– Да, сэр.

Джон вскочил на ноги, ударившись о стоявший рядом столик. Отличный чайный сервиз, стоявший на нем, предостерегающе зазвенел. Джон быстро отскочил в сторону и попятился к двери.

– Простите, сэр. К доктору иду, капитан.

Ливингстон с облегчением вздохнул, когда Лэйтон ушел, громко хлопнув дверью. Нужно запомнить, что ни в коем случае нельзя разговаривать с Джоном в своем кабинете. У него не было никакого желания увидеть эту комнату в руинах.

Прошла почти неделя, и Джон может вспомнить только какие-то обрывки из того, что с ним случилось. Уже не первый раз Лэйтон исчезал, и никто не знал, где он был. Раньше это длилось совсем недолго, и все они думали, что лейтенант просто забрел куда-нибудь и заблудился в очередной раз. А что, если за этим что-то кроется? Что, если он встречался с кем-то? Ливингстон резко встал. Да нет, это просто смешно. У Джона было меньше мозгов, чем у полевой мыши. Более того, они нашли Лэйтона на поле боя, когда тот держал тело сержанта Хичкока. Горе Джона было искренним. Уж в этом-то Ливингстон был уверен. За время своей военной карьеры он видел достаточно горя, чтобы узнавать его с первого взгляда. Это выражение шока, ударов в пустоту в глазах лейтенанта Лэйтона невозможно было подделать. И уж, наверняка, это не было торжеством человека, который только что увидел, как умер его враг.

Ливингстон не знал Джона до того несчастного случая. Он слышал, каким проницательным умом обладал Лэйтон до того, как лошадь вышибла ему мозги. Но капитан думал, что так людям казалось только потому, что сейчас Джон стал таким идиотом. Но что, если он действительно был гением? Таким, чтобы придумать для себя столь удобную маскировку?

Нет, это совершеннейший абсурд. Во всяком случае, таким же абсурдом был и шпион в его роте.

– Извините, сэр, но не вы ли будете Джон?

Джон чуть не выругался и повернулся к женщине, которая шла за ним от самой гончарной лавки. Там он провел больше времени, чем обычно проводил в лавках, проявляя неподдельный интерес к блюдам, кувшинам, горшкам и одновременно пытаясь выяснить хоть что-нибудь о знакомом торговце, который был его последним связным. Черт возьми, и на этот раз он ничего не узнал о нем. У Джонатана не было ни времени, ни терпения выслушивать эту похожую на птицу женщину, размахивающую руками, как крыльями.

Ему все труднее и труднее становилось сохранять на лице обычную идиотскую гримасу.

– Да, – ответил он.

Она настороженно разглядывала его из-под белоснежной шляпки и такой же белоснежной челки.

– Торговец сказал мне дождаться вас.

– Торговец? – осторожно спросил он.

Женщина кивнула.

– Вы знаете его? Почему же ничего мне не сказали в лавке?

– Я знаю его. Но я не говорила, что мой муж тоже его знает.

– Но…

– Никто не обращает внимания на хрупкую пожилую леди, сэр.

Он внимательно посмотрел на нее и заметил выражение решительности в ее глазах.

– Это иногда полезно для пожилых леди, я думаю.

– Да, – она поправила свою шляпку. – Он оставил вам записку.

– Записку?

– Записку. И сказал, что ему кажется, будто за ним следят. Он думал, что ему лучше побыстрее убраться из города.

– Да, – задумчиво произнес Джон. – Наверное, он был прав.

Лэйтон приподнял свою треуголку и пошел обратно в расположение роты. Черт, черт возьми! Этот проклятый торговец был его последней надеждой. Все его связные испарились, как будто их никогда и не существовало. У него есть сведения, которые необходимо срочно передать. И единственный способ доставить их по назначению – отправиться прямо к Вашингтону, который недавно назначен был командующим войсками колонистов.

И что же теперь? А то, что возникла проблема. В природе не существует такой маскировки, которая позволила бы ему пройти через две линии патрулей, через весь лагерь, в штаб генерала и тем же путем обратно, чтобы его не заметили. Даже ему это не удастся.

Джон рассеянно отбросил ногой гнилое яблоко, лежавшее на его пути, и повернул в тихий переулок. Так было дольше идти. Но он обязан как-то доставить эти сведения, просто обязан. И он найдет способ это сделать.

