И вот уже третий месяц в дом приходит учительница музыки Людмила Гедеоновна. Это высокая, полная женщина с немного раскосыми серыми глазами и большой родинкой на левой щеке. Наташка очень полюбила Людмилу Гедеоновну потому, что у нее вместо воротника на пальто большая чернобурая лиса. Пока учительница занимается с Вовкой, лиса поступает в полное распоряжение Наташки. Она надевает ее на себя и долго форсит перед зеркалом, потом расстилает ее на диване, свертывает лису в клубок, пугает ею своих кукол — одним словом, резвится всласть.

Вовка тем временем испытывает жестокие муки.

Поначалу музыкальная грамота давалась ему легко. Он быстро освоил нотную азбуку, разучил несколько гамм. Довольно сносно исполнил он и первые музыкальные пьески — «Василек», «Петушок», «Солнышко», «Зайчик». Возможность извлекать из пианино законченные музыкальные фразы поразила и увлекла Вовку. Он даже стал творить самостоятельно и скоро уже довольно бойко выстукивал:

Впрочем, дальше этого не пошло. В школьную мастерскую привезли с подшефного завода настоящие большие тиски, и Вовка увлекся слесарным делом. Отвоевав угол кухни, он создал здесь нечто вроде филиала школьной мастерской. Поездка к бабушке в деревню сделала его самым состоятельным человеком в классе: в старом сарае он разыскал куски олова, паяльник и сухой нашатырь. Теперь Вовка приносил в школу собственноручно запаянные банки из-под сгущенного молока.

Так постепенно растаяло временное увлечение музыкой. Теперь занятия с учительницей стали для Вовки мучительной обязанностью. И тщетно она требовала от Вовки внимательности и прилежания: «Не убирать руки во время пауз на колени», «не забывать кистевое движение», «следить за спокойствием всей руки», «не опускать кисть», «не держать высоко локоть». Эти записи повторялись в Вовкиной тетради от урока к уроку. Но тщетно! Кисти и локти Вовки действовали вразброд. Он все путал и забывал. Последним его достижением явились «Китайские мелодии». Но это был Вовкин потолок.

Когда наступила очередь «Со вьюном», то оказалось, что мелодия этой песенки выше его понимания. Стоило учительнице музыки раскрыть ноты «Со вьюном», как Вовка сразу начинал фальшивить. Тогда она садилась за пианино, сама исполняла песенку — точно, четко, со всеми оттенками и нюансами.

Увы, это не помогало. Вовка врал и фальшивил, словно глухонемой.

Так повторялось каждый раз.

Записи в Вовкиной тетради стали на редкость односложными:

«„Со вьюном я хожу“ — разобрать».

«„Со вьюном“ — исправить ошибки».

«„Со вьюном“ — играть выразительно и ровно».

Мать прочитывала эти записи и со вздохом расплачивалась с Людмилой Гедеоновной за проведенные уроки.

Шли недели. Несложная мелодия народной песенки стала в семье самой популярной. И утром и вечером она доносилась из угла Наташки:

Мать бойко распевала эту песенку, перетирая вымытую посуду. Можно сказать, что это было театрализованное исполнение: в соответствии с текстом песни мать перебрасывала с плеча на плечо посудное полотенце, выполнявшее в данном случае роль вьюна.

Даже отец не избежал обшей повальной болезни и часто ловил себя на том, что мучительно раздумывает над нерешенным вопросом: куда бы в самом деле положить этот вьюн?

И только Вовка по-прежнему оставался глух и нем.

Уроки продолжались, но дальше «Со вьюном» дело не шло. Субсидирование Вовкиных музыкальных упражнений легло на семейный бюджет тяжелым бременем. Фальшивое, никуда не годное исполнение «Со вьюном» стоило уже не дешевле, чем, например, отличный сольный концерт знаменитого пианиста.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не вмешался отец. Однажды он запер пианино и, спрятав ключ в карман, сказал матери:

— Пора кончать. Не надейся, из этого деятеля не выйдет Листа. Пусть больше нажимает на арифметику.

