ВЕСЕННЯЯ ТРЕВОГА Как от берега, мысли отчалили, Я в тревоге осталась одна. Только ветер дышал опечаленно В дождевую завесу окна. Это — Муза Далекого Странствия Покидала взволнованный дом. Пробуждала заглохшие станции — Как свирелью — томящим свистком. Отправлялась в далекое плаванье, Под томительный шепот весны, Покидая угарные гавани, Оставляя тревоги и сны. И, меня заразившая песнею, С первой птицей звенела она, — Что на свете всех весен чудеснее, Голубая земная весна. Шестнадцатилетний Жизнь распахнула дверь. Ты вышла на порог. Как много пред тобой раскинулось дорог! Как много времени в твоем большом краю. Неси, как знамя, молодость свою! Звенит душа и в двери льется свет. Жизнь хороша. — Тебе шестнадцать лет. К молодости («Мы об руку прошли кусок пути…») Мы об руку прошли кусок пути. Теперь — недолго. Близок перекресток Дай мудрость мне великую найти, Чтобы проститься благостно и просто. Так в день какой-нибудь в последний раз В зеркальной глуби — может быть, весною, — Ты улыбнешься и уйдешь из глаз, Покинешь мир, пронизанный тобою. И жизни ход, суровый и простой, Вдруг станет ясен в суете весенней, А ты уже проходишь стороной, Как — из лесу — неведомое пенье. Все так же рьян старинный соловей, И под луной светла твоя дорога, Но не теплей от песенки твоей, Что жизни, может быть, еще осталось много. Тебе, Латгалия («Каждый миг сохраню…») Каждый миг сохраню — улыбаясь сквозь слезы, — Эта радость — как память — навеки со мной! По болоту шутя разбежались березы, Мочат белые ножки в траве росяной. Где дорога полынью и липами дышит Над взволнованным шелком текучего льна, Вечерами — щекой опираясь на крышу — Улыбается лежа большая луна. Все запомню: и прялки старинной жужжанье, И над тропками ведер размеренный скрип, И в свежеющих тучах зарниц полыханье, И за ивами — озера синий изгиб… Потому что последнюю молодость жарко Я с пахучим снопом обнимаю в полях, Потому что совсем небывалым подарком Стала здесь для меня золотая земля. Лето («Охмелевшая летом, улыбкой встречает земля…») Охмелевшая летом, улыбкой встречает земля Крыльев белых размах и глухой говорок с голубятен… Это детство вернулось и звонко кричит на полях, И смеется над окнами ворохом солнечных пятен. На лугах наша радость большими цветами цветет. И сплетается трелями птичье и девичье пенье. Утонувшие в сини озерных колдующих вод, Мы, под шепот берез, принимаем второе крещенье. Слаще меда дурманного — дым золотистый ржаной. Мы — как к жизни утерянной — к светлому краю причалим, И приемлем, как чудо, прекрасный подарок земной: Эту радость земли и простые земные печали. 1939 Урожай Запутался серп в растрепавшихся тучах, Веселый и алый как мак. Неведомый всадник на западной круче На небе замедлил свой шаг. Еще утомленные солнцем и зноем, Стада под холмом залегли, Но вот уж свежеет дыханье большое Прекрасной усталой земли. В незыблемом зеркале тонут в озерах Лиловой грядой облака. Пахучая свежесть плывет с косогора От бархатной тени леска. Душа отдыхает от тяжкого груза — Легка и звонка, и пуста, И вечер целует воскресшую Музу В согретые солнцем уста. Счастье Ласточка болтает под окошком. Скоро вечер. Все бледней восток. Сыплется серебряным горошком В тихой сини легкий говорок. Льется прялки песенка простая. Вьется ветер из-под низких крыш. Я душою жадной собираю Эту нескудеющую тишь. Ветерок душистый водит сонно Золотой гребенкой по холму. Тихо шевельнулся мой ребенок, Прикоснулся к сердцу моему. «Как ни странно: где-то есть еще Париж…» Как ни странно: где-то есть еще Париж И где-то океан качает пароходы… А ты на избы низкие глядишь, Под тающим закатным небосводом. Несешь в охапке ты полынь и лебеду, И в горле у тебя звенит веселье, Теленок у тебя на поводу, И маленькие ноги огрубели. Идешь, а за спиною шепчет лес, И все смуглее под загаром кожа, И все-таки на сказочных принцесс Ты, как сестренка младшая, похожа. Звенит в подойке струйкой молоко, И пахнет вечер яблоком и мятой. Телега где-то едет далеко, За чащей леса, темной и мохнатой. Вот весь твой мир. Ты радостно глядишь На озера синеющую воду. А где-то есть еще и Вена, и Париж, И океан качает пароходы. |
