— Как же вам удалось раздобыть столько информации?! — спросил Дейв, потрясенный ничуть не меньше, чем я.

Сидни скромно сказал:

— О, я долго был журналистом. Целых семнадцать лет. Я работал во всех уголках Танзании. Я знаю полицейских и таможенников в каждом районе, и с годами складывается представление, кому из них можно верить. Некоторые показывали мне досье на торговцев. Я все списал. Это важно. Записывать все, что видишь.

— Замечательный труд, — чистосердечно признался я.

— Спасибо. Если хотите, я назову вам имена крупных торговцев. А почему бы вам не взять папку на ночь? Поработаете, а завтра встретимся снова, — улыбнулся Сидни. — Я хочу вам помочь. Какой смысл хранить всю эту информацию, если ее никто не использует?

— А вам не кажется, что ходите по лезвию ножа? — спросил я.

— Да, было дело, — философски пожал плечами Сидни. — Пытался на меня наехать один сомалийский браконьер, угрожал, присматривался ко мне, да вот погиб в автокатастрофе близ Додомы. Может, мне просто повезло.

Вернувшись в гостиницу, мы всю ночь просидели над собранным Сидни досье, и, когда забрезжил рассвет, у нас уже был готов обширный список вопросов. Нам хотелось знать имена крупнейших дельцов, где они ведут торговлю костью и как организуют ее.

Мы встретились, как было условлено, в отеле «Ойстер-Бей» вдали от центра Дар-эс-Салама.

— Привет, друзья! — зевая, Сидни пожал руку каждому из нас.

Мы заказали напитки с содовой и сели, приготовившись к длительному разговору.

— Людьми, занимающимися сбором добытой кости, командует некий Заиди Барака из Ифакары, — вспомнил Сидни. — Он родом из Азии. Живет в Бурунди, но у него много родственников в Дар-эс-Саламе. На него было возбудили дело, когда один из подчиненных ему шоферов был арестован и показал, что за три года сделал двадцать три рейса с контрабандой кости. Но, боюсь, в расследовании дела Барака воз и ныне там. Как только Управление безопасности и сотрудники Бюро криминального расследования пытаются выяснить, как он вывозит кость из Дар-эс-Салама, они говорят, что их инициатива пресекается начальником полиции. Они говорят также, что начальник полиции частый гость в доме у Барака. Что они могут поделать?

Сидни продолжил свой рассказ о коррупции, о крупных дельцах, о замешанных в этом деле торговцах, их союзниках в мире политики и уплачиваемых ими взятках.

— Знаете ли вы, что один из членов парламента Танзании только что попал в тюрьму за торговлю костью? — внезапно сказал он.

Я так и сел.

— Нет, не слышал. Расскажите все, что знаете.

— Это весьма запутанная история, но я расскажу вам то, что, мне кажется, для вас будет интереснее всего. Это то, что имеет отношение к Европе. Видите ли, этот парламентарий продавал кость в южных районах Танзании через посредника. Среди его клиентов было несколько миссионеров, которые вывозили кость в Германию.

— Вы шутите! — воскликнула Рос.

— Нет, это правда.

— Вам известны подробности?

— Не слишком. Парламентарий, который мне все это поведал, не хочет рассказывать, кто еще замешан. «Я хочу дожить до старости», — сказал он. Но вот статья на эту тему. — Сидни порылся в папке и извлек оттуда вырезку из «Танзаниэн дейли ньюс» за 1987 год.

Я быстро пробежал по ней глазами. Речь шла о священнике церкви в Мтваре, у которого нашли 224 бивня и которого приговорили за это к тюремному заключению.

— Этот священник работал на другого «отца церкви», который контролирует нелегальную торговлю костью в различных миссиях. Этот церковный босс недаром заслужил здесь прозвище «король». Он могуч и обладает огромным влиянием на всех местных чиновников и полицейских. Он собирает добытую браконьерами кость по всему югу Танзании и отсылает в Германию на кораблях-контейнеровозах.

— Но теперь-то с этим покончено? — сказал Дейв.

— Отнюдь, — сказал Сидни. — Даже после того, как попавшегося священника посадили, они продолжили сбор кости.

— Откуда вы знаете?

