Прежде чем пуститься в долгое плавание по интернет-справочникам и энциклопедиям, я решил заглянуть в с вою электронную почту. Обычно как раз по воскресеньям после обеда я получал очередное письмо от мамы.

На это раз меня ждало нечто совсем иное и, надо сказать, неожиданное. Едва открыв почтовый ящик, я обнаружил в папке «Входящие» два значка с нераскрытыми конвертами. Рядом были указаны имена отправителей. Одно письмо послала Альба, другое — Алексия.

Начал я с послания от моей соседки по парте.

Дорогой Кристиан, как ты себя чувствуешь? Я весь день сама не своя. Чувствую себя виноватой из-за того коктейля. Ты был абсолютно прав: нельзя смешивать «Моэ» с виски. Мне еще повезло, что родители возвращаются только завтра утром. Таким образом, все воскресенье остается в моем распоряжении. Могу приходить в себя и наслаждаться похмельем в свое удовольствие, не пытаясь сделать вид, что чувствую себя лучше, чем на самом деле.

Если у тебя плохое настроение или нечего делать, можешь зайти ко мне — вместе придумаем, чем заняться. Я тебе не говорила, что на днях взяла посмотреть диск со второй частью «Миллениума».

В общем, если захочешь повидаться, то знаешь, где меня найти.

Со своего чердака шлю тебе горячий поцелуй.

Альба

P. S. Большое спасибо за вчерашний вечер! Может быть, ты и не поверишь, но это на самом деле был лучший день рождения в моей жизни.

Письмо Альбы я закрывал с твердой уверенностью в том, что мы живем в мире, в котором Бог дает хлеб насущный тем, у кого нет зубов.

Я решил, что напишу Альбе несколько теплых слов ближе к вечеру, перед тем как ложиться спать.

Я не мог не признаться себе в том, что Альба уже не была мне безразлична. Я не зря назвал ее вчера на прощание замечательной. Она действительно была прекрасным человеком, изумительной девушкой. Впрочем, все это не значило ровным счетом ничего. По крайней мере, в том, что касалось наших с ней личных отношений. Такая светлая и здравомыслящая личность не выдержала бы долго рядом со мной — этаким мрачным и циничным привидением. В отличие от ситуации с моей влюбленностью в собственное отражение, насчет Альбы я был уверен, что лучше всего будет держать ее на расстоянии — для ее же собственного блага. Ощущение какой-то особой близости, возникшей между нами, было всего лишь результатом случайной вспышки эмоций. Так я видел эту ситуацию.

Курсор на пару секунд в нерешительности завис над конвертиком с письмом Алексии. Я собрался с духом, дважды нажал на кнопку мыши и открыл его.

Привет, Крис!

Извини, что ушла не попрощавшись, но ты спал так сладко, что я решила не будить тебя. Я вчера слишком устала, чтобы рассказывать тебе обещанные хорошие новости — ты их узнаешь завтра, в понедельник. «Retrum» специально соберется на кладбище в Побле-Ноу, чтобы говорить об этом. Встреча назначена на непривычно раннее время — восемь вечера у могилы Францеска Каналя. Смотри не опоздай! В это время, кстати, кладбище еще открыто — не придется перелезать через ограду:-)

Лишь любовь разлучит нас.

Алексия

P. S. Загляни под подушку.

Несколько раздосадованный таким странным прощанием, я дотянулся до подушки и отбросил ее в сторону, чтобы посмотреть, что же оставила там моя неуловимая ночная фея.

Под подушкой на покрывале лежало маленькое черное сердечко. Мне пришлось поднести его к лампе, чтобы понять, из чего оно сделано.

У меня перехватило дыхание. Сердце было сплетено из черных волос самой Алексии. Их перехватывала тонкая проволока, кольца которой изгибались по спирали и придавали клубку волос форму сердца.

