Он снова ухмыльнулся.

— А ты думал, мы отведем вас обоих в Куско и выставим на рынке с ценником на лбу, да?

Чило пожал плечами, стараясь не казаться ни слишком умным, ни чересчур бестолковым.

— Я ж в вашем ремесле не разбираюсь. И не представлял, как вы работаете. Так что ничего я не думал.

— Хорошо, хорошо…

Браконьер достал из кармана рубашки бездымную стимуляторную палочку, дождался, пока она разгорится, и сунул мундштук в рот.

— Вот и не думай, будто я не снесу тебе башку сразу, как только ты попытаешься меня надуть.

Пока браконьер по имени Апес снимал лагерь и тщательно заметал все следы пребывания в лесу, его напарник, которого звали Маруко, не сводил глаз c пленников. Впрочем, наблюдал он в основном за Чило, предоставив Десвендапуру свободно бродить по исчезающей стоянке. Когда Маруко казалось, что транкс забрел чересчур далеко, он посылал пленника-человека, веля «вызвать» инопланетянина обратно. Чило подходил и некоторое время бессмысленно размахивал руками перед лицом Десвендапура. Поэт добросовестно продолжал играть свою роль, исполняя распоряжения не прежде, чем Чило заканчивал «переводить» их. Естественно, при этом следуя не жестам человека, а приказам, которые транкс прекрасно слышал и понимал.

Таким образом, браконьеры оставались в неведении относительно способности инопланетянина понимать все происходящее. Если бы у Десвендапура было оружие, он мог бы просто пристрелить обоих. Но в его импровизированном наборе снаряжения имелся лишь небольшой резак. Если бы Десу удалось застать антиобщественных типов врасплох, он, пожалуй, сумел бы и с помощью резака обезвредить одного из них, но никак не обоих. Млекопитающие выглядели слишком энергичными, слишком бдительными, слишком хорошо приученными к постоянной опасности. И вдобавок, хотя они не испытывали никаких подозрений по отношению к транксу, они заметно побаивались инопланетянина. Стоило Десу приблизиться к ним хотя бы на несколько метров, они тут же настораживались и начинали проявлять признаки нервозности.

После очередной такой попытки Маруко приказал Чило:

— Эй, мужик, скажи своему жуку, чтобы он держался от меня подальше. Господи, какой он мерзкий! Однако пахнет приятно. Я понимаю, у тебя тут свой интерес, однако, пожалуй, ты прав: кто-нибудь может выложить за него кругленькую сумму.

Бандит пожал плечами. Ружье он теперь держал небрежно — но не слишком.

— Сам бы я никогда не стал держать разумное существо в клетке, но, с другой стороны, я никогда не понимал и людей, которые заводят животных. Мы с Апесом даже мартышек никогда не держали.

— Тогда чего вы, мужики, занялись таким ремеслом? — полюбопытствовал Чило. Ему действительно было интересно. Однако же он все время краем глаза наблюдал за ружьем браконьера. Если повезет, может, удастся его вырвать… Но покамест Маруко ему такую возможность предоставить не спешил.— В заповеднике полным-полно лесничих и следящих устройств. Неужто стоит так рисковать ради нескольких шкур и кучки перьев?

— Ну, это занятие довольно прибыльное. Во всяком случае, мы с Апесом не жалуемся. Но дело не только в прибыли. Наши предки жили тут на воле, охотились и ловили рыбу, где вздумается. Они брали, что хотели, и тогда, когда хотели. А как создали заповедник и определили его границы, так всех, кто тут жил, выкинули пинком под зад и заставили поселиться на окраине собственной страны. И все ради того, чтобы спасти какие-то там вонючие травки-кустики, каких-то поганых зверей и самое большое устройство по переработке углекислого газа. Можно подумать, на Земле вот-вот кончится весь кислород!

В голосе его звучала горечь.

— Мы с Апесом пытаемся вернуть себе хотя бы часть того, что у нас отняли, вновь заявить свои права на земли предков.

Чило кивнул с серьезным видом.

— Да, я понимаю.

