Покинув расположение 20-го корпуса, мы с заместителем министра полетели дальше. Пролетая над Линцем, я обнаружил, что город получил больше разрушений, чем мне представлялось. Приземлились мы в расположении 12-го корпуса, где нас встретил генерал Ирвин. Оттуда уже к 20.00 мы вернулись ко мне в штаб.

У замминистра была чудесная способность запоминать имена и лица: он помнил всех офицеров, которых ему представляли, когда он в последний раз посещал ту или иную часть. Также он очень хорошо знал историю, особенно то, что касалась Гражданской войны, поэтому мы беседовали с особым удовольствием. Насколько мне известно, он единственный человек в правительстве, награжденный крестом «За отличную службу», который он получил, служа в пехотных частях во время Первой мировой войны.

8 мая, когда замминистра уехал, ко мне на обед пожаловали Брэдли и Аллен, и мы обсудили множество вопросов, которые касались занимаемой нами зоны. Между тем поскольку Штаб командующего союзническими экспедиционными силами так и не пришел к какому-нибудь конкретному решению, мы могли лишь гадать о том, что же будет дальше.

На обычной летучке утром 8-го в разговоре с офицерами я сказал им, что эта летучка станет последней на территории Европы, подчеркивая слово «Европа». Думаю, многие из них понимали, что я надеялся на другие летучки, но уже в Азии, однако «Самые лучшие планы людей и мышей идут ко дну…». Затем я поблагодарил всех сотрудников штаба за то, что они сделали, и сказал, что один человек не может управлять армией, а успешность действий каждого [274] войска зависит от гармоничной работы его штаба, от умения сражаться боевых офицеров, сержантов и рядовых. Без этого командного взаимодействия никто не может победить в войне.

8 мая отмеряло ровно два с половиной года, прошедшие с момента нашей высадки в Африке. Все это время до полуночи в ночь с 8 на 9 мая мы почти постоянно воевали, а когда мы не сражались с врагом, то воевали с нашими критиканами, что, я уверен, куда более тяжкое бремя.

В 11.30 закончился последний брифинг, и я попрощался с военными корреспондентами. Один из журналистов спросил меня: «Генерал, почему мы не взяли Прагу?» Я сказал: «Я дам вам самый точный ответ». Они тут же вытащили свои блокноты и приготовились записывать. Я же произнес: «Потому что нам приказали не брать ее». Раздался смех, но вообще-то они выглядели разочарованными. Затем среди всеобщего шума и гама я фотографировался с ними бесчисленное множество раз и бесконечно раздавал автографы. В общем и целом, корреспонденты, аккредитованные в Третьей армии, немало и на славу потрудились, чтобы дать людям там, дома в Америке, правдивую картину того, что происходило здесь, на войне{252}.

Я получил прекрасное письмо с поздравлениями от министра обороны мистера Стимсона{253}. Вот текст этого письма:

Поздравляю вас и героических солдат Третьей армии. Я благодарю вас за блистательные победы, сыгравшие большую роль в приближении сего славного дня. Подвиги, совершенные Третьей армией, вписаны в историю рядом с подвигами, совершенными во имя торжества традиции Америки и для ее защиты другими армиями в прежние времена. Вы и ваши храбрые воbны заслужили низкий поклон от нашего народа. [275]

Это письмо, по моему мнению, лучше чем что-либо другое служило признаком окончания войны. Боюсь, последней для меня войны.

Я могу смело сказать, что на протяжении всей кампании в Европе я не помню ни одной совершенной мною ошибки, кроме того случая, когда я послал маленький отряд на взятие Гаммельбурга. В остальном мои действия, как я считаю, заслужили положительных оценок. На протяжении всей войны высокое руководство сдерживало меня, что, может статься, было и к лучшему, поскольку есть за мной грех – я слишком горяч. Между тем я так не думаю и уверен – их осторожность не пошла на пользу общему делу, поскольку, если бы они позволили мне действовать так, как я того хотел, война могла бы завершиться скорее и многие жизни удалось бы спасти.

Особенно, по моему глубокому убеждению, данное заявление верно в отношении начала сентября 1944 г., когда по собственной воле или из соображений необходимости генерал Эйзенхауэр поддержал наступление Монтгомери на севере. В тот момент не было сомнений в том, что мы могли бы достигнуть берегов Рейна и перейти реку не более чем за десять дней, что спасло бы много человеческих жизней.