Элизабет смотрела на ручей и ела бутерброд с сыром и свежим хлебом, который она испекла утром. Вода в ручье сверкала на солнце.

Бэнни легла на спину. Легкий ветерок ласкал ей лицо. Здесь было очень тихо. Она наслаждалась покоем, которого так мало было теперь в ее жизни. Напряжение и тревога, окружившие весь Нью-Уэксфорд, измучили Бесс. Ее не покидало ощущение, что вскоре должно произойти еще что-то ужасное, непоправимое.

Единственным местом, где она могла отдохнуть, был Финниганский лес. Она знала, что и этот покой был всего лишь младший. Но тихое журчание воды успокаивало ее.

Огненно-рыжая белка соскочила с дуба и, встав на передние лапки, смотрела на Бэнни.

– Хочешь есть, малышка?

Она отщипнула кусочек хлеба и бросила его белке. Дернув носиком и махнув хвостом, белка вспрыгнула обратно на дерево, оставив хлеб на земле.

Бэнни засмеялась.

– Ах, ты, неблагодарная. Я не так уж плохо готовлю.

– Право же, Бесс, ты должна контролировать это свое желание: заботиться о беззащитных.

Голос был знакомым. Она обернулась и посмотрела на него через плечо.

– Такого, как ты, например?

– Конечно.

Она вскочила на ноги и бросилась ему в объятия.

– Джонатан!

Он закрыл глаза. О, Боже, как можно было жить без нее все это время?

– Я не думаю, что ты сможешь придти сам.

Он не мог сказать ей, что у него была масса причин быть здесь и кроме желания увидеть ее. И он не мог – Господи, не мог! Заставить ее сделать то, что задумал. Но другого выхода у него не было.

– Я и сам не был уверен, что смогу, – прошептал он, вдыхая свежий аромат лета и лаванды, исходящей от ее волос.

– Как ты себя чувствуешь? – она нежно дотронулась до его плеча. – Все еще болит?

– Нет, со мной все в порядке.

Она не спрашивает, почему он здесь, не требует никаких объяснений. Она просто волнуется за него. Даже после всего, что он сделал (несмотря на ее возражения. Джонатан думал, что никогда не сможет загладить свою вину за то, что обманывает ее), единственное, что ее волновало – его здоровье. Он не заслужил этого. Особенно сейчас. Но сначала он поцелует ее. Потому что потом, когда попросит ее об этом, он уже никогда не осмелится просить ни о чем другом. Он поклялся себе в этом.

Что-то было не так, Бэнни это чувствовала. Она слышала напряженность в его голосе, видела его замешательство. Но потом он поцеловал ее, и все снова встало на свои места. Когда Джонатан поднял голову, она улыбнулась ему, но он не ответил на ее улыбку, и в его глазах появилось странное выражение.

– Бесс, мне нужно поговорить с тобой.

Она ощутила, как ее охватывает внезапный холод.

– В чем дело?

– Давай сядем. Разговор этот может занять много времени.

– Хорошо.

Она уже знала, что не хочет его слышать. Они сели на берегу ручья, и он взял ее руку в свои.

– Ты опять не в форме?

– Нет. Красный мундир в ваших местах прямо как сигнал «открыть там огонь». Я бы не хотел больше служить мишенью.

Он продолжал смотреть на ручей.

– Ну, так что же ты мне хочешь сказать? – наконец спросила она.

– Я знаю, что обещал никогда ничего не просить у тебя. Иногда, однако, есть вещи более важные, чем обещания.

Он сжала его руку.

– Я работаю на американцев.

– Я знала! – Слава Богу, он не был ее врагом. – Я знала, что ты не…

– Подожди!

– Но мм…

– Не думай, что я какой-нибудь герой. Ничего подобного.

– Но ты и есть герой, – поправила она. – Сведения, которые ты собирал…

– …помогают убивать людей. Послушай, вот что это на самом деле, Бесс. Я узнал, что британцы собираются напасть на колонистов и на склад с припасами в Кэмбридже. Они должны были высадиться в Дорчестер Пойнт, а потом марш-броском пройти через Роксбери. Я, как обычно, передал эти сведения.