— Я полагал, ты хотела делать пирожные.

— Да.

— Что же случилось? Ты не попала в мастер-класс?

Стало быть, он не в восторге от моего желания идти по его стопам.

— Я хочу помогать женщинам, которые работают в секс-индустрии.

— Помогать им? — удивился он.

— Выбраться оттуда. Начать новую, нормальную жизнь.

Он снова откинулся в кресле. Положил ногу на ногу так, что приподнялась штанина, обнажив полоску кожи между ней и носком. Кожа была белая и волосатая.

— И как ты себе это представляешь?

— Для начала изменить законы. — Я смотрела ему в глаза. — Таким образом, чтобы мужчины, которые пользуются их услугами, несли ответственность и тоже заслуживали порицания, может даже и в большей степени.

Он наклонился ко мне:

— Забудь свой идеализм. Женщинам, которые работают в секс-бизнесе, эго нравится. Если нет, они оттуда уходят. Их никто не заставляет. Да, в этом есть саморазрушение личности, но законы здесь ни при чем. Им не нужна твоя помощь, Джинджер. Психиатрическое лечение и то вряд ли поможет. Если кому и нужна поддержка, так это тебе. А эти женщины очень сильные, жесткие. Как твоя мать. Она же не страдает, правда?

Я не знала, что на это ответить.

— Так что же случилось с кулинарной школой? Я заплатил порядочные деньги за твое обучение. А теперь ты хочешь уйти в середине семестра? Тебе никогда не достичь успеха, если ты не завершишь начатое дело.

— Шеф-повар меня ненавидит.

— Почему?

— Не знаю. Это началось с первого дня.

— Может, стоило сначала выяснить, прежде чем уходить.

— Я пыталась поговорить с ним. Не помогло.

— Попробуй еще. Покажи, что тебе это важно.

Пожалуй, это был перебор.

— Да что ты понимаешь в этом? Я твоя плоть и кровь, а тебе всегда было наплевать на меня.

— То есть?

— Ты всегда был недосягаем! Все мое детство держал дистанцию!

— Я держал дистанцию с Коко, не с тобой. Я не мог общаться с такой женщиной. Что бы стало с моей репутацией, если бы в фирме узнали об этом?

— Да ничего особенного! — задохнулась я. Это было захватывающе жутко — наконец поговорить с ним начистоту. — Им наплевать. Или они бы думали, что это круто! Так думают все мои друзья.

— Не надо вешать на меня всех собак. Ты расстроилась из-за школы, и это не имеет ко мне никакого отношения. Поэтому я тебе советую…

Я выпрямилась:

— Мне не нужны твои советы.

— Ты принимаешь мои деньги, так что, будь добра, прими и совет. И не воображай, что это легко. Ничто мало-мальски значимое не бывает легким и простым! Это налагает определенные обязательства!

Я встала.

— В самом деле? Если ты так силен в обязательствах, то как насчет твоих обязательств к Ли?

— Что?!

— Полагаю, ты понимаешь, о чем я говорю.

Он молчал, но виноватое выражение лица говорило яснее всех слов. По крайней мере, у него хватило достоинства не отрицать очевидного.

— Если пользоваться твоими деньгами равносильно тому, чтобы следовать твоим советам, я лучше наймусь мешать масло для пончиков.

Я развернулась и вышла. В приемной изобразила на лице кривую улыбку. Моя маленькая победа. Я наконец-то поссорилась с отцом. Еще никогда я не чувствовала себя его дочкой до такой степени. Жалко, что при этом мне очень хотелось его убить.

— Разве банкет не сегодня? — удивилась Коко.

— Я не пойду.

— Почему?

Я попыталась скрыться в своей комнате. Она шла за мной.

— Джинджер, да что с тобой?

— Ничего.

— Почему ты вчера сорвалась ни с того, ни с сего?

— Извини, пожалуйста.

Она зашла ко мне в комнату. Я бросила сверток с ножами на пол. Скинула кроссовки, рухнула прямо в одежде на постель, накрыла голову подушкой. У меня никогда не было замка на двери, а жаль. Убраться бы отсюда куда подальше. На самом деле мне нужна совсем другая дверь, в другой комнате, в ином доме и в другом городе…

— Ладно, — повернулась она, чтобы уйти, — но если тебе захочется высказаться, я внимательно выслушаю.

