Я стал свидетелем смерти возлюбленной, осознал это в полубреду, очнувшись в машине, но не это оказалось для меня самым страшным. Оно ждало меня впереди. Чудовищным, непереносимым кошмаром обернулось для меня пробуждение спустя несколько часов, уже при свете дня.

Очнулся я в больничной палате, и сидевшая рядом медсестра тотчас же протянула мне стакан с апельсиновым соком. Все как в той песне, которую я слушал целую зиму. Вот только когда это было, в каком году? Мне казалось, что очень давно. Медсестра спросила, хорошо ли я спал, но я не смог ей ничего ответить.

Мой разум был просто раздавлен осознанием того, что мир без Алексии станет для меня теперь не пустым серым пространством, а настоящим адом.

Появление в палате строгого мужчины в костюме на время вырвало меня из этого мрачного полубеспамятства. Несмотря на то что формы на посетителе не было, я сразу понял, что он из полиции, пришел, естественно, для того, чтобы допросить меня. Этого следователя явно назначили вести именно наше дело по той простой причине, что он отлично говорил по-испански. У меня в тот момент не было ни малейшего желания проявлять по отношению к нему вежливость и любезность.

— По-моему, нет смысла желать тебе «доброго дня», — сказал следователь, — Мы с тобой прекрасно понимаем, что ничего доброго он нам не принес. Нам известно, что погибла шестнадцатилетняя девушка, разбита жизнь целой семьи — ее родителей и других родственников. В мои обязанности входит выяснение всех обстоятельств случившегося. Я должен прояснить степень ответственности каждого из вас за то, что случилось, степень участия в этом преступлении.

Я с изумлением посмотрел на следователя. То есть как? Я не только потерял единственного близкого человека, последнее звено, связывавшее меня с этой жизнью, но еще и оказался в роли подозреваемого?

— Любой из вас троих мог совершить убийство, но все улики свидетельствуют о том, что именно ты оказался рядом с трупом, более того, твои отпечатки пальцев обнаружены на рукоятке ножа. Так что помимо чистосердечного признания я хотел бы получить информацию о том, какова была роль твоих приятелей в этом чудовищном ритуальном убийстве.

Услышанное настолько потрясло меня, что на какое-то мгновение я даже обрел способность рассуждать и логично формулировать свои мысли:

— Отпечатки моих пальцев на рукоятке ножа остались после того, как я в ужасе пытался вытащить его из спины Алексии. Что же касается остальных, то это ее лучшие друзья. У них не было никаких причин желать ей смерти.

Едва я договорил эту фразу, как у меня на глаза навернулись слезы. Я замолчал, чтобы не разрыдаться при этом неприятном человеке. Следователь молча, не изменившись в лице, протянул мне бумажный носовой платок. Я понял, что он воспринимает мою реакцию на происходящее как спектакль, разыгрываемый убийцей, считает делом профессиональной чести разобраться в хитросплетениях моей драматургии и, разумеется, собирается вывести меня на чистую воду.

Для того чтобы сбить с него спесь и заставить по-новому посмотреть на случившееся, я сказал:

— Там, на кладбище, был кто-то еще. Почувствовав, что за нами кто-то крадется, мы испугались и побежали прочь. Ничего удивительного в том, что в темноте мы заблудились и отстали друг от друга. Это была самая страшная наша ошибка. Не разделились бы мы, не разбежались бы в разные стороны — ничего бы не произошло. А так мы потеряли друг друга из виду в темноте и тумане. Потом…

— Что потом?

Я замолчал. Зато следователь, как оказалось, заготовил по мою душу целый список вопросов.

— Ладно, все, что ты рассказываешь, — это, конечно, замечательно, — так же бесстрастно сказал он. — Есть только одна маленькая деталь, о которой ты почему-то не стал упоминать. Так вот, давай расставим все по своим местам: Хайгейтское кладбище закрывается в четыре часа дня. Теперь скажи мне, ради чего вы пришли туда глухой ночью, что вам там было нужно? Я прекрасно понимаю, что ты сейчас плохо себя чувствуешь, поэтому сам расскажу, как все было. Тебе останется только сказать, прав я или нет. Результатов анализов у меня пока на руках нет, но что-то мне подсказывает, что вы принимали что-нибудь крепкое или сильнодействующее для того, чтобы было веселее играть в фильм ужасов наяву. Хайгейт — место известное, но при этом опасное, заслуженно пользующееся дурной славой. Я не говорю о реальных преступлениях, совершавшихся здесь, но всяких историй про вампиров и оборотней, действие которых разворачивается именно за этой кладбищенской оградой, написано и снято столько, что не сосчитаешь. Опасаясь за свои шкуры, вы и взяли с собой нож. Просто так, на всякий случай. Вот только игра пошла не по тому сравнительно безобидному сценарию, который вы для себя наметили, сюжет вышел из-под контроля, в результате бедная девочка получила удар ножом в спину. Что скажешь?.. Я прав?

Отвечать ему я не стал.

Допросы продолжались весь понедельник до позднего вечера. В конце концов, устав отвечать на одни и те же вопросы, я решил, что больше не пророню ни слова.

Во вторник врачи сказали, что в дальнейшем пребывании в больнице я не нуждаюсь. К моему удивлению, меня посадили в полицейский фургон, где уже находились мои товарищи. Лорена, вся в слезах, бросилась ко мне навстречу, Роберт не шевелился, погруженный в свои мысли.

С нами в машине ехал знакомый следователь. Как ни странно, на этот раз он мне показался человеком не злым и даже в чем-то симпатичным. Полицейский даже представился нам — звали его не то Моррис, не то как-то похоже.

Некоторое время он просто загадочно улыбался, а затем вдруг огорошил нас действительно неожиданной новостью, хорошей для всех нас, может быть, даже спасительной для моих друзей, но не способной выцарапать меня из бездны отчаяния:

— Ребята, спешу вас обрадовать, что с сегодняшнего дня вы больше не подозреваемые. Я, конечно, не должен был этого говорить, потому что на данный момент процессуальное решение передано для ознакомления только нам, сотрудникам полиции. Но я почему-то думаю, что вам от этого будет легче, учитывая, что обвиняли вас в убийстве подруги. Подозрения же с вас снимаются в силу того, что в деле появились новые улики. Мы нашли на кладбище следы еще одного человека. Так что той ночью в Хайгейте вас действительно было не четверо, а пятеро. Более того, отпечатки этого неизвестного были обнаружены на ноже вместе с пальчиками вот этого парня, который схватился за рукоятку уже после того, как преступление было совершено.

С этими словами он по-отечески положил мне руку на плечо.

Слабый, едва заметный огонек жизни вновь затеплился внутри меня. Нет, я по-прежнему был готов умереть в любую секунду и даже обрадовался бы, случись это со мной прямо сейчас. С другой стороны, в моем существовании в этом мире появился какой-то смысл. Каждую секунду жизни я был намерен потратить на то, чтобы разыскать убийцу Алексии где угодно, хоть на другом конце света.

Лорена вытерла слезы и спросила:

— Если нас больше не подозревают в убийстве, то зачем и куда вы нас везете?

— Мы едем в Хайгейт. Я понимаю, что вам это будет тяжело, но вынужден привлечь вас к расследованию как главных свидетелей случившегося. Я хочу, чтобы вы во всех подробностях воспроизвели передо мной каждый шаг, любое ваше движение, все, что делали там, на кладбище, в ночь с воскресенья на понедельник. Это позволит нам проследить перемещения убийцы и, быть может, понять логику его поступков. Вполне возможно, что именно ваши показания станут самой важной информацией, которая поможет нам задержать преступника.

От одной мысли о том, что мне придется вернуться к могиле, на которой я в последний раз обнял умирающую Алексию, мне стало дурно. Меня тошнило, руки и лицо покрылись холодным потом, я чуть не упал в обморок.