– Хорошо, сэр. Но если бы вы знали, кто этот человек...

– Наплевать. Это приказ, старшина!

– Все будет немедленно исполнено, сэр. Могу я спросить, как командор Хольтц? Я слышал, он наглотался дыма.

Дон бросил взгляд на кровать, стоявшую поперек палаты.

– Главный инженер Хольтц мертв. Держите пока эту информацию при себе. Не хочу, чтобы стало известно, что мы потеряли последнего дипломированного специалиста.

Действие стимулятора заканчивалось, и Дон был измучен и мрачен. На это у него, несомненно, имелись причины. Он обвел взглядом кают-компанию, взволнованные лица людей, и, не будь он так измучен, наверняка бы расхохотался. Офицеры межпланетного лайнера достигли желанного единства.

Капитан, до недавнего времени – всего-навсего врач, поступивший на борт космического корабля только несколько недель назад. Его помощник – всего лишь главстаршина. И, тем не менее, в настоящий момент, видимо, самый важный человек на корабле.

Технический консультант – бывшее гражданское лицо и гениальный математик, но несколько рассеянный, запросто способный ошибиться в сложении.

Испуганный помощник инженера по реактору – специалист второго класса, отвечающий ныне за корабельное инженерное оборудование стоимостью в два миллиарда долларов.

Дон налил себе еще чашку кофе, стараясь сохранять видимость спокойствия. Он посмотрел на помощника инженера и заставил себя улыбнуться.

– Поздравляю, Трублевский, вы теперь главный инженер «Большого Кепа».

Трублевский был маленьким блондином совершенно невыразительной внешности, если бы не большие уши, торчащие по бокам головы, словно ручки кувшина.

Он нервно кусал губу.

– Не знаю, сэр, – ответил он, – я всего лишь рядовой специалист по атомной технике. Я могу выполнять приказы, но...

– Значит, выполните и этот приказ, – решил Дон. – Главстаршина говорил, вы знаете свое дело, тем более на борту судна вы сейчас единственный специалист, имеющий хоть какой-то навык в обращении с оборудованием. Вы обязаны справиться.

Трублевский открыл рот, словно собираясь возразить, но тут же закрыл его. Он молча кивнул в знак согласия. Дон терпеть не мог играть роль солдафона, но у него не было выбора. Корабль и пассажиры прежде всего.

– Ну ладно, – произнес он, окинув взглядом всех присутствующих. – Теперь я обрисую наше нынешнее положение. Солнечная буря прошла, и о ней можно забыть. Ситуация с кислородом пока не угрожающая. Хотя вместе с водой мы и потеряли много фитопланктона, и концентрация кислорода внутри корабля медленно падает, но, тем не менее, пока его достаточно много, запас далек от критического, и в настоящий момент мы можем не обращать внимания на эту опасность. Наиболее важная проблема – наш курс. Мы давно пропустили момент коррекции. Если мы останемся на прежнем курсе, то промахнемся мимо Марса на добрый миллион миль и продолжим полет в никуда. Доктор Угалде, доложите нам о своих успехах.

Темноволосый математик находился в подавленном состоянии – его лоб прорезали морщины, а в углах рта залегли складки.

Он поднял руки ладонями кверху в жесте отчаяния.

– Что я могу сказать! Солгать, что могу помочь? Я сделаю все возможное, но, боюсь, этого недостаточно. В теории я могу управлять этим большим судном. Математически все просто. Но практика – выше моих сил. Я изучаю книги по навигации, но это требует времени. А еще я должен освоить программирование компьютера, что тоже достаточно серьезная проблема, – он снова пожал плечами. Дон обнаружил, что может управлять своим голосом лучше, чем считал раньше.

– Не скажете ли, доктор, сколько времени потребуется на приобретение необходимых знаний?

– Недели! Месяцы! Не знаю. Прошу прощения, но я лучше вернусь к своим занятиям.

«Не очень обнадеживающе, – подумал Дон, – но выбора нет».