Но мать не унывает. Теперь она внимательно прислушивается к лепету Наташки: может быть, хотя в дочери обнаружится склонность к музыке?

Материнская любовь неистребима. Она жаждет воплощения.

Не подумайте, что телик — это имя собачки или какого-нибудь другого животного. Телик — предмет неодушевленный, это деревянный ящик с хитрым механизмом внутри. Если говорить строго, то велик тоже предмет неодушевленный. Но, по совести, Вовка с этим не может согласиться. Вот папа живой человек, значит, вполне одушевленный, а попробуй заставить его рассказать что-нибудь про войну — ни за что не допросишься. Телик же не только рассказывает, но и показывает. А про велик мама прямо говорит:

— Вова, оставь велосипед, дай ему отдохнуть!

Какой же это неодушевленный предмет, если он нуждается в отдыхе?

Телик тоже работает определенное время, в основном с семи вечера. И это очень неудобно, потому что к этому времени Вовка часто не справляется с уроками. Тогда мама не разрешает Вовке заходить в комнату, где стоит телик. Но Вовка пробирается тайком, и из-за этого происходят острый жизненный конфликт, как выразился один дядя с большой лысиной, выступавший по телику с лекцией об искусстве театра.

То, что передачи по телику ведутся допоздна, тоже не совсем хорошо. Как только будильник покажет девять часов, мама говорит:

— Ребята, идите спать, сейчас выключу телевизор.

Но Вовка хорошо знает, что предупреждение, собственно, относится только к нему. Так бы и надо говорить, нечего кривить душой! Ведь Наташке, поскольку она еще не ходит в школу, разрешают смотреть даже до десяти…

И вообще теликом заведует мама, — папа в это дело не вмешивается, тем более что вечерами он всегда бывает на работе. Если чем-нибудь не угодишь маме, она говорит:

— Вовка, противный мальчишка, имей в виду, я не разрешу тебе смотреть телевизор.

И бывает, что не разрешает. Просто так, назло. Или скажет иногда:

— Вовка, сбегай в булочную, в воскресенье будешь смотреть телевизор, можешь даже Саханыча позвать.

Саханыч — это Сашка Агеев, он живет в пятьдесят четвертой квартире. С ним, конечно, смотреть интереснее, чем с Наташкой, — по крайней мере человек с понятием. У Сашкиного папы есть заводной катер.

Одним словом, с помощью телика мама управляет Вовкой как хочет. И ему приходится подчиняться, тут уж ничего не поделаешь. Телик — дело нешуточное.

Настоящее раздолье бывает Вовке по воскресеньям. Особенно когда мама с папой уходят в гости, — смотри сколько хочешь, никто не мешает! Вовка просмотрел все учебные передачи «Автомобиль», благодаря телику прекрасно разбирается в железобетоне и многих отраслях сельскохозяйственного производства.

Правда, по поводу передач для работников сельского хозяйства у Вовки вышел спор с тетей Машей, мамой Саханыча. Однажды шла передача «Ящур у крупных рогатых животных и борьба с ним». Тетя Маша сказала:

— Зачем москвичам такую чепуху показывают? Какие уж из нас работники сельского хозяйства!

И Вовка возразил, что это неверно, в Москве работников сельского хозяйства немало. Например, в одном нашем доме целых два: дядя Неходов, у которого на даче замечательная клубника, и потом дядя Кутько из второго подъезда. Его даже хотели послать на работу в деревню, но дядя Кутько заявил, что страдает хроническим гастритом, и от него отстали.

Вот насчет утренней гимнастики — это действительно зря передают. Ведь про гимнастику и по радио говорят, и в «Советском спорте» печатают, а Вовка еще не видел ни одного человека, который бы по утрам гимнастикой занимался.

Мама как-то сказала папе:

— Ты бы, Сеня, гимнастикой занялся, полнеешь очень.

А папа ответил: