Отсюда мораль — трижды прав был Владимир Ильич, когда говорил, что Версальская система является пороховой бочкой, заложенной под Европу. Основной момент европейской геополитики, согласно этой системе, состоял в разделении европейских государств на страны-конвоиры и страны-конвоируемые. Первые делились на два пояса — страны Антанты (Франция и стоящая географически вне Европы, но теоретически готовая вмешаться Англия), и страны «Малой Антанты» — профранцузского военного союза (Чехословакия, Румыния, Югославия) с примыкавшими к ней Польшей, Литвой и Финляндией.[856] На карте видно, что все государства бывшего Тройственного союза зажаты между Антантой на Западе и «Малой Антантой» на Востоке. Особой ролью «Малой Антанты» являлась функция «санитарного кордона» против СССР. Так вот, именно эта система разделения народов на «чистых» и «нечистых» с посильным обиранием последних как деньгами, так и территорией, а также накачкой первых оружием и средствами и послужила катализатором волны антибуржуазных, а значит в той или иной мере прокоммунистических выступлений обираемых. Запад своей жадностью сам создал условия для возникновения революций у себя под боком, причем при таких демократических режимах, какие были в Веймарской Германии и Венгрии. А что Советская Россия этими революциями пользовалась — что же ей кусок-то мимо рта проносить? Тот же Запад этим никогда не страдал. К тому же и повод не в пример Западу благовидней.

За все время предвоенного существования Советского государства отношение партии и правительства к вопросу «Мировой революции» было разным. Для коммунистов она была чем-то вроде второго пришествия Христа, которого с нетерпением ждут праведники, с ужасом — грешники, особо рьяные проповедники постоянно пророчат его не сегодня-завтра, а оно тем временем все откладывается и откладывается, и даже на горизонте не спешит помаячить. А тем временем загнивающий капитализм на Западе всё матереет и матереет, капитулянтские социал-демократии из правительств не вылезают, а неправильный пролетариат все не возмущается. Постепенно тезис о неизбежности мировой революции из непосредственного руководства к действию превращался сначала в жупел для еретиков-соглашателей, а потом и просто в замшелый валун, в числе прочих лежащий в основе здания марксизма-ленинизма, и вовсе не собирающийся оттуда выкатываться.

Во всяком случае, вопрос о том, отказался ли Сталин от воплощения в жизнь идеи мировой революции, на настоящий момент не имеет однозначного ответа. Как и всякий постулат ленинской теории, он, безусловно, состоял в арсенале товарища Сталина, однако это вовсе не говорит о том, что он принимался в качестве руководства к немедленному действию. Среди историков существуют различные точки зрения на этот вопрос. Однако, как нам кажется, более аргументирована позиция, согласно которой от немедленного претворения в жизнь мировой революции Сталин отказался. Об этом, на наш взгляд, говорит вся предвоенная политика Советского Союза с 1923 года, когда была предпринята неудачная попытка провести революцию в Веймарской Германии. Впрочем, тогда Сталин еще не играл лидирующей роли в советском правительстве. А с 1923 года советская политика в области экспорта революции стала гораздо осторожнее. Более того, с 1926–1927 годов, когда СССР потерпел сразу несколько поражений на международной арене, идея экспорта революции через непосредственное вмешательство в дела других стран отошла на второй план. В числе повлиявших на такой поворот событий были:

1. Неудача с Англией. Советская помощь участникам всебританской забастовки 1926 года обернулась грандиозным скандалом, когда СССР поймали на грубом вмешательстве во внутренние дела англичан.

2. Измена Чан Кайши, который в 1927 году, несмотря на всестороннюю помощь СССР (оружие, советники, деньги) в деле объединения Китая силами Народно- Революционной Армии, предпочел покровительство англичан, озабоченных ростом влияния СССР в Китае, и некоторое количество их фунтов стерлингов, похоронив надежды на расшатывание колониальной системы посредством назревающей революции в Поднебесной.

Надежды еще оставались: на пленуме ЦК ВКП(б) в июле 1927 года Сталин заявил, что схватка с империалистами неизбежна в ближайшие годы:

И приблизительно с 1927 года Сталин начинает ориентироваться скорее не на вмешательство посредством Коминтерна в дела других государств, а на так называемую «позицию третьего радующегося» (двое дерутся, третий — радуется).

В том же 1927 году, анализируя международную обстановку, товарищ Сталин произнес буквально следующее:

Эта мысль позже неоднократно повторялась им в разном контексте, например в своей «знаменитой» «гиперсекретной» речи на «сверхтайном» заседании Политбюро 19 августа 1939 года. Это говорит о том, что товарищ Сталин пытался в будущей войне занять позицию «третьего радующегося», что в мировых войнах двадцатого века удавалось только США. Отсюда вывод — в планы товарища Сталина не входило активное участие в войне, когда все классы сплачиваются вокруг национального правительства. А вот после войны, на руинах, когда бедствия народов обостряются победителем до предела,[858] появляется реальная возможность подраскачать существующий порядок вещей и разрушить «весь мир насилья».

Вообще-то, аргументов как в ту, так и в другую сторону очень много. Вопрос этот на данный момент дискутируется и однозначного решения не имеет. Во всяком случае, сейчас нам не известен документ, в котором товарищ Сталин дал бы четкое обоснование своей позиции по этому поводу.

Ленин, беря верх над противниками в партии, не только не уничтожал их, но и сохранял за ними руководящие посты — лишь бы толково работали. Пример — Троцкий. «Политическая проститутка», по словам того же Ленина, человек, фактически проваливший первый тур Брестских переговоров. Или Каменев с Зиновьевым, выдавшие дату октябрьского выступления. Что бы Сталин сделал с такими ренегатами? Тем не менее при В. И. они были виднейшими функционерами, неоднократными оппонентами Ленина (по Бресту, по НЭПу, по мировой революции и т. д.) и прочих товарищей, более того, достаточно близкими (во всяком случае, их разногласия никогда не превращались во вражду) к Ленину людьми, и все это продолжалось, пока Ильич не отошел от дел — консолидирующий центр партии, ее ось.

А кто был Сталин? Политический дворецкий в закрытом академическом клубе. Имел значение, только когда исполнял ленинские поручения. Понимая это, старался держаться в фарватере Ильича, поскольку каждый раз, когда Сталин пытался выражать свое личное мнение, окружающие видели его полную несостоятельность — при этом он был походя бит всеми, кому не лень.[859] Однако в ходе своего «порученчества» Сталин, надо отдать ему должное, стал приобретать определенную самостоятельность и набирать собственный вес. А после смерти безусловного лидера — Ленина — каждый имел свой шанс. Будучи очень осторожным, Сталин всегда стремился занять позицию союзника коалиции слабых, направленной на сокрушение сильного, и в мутном потоке насыщенной интригами и враждой партийной жизни это ему каждый раз удавалось. Роют яму идейные противники — Бухарин, Каменев да Зиновьев под блестящего Троцкого. Великолепно! Бухарин — куда ни шло, тот хоть иногда мог снисходить до сталинского уровня. А пока жив честолюбец Троцкий, путь к власти Coco вообще заказан.