— Я был в этом регионе, — просто сказал Сидни. — Я говорил с жителями деревень, находящихся близ миссии, и они знают всё. Некоторые работают при самой миссии и рассказывали мне, как в двенадцать часов по ночам приходит этот парламентарий выгружать мешки. Когда кости накапливается достаточно, ее отсылают в Гамбург.

— Как часто уходят контейнеры?

— Примерно раз в три-четыре месяца.

Я заерзал на краешке стула. Я подумал о своем друге Петере Пюшеле из офиса «Гринпис» в Гамбурге — какова будет его реакция на эту историю. Наверняка за этим последует, что отделение «Гринпис» в Германии захочет помочь делу спасения слонов.

— Вы могли бы узнать, когда пойдет следующая партия? — спросил я.

— Да мог бы, — сомневаясь, сказал Сидни, — но для этого мне придется отправиться в эту часть страны. На это уйдут все мои отпускные деньги.

— Мы найдем вам средства, — сказал я.

В самом деле, не могли же мы бросить дело на полпути. До чего дожили — святые отцы занимаются контрабандой кости! Что дальше? Чем глубже мы копали, тем невероятнее казался след, по которому мы шли.

Настала пора возвращаться в Англию. Лиз и Нейл прокатили нас до аэропорта. Мы пробыли в Восточной Африке месяц и собрали больше информации, чем могли ожидать. Расследование танзанийского участия в этой игре явилось громадным прорывом. Теперь в наших руках были подробности всего пути, который проходит контрабандная кость, от начала и до конца. Это знаменовало собой конец пассивной стороны нашей работы. Настала пора менять положение вещей. Отныне у нас были союзники в Африке, так что предложение к Приложению I относительно африканского слона теперь выглядело не несбыточной мечтой, но реальной возможностью.

Но мы не питали иллюзий, что это удастся легко. Слишком много влиятельных людей в Африке заинтересовано в сохранении браконьерства. Оставшиеся без ответа вопросы, вызванные нашими открытиями, мучили нас. Почему скандалы с сотрудниками посольств, попавшимися на контрабанде, не получили достаточно широкой огласки? Почему никто из «экспертов» КИТЕС не упомянул о коррупции и взяточничестве, окутавших торговлю костью в странах Африки? Сочли несущественным? По-нашему, это был один из ключевых факторов во всем этом грязном бизнесе.

Откинув спинки наших кресел, мы сразу же приступили к разработке плана наших дальнейших действий по возвращении в Англию. С одним пунктом согласились единодушно: хоть и с опозданием, но скандалы с дипломатами, попавшимися на контрабанде, обойдут передние полосы газет по всему свету, как на это отважилась «Танзаниэн дейли ньюс».

«Борцы за сохранение природы предупреждают: африканские слоны исчезнут с лица Земли в ближайшие десять лет, если во всем мире не будут предприняты шаги к обузданию спроса на слоновую кость». Это заявление из уст комментатора Джулии Соммервилл в выпуске новостей Ай-ти-эн 5 декабря 1988 года знаменовало собой конец партизанской борьбы ЕИА за спасение слонов. Теперь мы открыто требовали запрета на торговлю слоновой костью.

Решение «выйти в народ» далось непросто. Обычно мы стремились довести до конца наше расследование, прежде чем давать ход кампании: заявивши о себе, вести подпольную работу куда труднее. Но после нашей последней поездки мы чувствовали, что выбирать не приходится. Дни африканского слона были сочтены. Все, что мы видели и слышали в Африке, говорило о том, что торговля костью находится вне всякого контроля. И поскольку ни одна организация, как видно, не стремилась этого добиться, этим «кем-то» выпало стать ЕИА.

Работая в Лондоне, мы сознавали, что время поджимает. За десять месяцев до следующей конференции КИТЕС нужно было сделать бездну дел: оказать влияние на ВВФ, чтобы заставить его изменить свою позицию; до мая месяца успеть подобрать страну, которая согласится внести предложение запрета на торговлю костью; и, самое главное, нужно было растормошить общественное мнение и создать такую атмосферу, которая сделала бы социально неприемлемой покупку слоновой кости. Это было серьезной задачей, и чем раньше мы начнем, тем лучше.