28 июля 1944 г. генерал Брэдли поставил меня в известность, что Третья армия будет готова вести боевые действия в полдень 1 августа и что я пока могу принять под свое командование 8-й и 15-й корпуса. Во второй половине дня 29-го к югу от Кутанса я нашел остановившуюся на дороге бронетанковую дивизию, штабисты которой изучали карту на предмет выбора лучшего места для форсирования реки, чтобы затем наступать на Гранвилль. Бросив взгляд на карту, я увидел, что река находится в нескольких километрах, и отправился произвести рекогносцировку. Я обнаружил, что глубины в реке всего полметра, а защищает брод один мазила-пулеметчик, который и рядом со мной попасть не мог, не то что в меня.

Вооруженный собранной информацией, я отправился к командиру дивизии и поинтересовался у него, почему он не переправляется через реку. Он ответил, что не знает, высок ли уровень воды, а кроме того, полагает, что река хорошо охраняется. Я в очень нелестных выражениях объяснил ему ситуацию и велел пошевеливаться, что он и сделал. С этого момента дивизия зарекомендовала себя как одна из самых отчаянных в Третьей армии, хотя иногда все же нуждалась в придании ей некоего изначального ускорения – хорошего пинка.

После ужина 31 июля 1944 г. мы с генералом Гэффи и полковником Харкинсом поехали в штаб-квартиру 8-го корпуса, где я сказал его командиру генералу Мидлтону, что утром принимаю Третью армию. Он обрадовался и сообщил, что готов наступать, поскольку вышел на заданный рубеж – реку Селюн. Я поинтересовался, форсировал ли он эту водную преграду, и услышал в ответ: «Нет». Тогда я заметил Мидлтону, что история знает массу случаев, когда полководцы проигрывали войны только потому, что вовремя не оказывались на нужной стороне реки, и приказал ему переправляться. Он возразил, ссылаясь на то, что ниже Авранша по течению нет целого моста.

Пока мы обсуждали все проблемы, связанные с переправой, по телефону сообщили, что один мост все же существует, хотя он и несколько поврежден, более того, 4-я бронетанковая дивизия захватила плотину к востоку от Авранша. По ней войска тоже могли пройти. Я распорядился о выступлении 8-го корпуса ночью, что и было исполнено. Я вовсе не критикую генерала Мидлтона – он выдающийся полководец и прекрасный солдат, однако, как показывает практика, даже таким людям в критический момент бывает нужен небольшой толчок. Не сумей мы обеспечить плацдарм на другом берегу, все наша операция оказалась бы под угрозой. [318]

Проход Третьей армии через Авраншский коридор считался невыполнимой задачей. В Авранш вели две дороги, и только на одной, выходившей из него, наличествовал мост. Нам же удалось провести через коридор две пехотные и две бронетанковые дивизии в рекордно короткие сроки – менее чем за двадцать четыре часа. Плана никто не составлял, поскольку планировать было бессмысленно. Я просто поставил командира корпуса и командиров дивизий в критические точки, а затем вводил части в коридор по мере того, как они подходили. Операция была крайне рискованной, поскольку создавалась большая скученность живой силы и техники, отсутствовала возможность маневра, однако другого пути справиться с задачей быстро не существовало.

За то, что все закончилось успешно, я особенно благодарен командирам высшего звена, и более всех Мидлтону, Вуду, Хэслипу, Гэффи и Гэю, а также штабу и Господу Богу.

В ходе продвижения Третьей армии от Авранша к реке Мозель не раз возникали ситуации, когда требовалась определенная решимость, авантюризм и готовность пойти на риск ради обеспечения безостановочного наступления Третьей армии.

Одним из таких рискованных авантюрных моментов по праву может считаться период полного отсутствия прикрытия на правом фланге Третьей армии на участке от Сен-Назера до точки поблизости от Труа. Решение базировалось на осознании мной того факта, что немцы, располагавшие достаточными силами для нанесения сокрушительного удара в наш незащищенный фланг, ввиду отсутствия должного количества техники не способны совершить быстрый маневр, а также на том, что пилоты надежной 19-й тактической воздушной бригады сумеют вовремя заметить крупные соединения неприятеля и смогут задержать его до того момента, когда механизированные и потому быстрые в передвижении американские войска, перестроившись, пресекут попытку прорыва противника. Обоснованность решения лучше всего продемонстрировали достигнутые результаты.

Примерно к 5 сентября стало очевидным, что скоро мы останемся без бензина, и потому я приказал командирам двух корпусов, 20-го и 12-го, продолжать продвижение до тех пор, пока баки машин не опустеют и техника не встанет, а потом топать пешком. В результате мы заполучили плацдарм на восточном берегу реки Мозель. Командиры корпусов противились моему решению, поскольку оно, как им казалось, подвергало их части ненужному и неоправданному риску, однако успех операции вновь служит доказательством [319] того, что в действительности риск был вполне оправдан.

30 сентября 1944 г. я нанес визит в штаб-квартиру 12-го корпуса в Нанси, где узнал, что две штурмовых бригады 35-й дивизии подверглись яростной атаке на высоте к востоку от реки Мозель. Я немедленно приказал не уступать ни пяди земли и распорядился, чтобы командир корпуса ввел в бой свой последний резерв – часть 6-й бронетанковой дивизии, – но удержал высоту. На следующий день я направил генерала Гэффи, в ту пору начальника штаба, узнать, что происходит на горячем участке. В 14.00 он позвонил мне и сообщил о только что отданном 35-й дивизии приказе отходить. Я велел ему отменить приказ и собрать командира корпуса и командиров 35-й и 6-й бронетанковой дивизии на командном пункте 6-й бронетанковой, куда сам я тотчас же отправился самолетом.

Добравшись туда, я нашел всех трех генералов очень обеспокоенными и настроенными на отвод частей с высоты. Отданные ими соответствующие приказы, я немедленно отменил и велел утром следующего дня ввести в бой 6-ю бронетанковую дивизию. Выслушав возражения, основанные на том, что 6-я бронетанковая – последнее, что у нас осталось, я заметил, что, стоя на приколе, дивизия не принесет нам пользы, а потому должна драться.

На следующий день, когда вместе с 35-й пехотной в дело вошла 6-я бронетанковая, возобновившаяся атака увенчалась полным успехом, красноречивым свидетельством чему стали оставшиеся на поле восемьсот трупов немецких солдат и офицеров. За данный участок отвечали три высокопоставленных офицера, однако они страдали от утомления, а уставшие командиры неминуемо превращаются в пессимистов.