– Тогда нам лучше подумать о радио, – произнес он вслух. – Спаркс прошелся по складам запчастей и сейчас с помощником электрика заканчивает аварийный передатчик. Собранный им ранее приемник будет теперь работать лучше, хотя солнечная активность достаточно высока и порядочно снижает качество приема. Она же сильно повлияет и на передачу, к тому же у нас недостаточно мощности, чтобы пробиться сквозь помехи. Однако это почти все, чем мы располагаем. Никто не хочет ничего добавить?

– Две вещи, сэр.

– Какие, Курикка?

– Вопрос о похоронах капитана... капитана Кандида. До сих пор у нас не было времени подумать об этом.

– Мы сделаем это сразу, как все будет готово.

– Все готово. Ждали только вашего распоряжения.

– Тогда приступайте немедленно по окончании совещания. Каков второй вопрос?

– Арестованный помещен на гауптвахту. Но он протестует. Он хочет поговорить с вами.

– Наш поджигатель! Должен признаться, я совсем забыл о нем. Даже не спросил его имени.

– Это генерал... Мэтью Бригс, сэр.

– Мог бы и догадаться. В любом случае это ничего не меняет. Он там и пусть пока там остается. Я побеседую с ним, как только появится возможность.

Больше вопросов не было, и Дон закрыл совещание. Похороны капитана Кандида должны были состояться через час после окончания совещания, и следующие сорок пять минут Дон отдыхал на своей койке. Он пытался заснуть, но не мог. Неотложность ситуации держала его мозг в напряжении. Он пожелал, и не впервые, чтобы кто-то другой взялся за работу, которую он так неохотно взвалил на себя. Он делал все, что в его силах, но положение неуклонно ухудшалось. Может, с самого начала следовало признать, что корабль поврежден настолько, что все усилия обречены на провал? Они все – покойники, так почему же не признать этого сразу!..

В его сон ворвался пронзительный гудок сирены. Дон плавал в каком-то полусне, где все его наихудшие предположения превратились в реальность. Реальны ли они на самом деле? Он встряхнулся, стараясь вырваться из черной депрессии, но безуспешно.

Однако душ, обдав его горячей, а потом холодной водой – помог. Воду высушил успокаивающий поток сухого воздуха. Подсохнув, Дон облачился в парадную форму и отправился к расположенному на палубе A шлюзу. Все уже собрались, ждали лишь его. С Куриккой они обменялись приветствиями.

– Все готово, сэр, – отрапортовал Курикка. – Похоронная команда на месте, экипаж построен. Вахтенные остались на местах. – Он подал Дону книгу в черном переплете и продолжал шепотом, так что только Дон мог слышать его:

– Я буду руководить церемонией, она не очень длинная. Как только я призову к вниманию и все снимут головные уборы, прочитайте подчеркнутый мной абзац в корабельном уставе.

– Вольно, старшина.

Церемония была простая, но трогательная, берущая свое начало, несомненно, от ритуала древних морских похорон. Команда космического корабля, почти сорок человек, то есть почти все члены экипажа, за исключением немногочисленных вахтенных, застыли по стойке смирно; покрытое флагом тело капитана пронесли вперед под мерный рокот барабана. Из пассажиров корабля лишь считанные единицы изъявили желание присутствовать на церемонии. Слишком недавно они сами побывали на волосок от смерти и, возможно, не хотели новых напоминаний об этом. Шесть человек медленно пронесли тело и мягко опустили его на палубу возле люка.

– Шапки долой, – подал команду главстаршина. Послышался шорох снимаемых головных уборов. Дон сунул шапку под мышку и выступил вперед с открытой книгой в руках.

– Мы вверяем глубинам космоса этого человека, командира «Иоганна Кеплера» – капитана Кандида, первопроходца этих нехоженых морей...

Ритуал был коротким – всего страница в книге, но, тем не менее, читая ее, Дон понял: это нечто большее. Кандид командовал одним из самых больших в истории судов, бороздящих просторы космоса, покрывающих не тысячи, а миллионы и миллионы миль. Судьба сразила его, но команда и судно продолжают путь. Они будут выполнять свой долг до смертного часа, как их капитан. И он, Дональд Чейз, доктор медицины из США, выйдя в космос, стал частью этого.