Царь Александр, которому не удалось женить Наполеона на русской[34], «осерчал». «Солдаты, вы хозяйничали во всех столицах Европы. Остается Москва, союзница Англии. Чтобы покорить Лондон и Индию, я считаю необходимым идти на Москву».

Во время отступления «все жались к Императору, потому что лишь от него шло хоть немного тепла. По ночам он плакал, жалея свою несчастную солдатскую семью».

2 сентября 1833 года Бальзак пишет Зульме Карро: «Госпожа д’Абрантес, редко дающая волю слезам, рыдала, читая о разгроме под Березиной. С тех пор как существует человек, никто никогда не видывал подобного столпотворения из людей, повозок, орудий, и все это среди невиданных снегов, под несказанно суровыми небесами».

Прощаясь, Наполеон сказал в Фонтенбло: «Солдаты!.. Дети мои, нас предали, и мы проиграли, но мы еще свидимся на Небесах, этой родине отважных. Берегите ребенка, которого я доверяю вам. Да здравствует Наполеон II!»

«ВСЕ БОГОСЛОВИЕ — ЭТО ОДНА ХВАЛЕБНАЯ ПЕСНЬ»[35]

«Сельский врач» поступил в продажу 3 сентября 1833 года.

В первые дни весны 1829 года некий военный, майор Женестас, приезжает в деревню Ворепп, расположенную в 20 километрах от Гренобля. Ему нужна консультация доктора Бенассиса, знаменитого врача и мэра этой деревни. На следующий день Бенассис, друг бедняков, отправляется в обход по деревенским хижинам и берет Женестаса с собой. Они видят восьмидесятилетнего старца, за которым ухаживают сыновья и «обходятся с ним так, словно он их дитя». Бенассис навещает также умирающего «дурачка». «Ужасное это место, Мориенн, славилось в 1830 году больными зобом и дурачками». О дефиците йода тогда еще не подозревали, а виновниками слабоумия считали местный воздух и бедную солнцем долину. Здесь же бытовало поверье, что «если в семье есть свой дурачок, это принесет счастье».

Мужчины вместе обходят территорию, на которой Бенассис выступает и как промышленник, и как производитель, и как потребитель. Он сумел наладить жизнь деревни, а главное — вдохнуть в ее жителей веру. Он занялся восстановлением разрушенных домов, орошением земли, прокладкой дорог. Развитие сельского хозяйства способствует возникновению новых ремесел. В деревне появились свои сапожник, портной, шляпник. Дела идут неплохо, и постепенно поселок вступает в эру промышленного развития: здесь уже есть пять дубильных и одна шляпная мастерская. За десять лет число семей выросло со 137 до 1900.

Деревня Бенассиса вовсе не замкнутое общество. Он и сам не принадлежит к крестьянам Вореппа. Начальник отделения из префектуры Гренобля Гравье в качестве помощи дает доктору 40 тысяч франков; местный корзинщик, молодой умелец, жил когда-то в Гренобле и переехал сюда, потеряв работу; и школьная директриса, и кузнец тоже люди пришлые; сапожник, например, родом из Тироля, сам Женестас в прошлом «сын полка», а бывший солдат наполеоновской гвардии Гронден «вернулся» в родную деревню, оставшись одиноким, как перст.

В 1833 году Бальзак очень рассчитывал на успех «Сельского врача», он должен был быть не меньшим, чем у «Викария из Уэйкфилда» Оливера Голдсмита (1728–1774), стараниями читателей похороненного в Вестминстерском аббатстве. «Сельский врач» — больше чем роман, это манифест, пример практического воплощения теоретической программы. Бенассис открещивается от политики, занимаясь исключительно воспитанием, а жители деревни почитают его как отца.

Бенассис стремится быть вне современности, он стоит выше, или по меньшей мере по иную сторону от законов, порожденных Революцией.