Про себя же подумал: вся эта болтовня — не более чем удобная отмазка, густо сдобренная напыщенной ерундой. Двое браконьеров вновь и вновь пробирались в заповедник не затем, чтобы почтить предков, а затем, что нашли удобный и непыльный, хотя и незаконный, способ заработать себе на жирный кусок хлеба с маслом. А месть за поруганную память давно забытого прадедушки тут абсолютно ни при чем.

Чило всю жизнь приходилось иметь дело с мелким жульем вроде Апеса с Маруко, он, можно сказать, вырос среди подобныхлюдей. Нуда, наверно, им приятнее обделывать свои делишки, думая, что они, дескать, борются за правое дело. Но Чило Монтойю на такое не купишь. Что думает об этом его членистоногий спутник, вор понятия не имел. И узнать мысли транкса не представлялось возможным — по крайней мере, в ближайшее время. Для того чтобы браконьеры оставили Чило в живых, жуку необходимо было продолжать притворяться немым и глухим.

Откуда-то из-за стоянки, из более густого подлеска, послышался шорох. Монтойя прищурился, вглядываясь в заросли.

— А это ваше местечко, оно где?

— Скоро увидишь.

Напарник Маруко тем временем принялся снимать с распялок и аккуратно складывать недосушенные шкуры ягуаров и диких кошек. Покончив с этим делом, он закончил сворачивать лагерь. В конце концов на месте стоянки осталась груда шестов, обвязок и органических отбросов. Все улики были тщательно разбросаны по кустам, где им предстояло сгнить и исчезнуть вместе с любыми доказательствами того, что здесь когда-то останавливались люди.

— Тяжело вам, наверное.

Чило не надеялся, что его попытки завязать с похитителями беседу чем-то облегчат его участь, однако ничего другого он предпринять пока не мог. За неимением лучшего сойдет и это.

— Неужто каждый раз, как вы появляетесь в заповеднике, приходится заново разбивать лагерь?

Маруко только махнул рукой.

— Ничего, дело привычки. Постепенно узнаешь, из какого дерева лучше всего делать распялки для шкур, какие лианы самые гибкие и удобные… А тебе-то что? — он криво усмехнулся.— Никак, решил конкуренцию нам составить?

— Нет, только не я,— Чило покачал головой.— Я парень городской.

— Ну да, само собой. Ты дерешь шкуры с другой дичи.

Как только грузовоз был загружен, пленников препроводили на борт. Чило не увидел в машине ничего особенного. Ему уже встречались закамуфлированные воздушные суда. Однако Десвендапур был просто очарован. Ему впервые пришлось столкнуться вживую с достаточно сложным образцом чисто человеческой техники, и все в машине, от приборной доски до устройства кабины, снабженной кондиционером, выглядело для транкса ново и необычно.

Сесть ему, разумеется, оказалось некуда. Насекомообразному существу проще улечься на пол, чем устроиться на сиденье, предназначенном для человека. Десвендапур предпочел остаться на ногах, балансируя, пока машина почти бесшумно поднялась из своего укрытия, пробив кроны.

Полет по прямой занял бы раза в четыре меньше времени, однако Маруко вилял и петлял, стараясь держаться ниже вершин самых высоких деревьев. Всюду, где только возможно, он шел так, чтобы машина сливалась с кронами, и поднимался лишь тогда, когда рисковал оставить чересчур приметный след в виде сломанных ветвей и порванных лиан. Временами деревья раздвигались и внизу открывались извилистые реки. Тогда машина спускалась еще ниже, летела быстрее и не оставляла следов.

Чило впервые нарушил молчание после того, как впереди появились первые отроги гор, окутанные туманами и низко висящими облаками.

— Ты ведь вроде говорил, что ваше убежище — на самой границе заповедника?

— Так и есть,— ответил Маруко, не оборачиваясь. Его напарник все это время не сводил с Чило глаз и дула ружья.— Если ты знаешь этот район, тебе должно быть известно, что западная граница заповедника проходит прямо по хребту Анд.

Низкие холмы предгорий вскоре сменились крутыми, одетыми зеленью склонами.

— Да, знаю. Но я думал, вы должны жить где-то внизу, чтобы иметь возможность прятаться в лесу.

Маруко снисходительно усмехнулся. Воздушное судно начало подниматься вверх, следуя извивам ущелья.