Я обвел взглядом письменный стол. Так и есть! В дальнем углу лежали ножницы и моток проволоки. Мне стало понятно, что, проснувшись, Алексия срезала себе прядь волос и, по всей видимости, в качестве развлечения соорудила из них и из проволоки этот сувенир.

Я осторожно положил сердечко под подушку, в тот тайник, где оно пролежало все это время, и подумал, что сегодня ночью мне будут сниться только хорошие сны.

Для того чтобы попасть на встречу в Побле-Ноу, мне пришлось дать отцу слово, что к ужину я вернусь домой. В будний день это означало, что мне нужно будет оказаться на пороге родного дома не позже половины одиннадцатого.

Разумеется, все это не освобождало меня от перспективыпереезда в Бостон. Отец и мама считали это дело решенным. Меня даже предварительно записали в highschool, расположенную поблизости от моего нового дома. Первого сентября я мог приступать к занятиям.

От этих неприятных мыслей я попытался отвлечься, присмотревшись к пейзажу за окном. Серая в этот непогожий день Барселона угадывалась на горизонте за вспарывавшими небо трубами огромной теплоэлектроцентрали. Я в очередной раз удивился тому, насколько близко от нас находится этот огромный двухмиллионный город, в котором мы оказываемся столь далекими и чужими. Было странно осознавать себя чуть ли не пришельцем из другого мира после короткой двадцатиминутной поездки на пригородной электричке. В Тейе я был знаком с некоторыми людьми, которые совершали подобную одиссею раз-два в году — не чаще. Для них большой город действительно представал в облике чужого, полного опасностей мира, в котором путешественнику постоянно нужно быть начеку, что, впрочем, все равно не избавляло его от всякого рода неприятностей.

В нужное место я приехал за полчаса до назначенного срока. Мне хотелось просто погулять одному по этому кладбищу, а сделать это после встречи, судя по всему, не представлялось возможным. У меня на все было меньше двух часов — при том условии, что я действительно собирался сдержать слово, данное отцу.

Вход на кладбище Побле-Ноу украшен внушительным портиком с колоннами, чем-то напоминающими ворота какого-нибудь египетского храма. Пройдя под низким сводом, я столкнулся с группой из полутора десятков человек. Экскурсию для этой компании вел мужчина, державший в руках факел. Темнеть при этом еще даже не начинало.

Он на мгновение прервал свою речь и обратился ко мне с вопросом:

— А вы, молодой человек, откуда? Вы записаны на вечернюю экскурсию?

— Нет, я пришел просто так, сам по себе.

— Вынужден огорчить вас: кладбище закрыто. На территории могут находиться только участники организованных экскурсий.

— Значит, я записываюсь на вечернюю экскурсию.

По недовольным возгласам присутствующих я понял, что записываться на экскурсию следовало заранее. Вдобавок она была платной. Неожиданно на мою сторону встала немолодая полная женщина, которая, судя по всему, имела определенное влияние на остальных членов группы.

Выслушав все доводы против моего присутствия на кладбище, она вдруг сказала:

— Да пусть остается, если хочет. В конце концов, надо же учить молодежь уму-разуму. Пускай постепенно привыкает к мысли, что все мы рано или поздно здесь будем.

Человек в костюме и с факелом молча согласился с этими доводами и кивком предложил нам всем следовать за ним. Кладбище сразу же произвело на меня впечатление своими размерами. Оно показалось мне просто огромным.

Мрачный гид подтвердил правоту моих впечатлений, приведя в ходе экскурсии соответствующие цифры и факты:

— На этом кладбище, кстати старейшем из сохранившихся в Барселоне, расположено более тридцати тысяч захоронений. Сейчас в это трудно поверить, но поначалу данная территория считалась горожанами опасной для посещения. Дело в том, что основано кладбище было примерно в двух километрах от ближайших городских кварталов, и долгое время волки считали эту территорию своей. В общем, никому, даже Святой Церкви, не удавалось в те годы проконтролировать, кого, когда и как здесь хоронят.