Законы, создаваемые для народа, никогда не создаются самим народом. Коллективная власть зыбка, «она превращает государя в марионетку, а народ в раба. […] Большие собрания разбиваются на кружки, а те в свою очередь — на отдельных людей». Ничего нового ассамблеи пока не принесли. «Свобода, равенство и братство» уже существуют в «высшей идее католической общности, которая служит образчиком всеобщей социальной общности».

В который уже раз Бальзак снова нападает на миф о равенстве:

«Превосходство в состоянии ли, в разуме ли или во власти есть непреложный факт». Долг тех, кто владеет всем этим, помогать тем, у кого ничего нет. Широким массам следует обеспечить «готовое счастье», создать которое сами они не способны. Поэтому «в тот день, когда правительство принесет людям больше горя, чем процветания, его падение превратится в дело случая. Государственный деятель обязан постоянно видеть мысленным взором бедных, толпящихся у пьедестала Правосудия, ибо последнее и изобретено только ради них».

Депутатское собрание, внимающее разнородным мнениям, прислушивающееся к тому, что говорят одни и что им отвечают другие, не видит дальше дня нынешнего, тогда как хороший законодатель «трудится во имя будущего и думает больше о грядущих поколениях, чем о поколении ныне живущих». Каждому народу потребна некая спасительная сила. Испанцам такая сила помогла бы победить нетерпимость и лень; англичанам — меркантилизм; немцам — кастовое сознание. Французам надлежит бороться против «легкомыслия, перенимания идей и склонности разбиваться на отдельные кружки, которая всегда нас одолевала».

Политика имеет свои ограничения. Бенассис прежде всего заявил о себе как врач. Он понял, что «все его действия должны строиться с учетом немедленного осуществления интересов и благосостояния людей. […] „Самые бедные займутся выращиванием плодовых деревьев и станут монополистами в торговле фруктами“.

Эта горная деревушка, приютившаяся в глубине долины, находится в ужасном месте, располагающем к слабоумию и туберкулезу. Нужно выстроить современную деревню на вершине, чтобы ее жители избавились от вечно стоящего внизу тумана.

„Могильщица“, с шестнадцати лет жившая подаянием, много выстрадала от недобрых людей, не знала ни ласки ни семейного тепла. Бенассис сумел превратить эту „дурочку“ и психопатку в красивую и приятную женщину.

Адриан, попавший к Бенассису 16-летним подростком, выглядел на двенадцать. Через год „ему давали двадцать, таким гордым и уверенным сделался его взгляд“.

А вот молодой Жак Кола, больной туберкулезом. Он уселся „на лавочку под большим кустом жасмина и цветущей сирени“ и поет.

— Кто это поет, мужчина, женщина или птица?

— Это лебединая песнь».

Этот мальчик не должен петь. Пение убивает его, как убило больную туберкулезом певицу из «Сказок Гофмана».

Бенассис начинает его лечить, видя в мальчике существо незаменимое, каким и должен быть каждый человек в этом мире; он спорит с «деревенскими жителями, которые привыкли принимать смерть философски, молча страдая, а затем просто ожидая смерти, словно животные». Смерть в деревне воспринимается как нечто обыденное, и «траур здесь не в чести».

Сельский доктор сознает, что люди страдают повсюду, но знает также, что от страданий можно исцелить, надо лишь постараться. Вдова Пеллетье потеряла мужа. Что ж, теперь сыну придется «работать за двоих». Понтонер Гондрен, вернувшийся из-под Березины глухим калекой, «занялся работой, до которой не додумался ни один рабочий». Он чистит пруд и роет канавы, чтобы отвести воду с затопленных полей. Супруги Моро, всю жизнь отдавшие труду, отличаются восхитительным добродушием. «Следы пережитых страданий не наложили на них печать уныния». В семействе Ганье сын надорвался на уборке урожая, мало того, вокруг дома этих бедных и неутешных людей, кажется, уже бродит смерть, угрожая жизни их маленькой дочери.

«Нет! — восклицает Бенассис. — Она будет жить!»

«Не судить пришел я в мир, но спасти его» — это изречение из Евангелия от Иоанна стало жизненным правилом Бенассиса.