моторе, увидели не сразу.

Гаибов, шофер грязновской машины, чуть сбросил скорость, и тут хлестанули выстрелы. Грязнов краем глаза успел заметить, что стреляет с колена проклятый мотоциклист! Он выругался. Посыпались осколки стекла, Гаибов упал головой на колени Грязнова.

— Слава! Гони! — крикнул старший лейтенант Нагорный и тоже сник.

Как ему удалось перехватить руль, дотянуться ногой до педали газа и при этом спрятать голову за приборным щитком, объяснить Грязнов не смог. Сам потом удивлялся, откуда взялось это умение в смертный час.

— Шура, Шура, — надрывался он, — нас обстреляли!

Рация молчала…

Машину круто занесло, и она, сильно осев на правый бок, замерла у обочины…

…Мотоциклиста Романова не видела — когда проезжали роковое место, его и след простыл. При такой мерзкой погоде было нелегко отличить грязновский „жигуль“ от любой другой машины.

— Рули, Кузьмич, вправо, то ж наш Слава! — заорала Шура. Подбежав к открытому окну „волги“, Грязнов сказал в сердцах:

— Сучий мотоциклист ранил Гаибова и Нагорного, а „фольксваген“ ушел! Вызывайте „скорую“ и ГАИ! Скорее!

Надежда на поимку Казакова испарялась. Тем более, что кроме „фольксвагена“ теперь предстояло ловить и вооруженного мотоциклиста, который прикрывал отход Казакова и его подручных.

Приехала санитарная машина и гаишники. Санитары забрали раненных оперативников и повезли их в районную Луховицкую больницу. С „жигулем“ дело обстояло хуже: оба правых колеса и радиатор были пробиты.

Грязнов забрался в „волгу“ Романовой, третьим на заднее сиденье, к Красниковскому и Потехину. В унылом настроении группа продолжала движение.

Проскочили Фруктовую. Прошли на скорости усадьбу совхоза „Грачево-Горки“. Тут случилась ещё одна беда. В салоне „волги“ почувствовался запах горелого масла.

— Ах, ты, елки-моталки! — взъярился шофер. — Маслопровод пробило!

Пришлось остановиться и ждать подмоги от местной милиции. Романова повернула голову к своим помощникам:

— Эй, шо приуныли? — посмотрев на Грязнова, она не выдержала и засмеялась: по длинному носу капитана стекала дождевая струйка, смешно отделяясь капельками от изогнутого кончика — кап, кап, кап.

— Веселая канарейка! — воскликнула Шура и взяла из рук Грязнова его франтоватую кепочку: в двух местах были две маленькие дырочки от сквозной пули. — Как же это тебя не зацепило?

Слава испугался задним числом и схватился за затылок. Шура перегнулась через спинку своего сиденья и повернула грязновскую голову.

— Чуток зацепило, — тихо сказала она и чмокнула Грязнова в мокрый рыжий вихор.

В этот вечер дежурным по Луховицкому районному отделу был капитан Галкин. Вместе с ним на смену заступил лейтенант Федосов. Пульт связи, телетайп и радиостанция были его хозяйством.

В 22.20 зазвонил один из телефонов. Привычным движением Федосов снял трубку. И по тому, как нервно заходила его рука с авторучкой по странице журнала происшествий, Галкин понял: в районе произошло нечто из ряда вон. Глянул через плечо: совершено нападение на оперативную группу из МУРа. Сказал коротко:

— Оповести Москву, вышли людей! — а сам начал крутить диск другого телефона. Требовалось немедленно поставить в известность начальника. В окно Галкин увидел, как распахнулась дверь райотдела, выбежали сотрудники, вскочили в машину, и она на крутом вираже скрылась за углом.

Федосова дежурный усадил за телетайп, а сам пристроился к радиостанции — надо оповестить соседей. По телефону заказал разговор с Москвой, со своим главком. Торопил телефонисток: живее, милые, живее…

Когда в дежурную часть вбежал начальник — полковник Журавлев, и приказал поднять отдел по тревоге, о случившемся знали не только в двух милицейских главках — в областном и городском, но и в самом Министерстве внутренних дел страны, а посты Госавтоинспекции были приведены в готовность номер один и занимали позиции по всем направлениям, ведущим из Луховиц. Он сориентировал гаишников, что нужно искать одновременно красный „фольксваген“ и мотоцикл ИЖ. С приметами было жидковато.

Один из только что уехавших в больницу оперативников кричал по рации, установленной в машине:

— Место происшествия возле станции Фруктовая! Водитель Гаибов на операционном столе. Предстоит тяжелая операция. Он ранен в голову. Старший лейтенант Нагорный контужен. Бандитов преследует подполковник из МУРа Романова в машине нашего райотдела…

Но это было чистое вранье. Пардон, неточность. Романовская группа, поминутно останавливаясь и спрашивая местных жителей — не видал ли кто красную иностранную машину? — плелась в неизвестном направлении. Уверенность в скором и результативном завершении операции у всех начисто отсутствовала.

Миновали великолепный белый трехэтажный особняк на горе, окруженный глухим двойным забором и охранными будками. Одной стороной огромная усадьба упиралась в озеро.

— Заедем? — спросил старшина-шофер, притормозив у усыпанной гравием аллеи.

— Кузьмич! Ты что, спятил? Тут же Георгадзе проживает, секретарь Президиума Верховного совета! Он что, по-твоему, бандитов будет укрывать? Да за один намек генерал с нас три шкуры спустит! Давай сворачивай на шоссе!

С момента нападения до возобновления погони прошло больше пятидесяти минут, да на закрытие района тоже ушло время. В сумме оно дало окно, которое не удалось захлопнуть. Этого было достаточно, чтобы Казаков мог уже несколько раз закопать или откопать свой клад и умчаться восвояси. С большими деньгами и знакомствами нетрудно затеряться в Рязанской, Липецкой, а то и в Ростовской области.

— До завтра?

— До завтра.

Я целую Риту в щеку и долго смотрю вслед удаляющимся огням. Вот они и скрылись за поворотом на Сивцев Вражек. Я медленно поднимаюсь на третий этаж, стараясь не шуметь, прохожу по коридору. В моей двери записка, исполненная дореволюционным почерком одной из моих соседок: