— Что ж, мистер Торнтон, — воодушевляюще улыбнулся Бейвин, — если вы сможете засвидетельствовать, что и после августа Сингапур, Тайвань или кто-то еще по-прежнему ввозят браконьерски добытую кость из Дубая, мы могли бы принять меры к приостановке ввоза кости из этих стран. Я кивнул в знак согласия, стараясь пока не думать, откуда взять деньги на эти расследования.

— Я уверен, мы сможем это провернуть. — Хотя, признаться, был уверен больше на словах, чем на деле. — Кость найдет обходные пути и после августа. Весьма сомнительно, чтобы введения Соединенными Штатами нового закона оказалось достаточно, чтобы повесить замок на дверях дубайских фабрик.

Бейвин встал, и лицо его озарила улыбка.

— Это самая подробная информация, которую мы когда-либо получали о торговле костью в Дубае. Она надежнее, чем та, что мы получаем из любых других источников. — Он тепло пожал мне руку. — Славно поработали.

Когда я паковал чемоданы перед отлетом в Лондон, Дейв уже приземлялся в Гонконге, куда он отправился, чтобы приступить к следующей стадии нашего расследования. Я представлял, какую он скорчит рожу, когда узнает, что нам опять тащиться в Дубай…

Я прилетел в аэропорт Кай-Так в один из тех знойных влажных дней, которыми так славится Гонконг. Через какую-нибудь пару минут после того, как я вышел за пределы здания аэровокзала с кондиционированным воздухом, моя рубашка неприятно прилипла к телу.

Гонконг вполне тянул на вторую стадию в нашем расследовании. Отчет Чармиэн Гуч показывал, что в течение долгого времени британская территория была сердцем мировой торговли костью. В продолжение десятилетий фабрики Гонконга перемалывали бивни африканских слонов на сувениры туристам, так что не вызывало удивления, что большинство виденных нами в Дубае авианакладных на слоновую кость выявляло связи с адресатами в Гонконге. Мы также были уверены, что дубайские фабрики — лишь окраина империи Пуна, а основная-то ее часть базировалась здесь. Проделывая черновую работу дома в Лондоне, мы открыли, что с именем Пуна были связаны магазин и компания под названием «Тат Хинг Айвори». Я пока не располагал сведениями о его местонахождении, и вычислить его было одной из моих приоритетных задач.

Гонконг оказался для нас счастливым случаем. Так как эта территория подведомственна Великобритании, британский ВВФ предоставил ЕИА грант на проведение расследования, действительно ли Гонконг вовлечен в нелегальную торговлю костью. Полученных денег хватало на пребывание в Гонконге в течение двух недель.

Я полетел в Гонконг прямым рейсом из Окленда, где участвовал в конференции Международной комиссии по китоловству. Остальные члены команды ЕИА должны были прибыть днем позже из Лондона. Клайв снова был нашим кинооператором. Эллан участвовал в слушаниях в конгрессе США, а по возвращении в Англию его снова ждала работа в «Гринпис». Так что на сей раз в роли нашего оператора звукозаписи, равно как и помощника в наших расследованиях, выступила Чармиэн Гуч — с тех пор, как она составила отчет об операциях с костью, расследование «дела о слонах» затянуло ее с головой.

Снять номер в гостинице в самом Гонконге стоит очень дорого, и я остановился в отеле ИМКА в Коулуне, — городе, растянувшемся на материке напротив острова Гонконг. Полет утомил меня, но в такой жаре невозможно было уснуть, и около десяти вечера я решил прошвырнуться по городу.

Даже в столь позднее время улицы кишели народом; то вдали, то вблизи вспыхивали неоновые огни. Отель ИМКА стоит на углу Нэтэн-роуд, Мекки туристов: здесь и ночью магазины ведут бойкую торговлю. Чего тут только нет: видео, стерео, фотоаппараты, украшения и даже, как я вскоре выяснил, слоновая кость.

Пройдя всего несколько ярдов от ИМКА, я очутился перед витриной магазина, полной резных изделий из слоновой кости. Здесь были вырезанные на цельном бивне цепочки слонов, держащих друг друга за хвосты; причудливые фигурки толстяков, похожих на борцов сумо; шахматные наборы и наборы для игры в ма-джон. Цены обозначены в гонконгских долларах: от сотни за небольшое украшение до примерно десяти тысяч за фигуру из цельного бивня, сработанную якобы вручную. Более дешевые браслеты и ожерелья из кости продавались по цене от 10 до 200 гонконгских долларов. Я двинулся далее. Пройдя несколько шагов, я наткнулся еще на один магазин, торгующий слоновой костью. Повернул за угол — еще один.

Я зашагал дальше, но теперь уже я был не один. Что-то во мне выдавало вновь прибывшего, и меня осадила стая уличных торговцев.

— Купи цаси! Купи цаси! — раздался над моим ухом голос, и у меня под носом оказалась рука, увешанная доброй дюжиной часов.

— Откуда ви? Американец? Австралиец? Англицянин? — спросил другой голос. При этом последнем слове я автоматически кивнул головой, о чем тут же горько пожалел.

В порыве вдохновения торговцы устремились в погоню за мной.

— Обозаю англицян! Покупай, сторгуемся! — кричали они наперебой.

Я затряс головой и растолкал их, пробивая себе путь. Мало-помалу они отцепились от меня.

В этот момент я почувствовал приступ усталости. С тех пор как мы вернулись из Дубая, я все это время работал с крайним напряжением, борясь за то, чтобы не свертывались и остальные наши кампании. В последние три недели, помимо того, что я выбивал из Британского отделения ВВФ деньги на нашу теперешнюю экспедицию, я еще съездил на три дня в Пенсильванию, где выступал перед конгрессменами на слушаниях с докладом о торговле дикими птицами. Затем, менее чем через неделю после возвращения из Штатов, я полетел за 12 тысяч миль в Новую Зеландию, чтобы представлять ЕИА на конференции Международной комиссии по китоловству, где я высказался за продолжение борьбы за прекращение избиения китов и дельфинов у Фарерских островов. Пробыв в Новой Зеландии десять дней, я прямиком полетел в Гонконг. В общем, трудился как вол, и вот теперь мое тело, прежде не подававшее признаков усталости, начало реагировать на это. Я почувствовал, что теряю ориентацию и что у меня кружится голова.

Чтобы спастись от шума и толчеи торговой зоны, я свернул в первый же переулок направо. Чтобы не потеряться, я запомнил название: Камерон-роуд. Там было темней и спокойней. Магазины здесь как будто бы были закрыты, а их витрины забраны тяжелыми металлическими ставнями. Я задержал шаг, чувствуя учащение пульса, равно как и то, что меня слегка шатает.

Я сделал несколько глубоких вдохов. По опыту я знал, что, если хорошенько отосплюсь, то все проедет. Продолжать прогулку не имело смысла, и я повернул назад к Нэтэн-роуд.

С обеих сторон улицы яростно вспыхивали неоновые вывески зашторенных магазинов. Когда я проходил мимо входа в метро, на меня наскочила группа покупателей-китайцев, спешивших сесть на поезд до дому. Я завертелся, подпрыгивая на месте. Прошло уже несколько недель с тех пор, как мы вернулись из Дубая, а мне, равно как и Эллану, повсюду мерещились китайцы, которые только и ждут, чтобы устроить нам засаду. Подобное чувство охватило меня и на этот раз. Я остановился и уставился на магазин позади себя. Он был заперт и зашторен, как и все остальные. Мой взгляд упал на вывеску над жалюзи и тут я прочел такое, что почувствовал колотье в позвоночнике. Под китайскими иероглифами была выведена золотом надпись по-английски: «Тат Хинг Айвори». Это было то самое заведение, которое в Лондоне нас просили найти. Так вот ты где, лавочка Пуна, сердце всех его операций! Именно за этими забранными окнами продаются и расходятся по всему миру изделия из бивней, ради которых погибли от рук браконьеров тысячи слонов…

Моего недомогания простыл и след. Окрыленный, я зашагал к отелю ИМКА, расталкивая уличных торговцев. Только там, когда моя голова уютно устроилась на подушке, до меня дошло, сколь верно мы выбрали отправную точку расследования империи Пуна.