Как говорит Церковь: «Таков второй урок».

Последний отчет о потерях по состоянию на 8 мая 1945 г.:

Третья армия

Убитыми – 21 441

Ранеными – 99 224

Пропавшими без вести – 16 200

Всего – 136865

Небоевые потери – 111 562

Общий итог – 248 427

Противник

Убитыми – 144 500

Ранеными – 386 200

Пленными – 956 000{254}

Всего – 1 486 700 [276]

Материальные потери на то же число:

Третья армия

Легкие танки – 308

Средние танки – 949

Артиллерийские орудия – 175

Противник

Средние танки – 1529

Танки «Пантера» и «Тигр» – 858

Артиллерийские орудия – 3454 [277]

Взгляд назад

Размышления и предложения

Наверное, ничего принципиально нового в том, что я собираюсь здесь сказать, вы не найдете, поскольку война известна с древности. Я, если уж на то пошло, тоже древний человек, так как изучал военное дело и использовал полученные знания на практике в течение сорока с лишним лет. Так что, возможно, все, что кажется мне осенившими меня свежими мыслями, на деле не больше чем всплывающие в подсознании воспоминания – что-то подслушанное и подсмотренное то тут, то там на протяжении моей долгой жизни.

I. О солдате

Один солдат – это вся армия, поскольку ни одна армия не может быть лучше, чем ее солдат. Но солдат также и гражданин. На самом деле высшая обязанность и высшая привилегия гражданина – взяв оружие, защищать свою страну. Таким образом, быть солдатом – быть хорошим солдатом – почетно. По моему глубокому убеждению, любой, кого устраивает роль середнячка, недостоин называться американцем, да и вообще человеком. Чтобы стать хорошим солдатом, человеку необходима дисциплина, самоуважение, гордость за свою часть и свою страну, высокое чувство долга перед товарищами и ответственности перед командирами, а также основанная на собственных знаниях и умении уверенность в своих силах.

Дисциплина – это то, о чем всегда много говорили и о чем всегда будут много говорить, однако мало кто, как в Америке, так и за ее пределами, осознает, что такое дисциплина, и еще меньше людей понимает, почему она так необходима.

Когда парень идет в армию, он оставляет свой дом, причем часто делает это впервые в жизни. Вместе с домом он оставляет за спиной привычные табу, явившиеся результатом воспитания, привычки [278] уважительно относиться к мнению родителей и друзей. Между тем именно эти табу, присутствия которых в привычных условиях сам он не замечал, в значительной мере и управляли его поступками – регулировали его жизнь. Когда он оказывается в части, где корректирующее влияние дисциплины не на должной высоте, парень легко может расслабиться, позволить себе некоторые вольности и поблажки, стать неопрятным, вялым и неготовым к выполнению своего долга. Воинская дисциплина как раз и призвана заменить домашние табу.

Нежелание подчиняться заложено в природе человека. Дисциплина преодолевает этот барьер, создавая привычку подчиняться, а неослабный контроль выводит привычку на подсознательный уровень. Где была бы, скажем, футбольная команда, во что превратилась бы она, не выработай ее члены привычку реагировать на сигналы на подсознательном уровне? Во время матча думать некогда, потому что та секунда или доля секунды, которая уйдет на обдумывание, позволит противнику перехватить инициативу.

На футбольном поле нерасторопную команду ждет поражение, в бою же промедление может стоить жизни. Находясь в здравом уме, любой человек испытывает страх в бою, однако выучка дает ему уверенность в себе, а уверенность порождает храбрость, но не безрассудство. Храбрость же в сочетании с присущим человеку мужеством приносят победу. Ростки уважения к себе коренятся в дисциплине. В армии говорят: «На что неряхе медаль?» – и они правы. Гордость же, в свою очередь, произрастает из уважения к себе и из осознания того, что теперь парень – американский солдат. Чувство долга и ответственности перед товарищами и командирами происходит из осознания того, что ответственность и долг обоюдны, что невзгоды войны равно тяжелы для всех. Уверенность в собственных силах – величайшая воинская добродетель; произрастает она из мастерства – умения владеть своим оружием и из всех перечисленных выше навыков.