Я откинула подушку и буквально взорвалась:

— Ты знала, что Бен изменял?

— ЧТО? — Резко повернулась она.

— Он изменял Ли.

— В самом деле?! Рассказывай немедленно.

Она присела на край постели.

— А надо?

— Перестань, мне нужно знать.

Я поморщилась. Она шутила. Как бы. А вот в это мне не хотелось играть. Радовать ее своей ненавистью к отцу. Мне хотелось сбить этот тон. Узнать, что она на самом деле думает об этом. Ну, я и рассказала все о дневниках Ли — как вел себя отец, как она страдала. Меня просто бесило, что он, похоже, вообще не переживал по этому поводу. И это было самое плохое. Он просто извинился. То есть, если бы она не узнала, не о чем было бы и говорить.

— Похоже на то.

— Ты его защищаешь?

— Просто не осуждаю.

— Ты ненавидишь папу по тысяче причин, а за это не хочешь судить?

— Может, она его не удовлетворяла как женщина, и ему пришлось искать удовольствий на стороне.

— А может, это он был посредственным любовником в постели?

— Значит, ей надо было его научить.

— Некоторые женщины не так искусны в этом, — заметила я, сгорая изнутри. — Это же не физкультурные упражнения. Им нужен эмоциональный контакт.

— Мы сейчас говорим о тебе?

«Ну, уж точно не о тебе», — подумала, но не сказала я. Это была проигранная ситуация. Если бы она узнала, что у меня чувства и секс неразрывны, то, возможно, почувствовала бы свое поражение как мать.

— Господи! — Она восприняла мое молчание как «да». — Я думала, если что-нибудь и донесла до тебя, так это то, что сексом надо наслаждаться.

— Но все равно, — прервала я ее, — ты обвиняешь жертву. Как будто это Ли виновата, что бедняге пришлось ей изменять. Неужели верность для тебя ничего не значит?

— У монеты две стороны, в этой истории двое участников. Ли не была совершенством. Я знаю, ты так думала, но, увы, — это не так. Поэтому умерь свои претензии к отцу, вот и все, что я хочу сказать.

Возможно, она не осуждала папу из-за собственного прошлого. Может, Коко и не спала со своими клиентами… Но она развлекала толпы мужчин. Женатых мужчин. Таких, как мой отец.

А может, с кем-то и спала. Я никогда не была уверена насчет того, как далеко она заходила. Никогда не хотела знать наверняка. Но, возможно, пришло время узнать правду.

— Мама?

— Да?

— Ты когда-нибудь…

— Что?

— Имела секс. С мужчинами. За деньги?

Коко взмахнула ресницами и ответила голоском красотки из южных штатов:

— Боюсь, я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Имела?

Она встала с моей кровати. Распушила волосы перед зеркалом. Я ждала, пока она заговорит. Не шевелилась. Мои уши превратились в суперлокаторы.

— Возможность была всегда. Исполняешь приватный танец для клиента. Он просит позвонить ему. Он может быть хорош собой, предлагает тебе прогуляться с ним по магазинам, чтобы провести время с пользой. Ну, ты идешь. Потом вы ужинаете. Отправляетесь в отель. Потом секс. Он дает тебе пятьсот баксов. И ты никогда больше его не видишь. Или все повторяется снова. И снова, — рассмеялась она. — Многие так поступают.

— А ты?

Она застонала:

— Тебе правда нужно знать? Хорошо. Был один мужик. Он был несвободен, семья и все такое. Очень привлекательный и предпочитал анальный секс.

— Слишком много информации.

— Его жена ему отказывала! Вот почему я тебе говорю, что надо быть гибкой.

— Спасибо.

— Он потратил на меня кучу денег.

— Очень мило.

Ее брови вопросительно приподнялись, она переминалась с ноги на ногу, ввинчивая шпильки в мой старенький голубой палас. Словно ожидала услышать слова осуждения. Но я уже устала осуждать. Это бесполезно, и ни к чему не приводит.

— Послушай, — продолжала она, видя мою расстроенную физиономию, — это продолжалось полгода. Спустя какое-то время я поняла, что чувствую себя паршиво. И сказала себе: никогда больше, ни за что. Многие девушки прирабатывали этим на стороне. И быстро деградировали. Я не пошла по этой дороге. Мне пришлось провести границу, иначе я не смогла бы работать.