Глава 3 Далеко стихнуло село, И кнут остыл в руке, И синевой заволокло, Замглилось вдалеке. И раскидало конский хвост Внезапным ветерком, И глухо, как огромный мост, Простукал где-то гром. И дождь поспешный, молодой, Закапал невпопад. Запахло летнею водой, Землей, как год назад… И по-ребячьи Моргунок Вдруг протянул ладонь. И, голову склонивши вбок, Был строг и грустен конь. То конь был – нет таких коней! Не конь, а человек. Бывало, свадьбу за пять дней Почует, роет снег. Земля, семья, изба и печь, И каждый гвоздь в стене, Портянки с ног, рубаха с плеч — Держались на коне. Как руку правую, коня, Как глаз во лбу, берег От вора, мора и огня Никита Моргунок. И в ночь, как съехать со двора, С конем был разговор, Что все равно не ждать добра, Что без коня – не двор; Что вместе жили столько лет, Что восемь бед – один ответ. А конь дорогою одной Везет себе вперед. Над потемневшею спиной Белесый пар идет. Дождь перешел. Следы копыт Наполнены водой. Кривая радуга висит Над самою дугой… День на исходе. Моргунку Заехать нужно к свояку: Остановиться на ночлег, Проститься как-никак. Душевной жизни человек Был Моргунков свояк. Дружили смолоду, с тех пор, Как взяли замуж двух сестер. Дружили двадцать лет они, До первых до седин, И песни нравились одни, И разговор один… Хозяин грустный гостю рад, Встречает у ворот: – Спасибо, брат. Уважил, брат. — И на крыльцо ведет. – Перед тобой душой открыт, Друг первый и свояк: Весна идет, земля горит, — Решаться или как?.. А Моргунок ему в ответ: – Друг первый и свояк! Не весь в окошке белый свет, Я полагаю так… Но тот Никите говорит: – А как же быть, свояк? Весна идет, земля горит, Бросать нельзя никак. Сидят, как прежде, за столом. И смолкли. Каждый о своем. Забились дети по углам. Хозяйка подает С пчелиным «хлебом» пополам В помятых сотах мед. По чарке выпили. Сидят, Как год, и два, и три назад. Сидят невесело вдвоем, Не поднимают глаз. – Ну что ж, споем?.. – Давай споем В последний, может, раз… Дружили двадцать лет они, До первых до седин, И песни нравились одни, И разговор один. Посоловелые слегка, На стол облокотясь, Сидят, поют два мужика В последний, значит, раз… О чем поют? – рука к щеке, Забылись глубоко. О Волге ль матушке-реке, Что где-то далеко?.. О той ли доле бедняка, Что в рудники вела?.. О той ли жизни, что горька, А все-таки мила?.. О чем поют, ведя рукой И не скрывая слез? О той ли девице, какой Любить не довелось?.. А может, просто за столом У свояка в избе Поет Никита о своем И плачет о себе. У батьки, у матки Родился Никита, В церковной сторожке Крестился Никита. Семнадцати лет Оженился Никита. На хутор пошел, Отделился Никита. – В колхоз не желаю, — Бодрился Никита. До синего дыму Напился Никита. Семейство покинуть Решился Никита… Куда ж ты поехал, Никита, Никита? Глава 4 От деда слышал Моргунок — Назначен срок всему: Здоровью – срок, удаче – срок, Богатству и уму. Бывало, скажет в рифму дед, Руками разведя: – Как в двадцать лет Силенки нет, — Не будет, и не жди. – Как в тридцать лет Рассудка нет, — Не будет, та́к ходи. – Как в сорок лет Зажитка нет, — Так дальше не гляди… Сам Моргунок, как все, сперва Не верил в дедовы слова. Хватился – где там двадцать лет! — А богатырской силы нет. И, может быть, была б она, Когда б харчи да не война. Глядит, проходят тридцать лет, — Ума большого тоже нет. А был бы ум, так по уму — Богатство было бы ему. Глядит, и скоро – сорок лет, — Богатства нет, зажитка нет; Чтоб хлебу на год вволю быть, За сало салу заходить; Чтоб быть с Бугровым запросто, Всего того опричь: «Здоров, Никита Федорыч!..» — «Здоров, Илья Кузьмич!..» А угостить, – так дым трубой, Что хочешь ешь и пей! Чтоб рядом он сидел с тобой На лавке на твоей; Чтоб толковать о том о сем, Зажмурясь песни петь, Под ручку чтоб, да с ним вдвоем Пойти хлеба смотреть… И предсказанью скоро срок, А жил негромко Моргунок. Был Моргунок не так умен, Не так хитер и смел, Но полагал, что крепко он Знал то, чего хотел… Ведет дорога длинная Туда, где быть должна Муравия, старинная Муравская страна. И в стороне далекой той — Знал точно Моргунок — Стоит на горочке крутой, Как кустик, хуторок. Земля в длину и в ширину — Кругом своя. Посеешь бубочку одну, И та – твоя. И никого не спрашивай, Себя лишь уважай. Косить пошел – покашивай, Поехал – поезжай. И все твое перед тобой, Ходи себе, поплевывай. Колодец твой, и ельник твой, И шишки все еловые. Весь год – и летом и зимой, Ныряют утки в озере. И никакой, ни боже мой, — Коммунии, колхозии!.. И всем крестьянским правилам Муравия верна. Муравия, Муравия! Хо-рошая страна!.. И едет, едет, едет он, Дорога далека. Свет белый с четырех сторон И сверху – облака. По склонам шубою взялись Густые зеленя, И у березы полный лист Раскрылся за два дня. И розоватой пеной сок Течет со свежих пней. Чем дальше едет Моргунок, Тем поле зеленей. И день по-летнему горяч, Конь звякает уздой. Вдали взлетает грузный грач Над первой бороздой. Пласты ложатся поперек Затравеневших меж. Земля крошится, как пирог, — Хоть подбирай и ешь. И над полями голубой Весенний пар встает. И трактор водит за собой Толпу, как хоровод. Белеют на поле мешки С подвезенным зерном. И старики посевщики Становятся рядком. Молитву, речь ли говорят У поднятой земли. И вот, откинувшись назад, Пошли, пошли, пошли… За плугом плуг проходит вслед, Вдоль – из конца в конец. – Тпру, конь!.. Колхозники ай нет?.. – Колхозники, отец… Чуть веет вешний ветерок, Листвою шевеля. Чем дальше едет Моргунок, Тем радостней земля. Земля!.. От влаги снеговой Она еще свежа. Она бродит сама собой И дышит, как дежа. Земля!.. Она бежит, бежит На тыщи верст вперед. Над нею жаворонок дрожит И про нее поет. Земля! Все краше и видней Она вокруг лежит. И лучше счастья нет, – на ней До самой смерти жить. Земля! На запад, на восток, На север и на юг… Припал бы, обнял Моргунок, Да не хватает рук… В пути проходит новый день. Конь перепал и взмок. Уже ни сел, ни деревень Не знает Моргунок. |
