Без сомнения, сегодня очень трудно точно оценить значимость введения всего этого штата. Тексты чаще всего передавали свое отношение к этому процессу, а не реальные основания развития бюрократического аппарата. Впрочем, было необходимо использовать эту административную машину, чтобы добиться получения дохода, тяжесть которого ложилась только на плечи народа. Однако здесь можно заметить первые ростки стремления к свободе. Создание самых необычных должностей позволяло в большинстве случаев сократить или сбалансировать подобными назначениями, не входящими в обычные административные рамки, политическое или клановое влияние, которое могло извратить любые решения. Эта гибкость, скрывавшаяся за внешней строгостью, могла при случае служить сохранению порядочности тех, кто занимал высшие посты. Но, к сожалению, часто она способствовала большему сплочению в различные фракции, в которых люди объединялись не только благодаря своей идеологической близости, но и, прежде всего, по социальной общности интересов. Кажущаяся строгость административных рамок ничем не мешала появлению «серых кардиналов» даже в самом правительстве.

Именно в этом контексте следует рассказать о странной истории академии Ханьлинь, что в буквальном смысле означало «лес кистей». Академия было особым органом, инородным телом в среде обычных имперских механизмов.

Первым название Ханьлинь получил созданный Ли Шиминем парк, который располагался у северных ворот дворца. Внутри него стояли три строения, где могли собираться видные личности, созванные императором. Под прикрытием безопасного занятия, «обсуждения древних текстов», Ли Шиминь основал здесь «академию литературных исследований» (вэнь сюе гуань). Это общество, в теории бывшее исключительно научным, на самом деле являлось неофициальным тайным советом. Император созывал тех, кто казался ему пригодным для решения государственных дел, не заботясь об официальной иерархии.

Тщательное использование дипломатии позволяет придать этому «параллельному» органу новые черты. Официальные документы, составленные особым слогом, как и во всех обществах, в основании которых лежат неопровержимые письменные свидетельства, усложняются, а их число увеличивается. Это является знаком того, что они поставлены под контроль «чиновников, в чьи обязанности входит редактирование государственных указов» (чжи чжи гао). Они, как и «старшие секретари департамента большого императорского секретариата» (чжун шу шо жэнь), играли трудную роль редакторов и гарантировали такое качество, как подлинность документа, так что знатоки, часто набираемые из ученых Ханьлиня, возлагали на них ту ответственность, которая до этого лежала на обычных чиновниках. Установленная законом чиновная иерархия, таким образом, оказалась завалена работой со всех сторон.

Когда закончилось беспокойное правление императрицы У-хоу, император Сюань-цзун посчитал, что необходимо оздоровить удушающую атмосферу интриг и тайн, которая царила во дворце. Для этого он набрал новых людей, сведущих в искусстве, философии, науках и религии, которые вошли в состав «академии литературных исследований» под титулом «чиновников, ожидающих указов в Ханьлине» (хань линь дай чжао).

Некоторое время спустя самые уникальные, самые выдающиеся из этих людей получили новое название «чиновники, состоящие в распоряжении императора в Ханьлине». Ханьлинь, который, как и раньше, стал играть роль тайного совета при правителе, в это время состоял в основном из буддийских монахов, которых поддерживала значительная группа евнухов, и из даосских священников (дао ши). Конфуцианские интеллектуалы были очень этим обижены. Однако Сюань-цзун, как и все образованные китайские правители, постарался сохранять тонкое равновесие между противоборствующими и дополняющими друг друга силами, взаимодействие которых и создавало империю. В 725 г. он организовал в Лояне торжественное пиршество, для того чтобы чествовать группу конфуцианцев. В 738 г. он пошел еще дальше по этому пути, создав «академию ученых» (сюе ши юань) буддийской направленности, для того чтобы лучше отражать интеллектуальное и социальное положение государства. Позднее она слилась с сообществом «чиновников, ожидающих указов в Ханьлине». Обычно это объединение называют академия Ханьлинь.

Академия Ханьлинь, как и все секретные советы, которые пользовались большим вниманием со стороны императора, очень быстро приобрела дурную репутацию: «В конце правления Сюань-цзуна (712–756) была основана [академия] Ханьлинь. Чжан Цзи, благодаря своим родственным связям с императорской семьей, пользовался особой благосклонностью. Те, кто критиковал эту эпоху, считали, что это не подобающе. Тем не менее его деятельность ограничивалась тем, что он пел в хоре (с императором) литературные отрывки и отправлял свои комментарии, отвечая на обращения к императору и на доклады… Когда Су-цзун [сын Сюань-цзуна] находился в Лину и в Фэнсиани [чтобы организовать сопротивление Ань Лушаню], дела часто решались непродуманно… В Ханьлине начали заниматься официальными письмами (шу) и указами (чжао). Они продолжали делать все то же самое, и ничего не изменилось. Таким образом, [подобное положение вещей] длится до сих пор. Со временем [зло] увеличилось, и незаметно [просвещенные люди] были измучены своими обязанностями. Критика становилась все более и более язвительной, и все называли образованных людей „любимчиками Сына Неба”».

Интриги быстро развивались. Буддисты, которые стали преобладать в Ханьлине, использовали беспорядки, вызванные мятежом Ань Лушаня (755), чтобы попытаться выдвинуть на первый план свою концепцию управления государством. Они восхваляли идеи, согласно которым страной должны были руководить специалисты, сведущие в таких науках, как гадание, геомантия и медицина. Только они должны были обладать достаточным влиянием, для того чтобы делать выбор, определяющий развитие страны. На конфуцианских ученых, по их мнению, как на неспециалистов, должны быть возложены обязанности по исполнению текущих дел. Следовало значительно сократить число чиновников, воспитанных на произведениях древних классиков, и снизить влияние административного аппарата, усиливающееся могущество которого ослабляло энергию государства.

Во второй половине VIII в. под влиянием этих новых теоретиков положение Ханьлиня стало доминирующим. Академия стала и сама пополнять свои ряды при помощи экзаменов, в ущерб официальным канцеляриям она вмешивалась во все важные государственные дела. Начиная с комиссии по приему экзаменов, которая входила в ведомство хранения печатей, не было такой области, в которой члены Ханьлиня втайне не получили бы постепенно ключевых позиций. Они превратились в исполнительную власть при императоре и приспосабливались к любым ситуациям, не заботясь об официальном окружении, которое сопротивлялось этому. Только в правление династии Сун академия Ханьлинь вернулась на правильный путь исследований и учености. В таком виде она просуществовала до начала XX в., и нам неизвестна точная дата ее исчезновения.

В правление династии Тан академия Ханьлинь участвовала во всех интригах, которые могли расширить ее власть. Возможно, впрочем, именно она оставалась единственным возможным лекарством, тормозящим развитие бюрократии, которая, порождая самое себя, душила и парализовывала жизнь империи, искусственно зажатую в рамки, не имевшие ничего общего с реальностью.

Законы и административные правила китайской жизни на протяжении трех веков правления династии Тан не менялись. Это напоминает Францию Старого режима, в которой не упразднялись устаревшие государственные учреждения. Какими бы ни были обстоятельства повседневной жизни, юристы и правители Китая сохраняли осмотрительность и благоразумие. Они опасались использовать новый опыт, моральные основания которого, как им казалось, не совпадали с древними принципами управления. К тому же какая была у них нужда поднимать шум? Все, включая императора, кто хотел одновременно избавиться от слишком строгих моделей легистов и конфуцианцев, находили элементы нового мышления в буддизме, материальный успех которого свидетельствовал о сноровке в любой сфере. Кроме того, буддисты разумно расставили своих людей на всех важных постах.