— Во, козлы!

Но уже через мгновение он занёс руку, чтобы ударить Валерика.

— Выслеживали! Продать задумали?!

И тут-то мы услышали ещё одно «здравствуйте». Это был Кузьма Васильевич.

Как вовремя он появился! Отвечал ли он Валерику, который не видел его, или просто хотел поставить нас в известность о своём присутствии — трудно сказать.

— Почему не в классе? — спросил он капитанов, не повышая голоса. — Марш на место!

Теперь дошла очередь до нас.

— А вы что здесь делаете?

Валерик сделал шаг вперёд и снова щёлкнул каблуком.

— А мы здесь в шкафу искали…

И он снова открыл дверку шкафа, наклонился и достал оттуда какие-то листки.

— Хорошо, идите! — сказал Кузьма Васильевич, Видно было, что он уже не думает о нас. Мы услышали только:

— Какую же, однако, здесь грязь развели…

Капитаны поспешили выскользнуть из рубки. Мы тоже оставили директора в рубке одного.

И вовремя. Первый звонок застал нас на лестнице. Сердце у меня колотилось. А Валерик ещё мог шутить:

— Доктор Ватсон, запомните: страницы сто двадцать девять — сто шестьдесят.

Произошло то, чего я больше всего боялся. Репродукторы в классах замолчали. И, наверное, надолго. «Ракета» взорвалась на собственной передаче. Теперь я редактор несуществующей газеты. Казалось бы, самая спокойная должность — почётно и без хлопот. Тем более, что формально за техническое оборудование радиоузла отвечаю не я. Да и как бы мог я отвечать, если не разбираюсь в технике.

Когда «Ракета» выходила, её мало кто слушал. А произошла эта злосчастная авария — и прохода нет: «Почему радио молчит? Скоро ли «Ракету» выпускать будете?»

Что я могу ответить? Начинать с древней истории? А наша древняя история заключается в том, что пока учитель физики Фёдор Яковлевич не ушёл на пенсию, радиолюбителей было больше, чем могло набиться в рубку. Его ученики теперь кто в институте, кто в армии, кто на производстве, а один даже в Атлантическом океане. Нам же осталось такое сокровище, как Васенька и Кока.

Плохо, что новая учительница физики не интересуется радиотехникой. Капитаны поставили условие, что они будут транслировать «Ракету» только в том случае, если в их работу никто не будет вмешиваться. А тут ещё Валерик со Светой забрались в рубку. И надо же им было разоблачить именно Коку.

Не давать тогда передачи было нельзя. И Анюта настаивала. Дали передачу — и остались без «Ракеты». И надолго. Нужен капитальный ремонт. Да, дорого обошлась критическая передача «Книгоеды!», недаром я помню её от слова до слова.

Сначала шло как обычно.

«Внимание! Внимание! Внимание!

Говорит «Ракета»!

Говорит «Ракета»!

Постоянная радиогазета нашей школы.

Передаём двадцать девятый выпуск.

Слушайте нашу передачу «Книгоеды»!

Ребята!

Знаете ли вы, что такое «троктес дивинаториус»? Если вы не знаете, пойдите в нашу библиотеку и попросите у Григория Павловича Большую Советскую Энциклопедию. Не забудьте, вам нужен двадцать первый том. Между словами «Книжка» и «Книжная летопись» вы и найдёте то, что нужно. «Троктес дивинаториус», или по-русски книгоед, — книжная вошь — опасный вредитель книг. Если не бороться с этим вредителем, он распространяется очень быстро.

В нашей школе тоже появилась разновидность «книгоеда». Эта разновидность ещё плохо изучена, однако можно полагать, что у неё также нет крыльев. Зато есть наглость.

Наш школьный книгоед изуродовал экземпляр книжки советского писателя Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке». Начисто вырваны страницы от сто двадцать девятой до сто шестидесятой. Сколько ребят могли бы ещё перечитать эту героическую книгу!

Некоторые высказывают предположение, что страницы уничтожены насекомыми. Люди, настоящие люди, не могли так поступить с любимой книжкой о герое лётчике Мересьеве. Мы всё-таки думаем, что вредительством занимался именно книгоед. А сделано это для того, чтобы списать сочинение. И уж не так трудно найти этого книгоеда, пусть он заплатит за книгу в десятикратном размере, как об этом говорится в законе.

Итак, мы обращаемся:

— Троктес дивинаториус, отзовись! Плати штраф, книгоед, или книжная…»

…Вот на этом месте всё и произошло. Дверь из рубки с шумом распахнулась, и Кока с криком: «Это я троктус?! Это я вошь?» — кинулся к микрофону, где вёл передачу Валерик. Я едва успел встать между ним и Валериком, как в это время в рубке что-то вспыхнуло и запахло жжёной резинкой. Передача была сорвана. Наша радиорубка выбыла из строя. Перегорело что-то очень дорогое и труднозаменимое. К тому же у школы не было сейчас денег на ремонт. Но даже если бы нам и починили, Кока категорически отказался дальше проводить передачи. Васенька заявил, что у него много двоек (чистая правда!) и он тоже не может отвлекаться на посторонние дела. Так и заявил: «Посторонние дела»! И мы остались без техники и без техников.

Григорий Павлович говорит, что он обязан взыскать с Коки десятикратную стоимость книги. А его сочинение, которое он писал на тему «В жизни всегда есть место подвигам», было оценено жирным колом. Глафира Алексеевна написала красным карандашом очень ехидно: «И списывать надо уметь. В книге запятые расставлены совсем не так!»

Но кто ещё подложил нам свинью, как вы думаете? Валерик. Тот самый Валерик, который предложил назвать радиогазету «Ракетой» и хотел стать её первым редактором — наш старший диктор. Его уже не устраивает работа школьного диктора. Он хочет менять «амплуа» — стать артистом. Сначала радиоартистом, а там видно будет!

Каждый по-разному отнёсся ко всем нашим бедам. Одни сочувствовали, другие ругали меня. И только Анюта сказала: «Ну, Слава, давай из ошибок извлекать уроки. Теперь — действовать энергично!»

В четверг, в шестнадцать часов пятнадцать минут, мы с мамой сидели на диване и напряжённо ждали. Собственно, мне нужно было идти на сбор совета дружины, но по городской трансляционной сети и местным станциям должна была идти передача «Приключения болельщика». Так было объявлено и в печатной программе. Однако вместо этого мы с мамой прослушали репортаж с аэродрома о приезде иностранных гостей в наш город.

В следующий четверг мы опять сидели на диване и, хотя в печатной программе было снова сказано о болельщике, но на этот раз болельщиками стали мы сами. Прозвенели колокольчики, и начался футбольный матч на кубок Советского Союза. Первый раз мне не понравился голос Синявского. Но мы с мамой были немного вознаграждены. После футбольного матча диктор объявил, что моя передача будет идти в воскресенье в десять часов тридцать минут.

Что ж, это могло быть к лучшему. Воскресенье — день свободный. И я постарался своим друзьям, да и не только друзьям, дать знать, что именно в воскресенье они могут услышать некоторых своих знакомых по всем станциям Советского Союза или, уж если быть совсем точным, — по первой программе Всесоюзного радио.

В комнате, где у нас радио, собралось столько народу, что мне даже сесть было негде. И я принёс из чулана маленький раскладной стульчик, который мы каждое лето берём на дачу.

Кроме папы и мамы, пришли Света и её тетя Нина. Я пригласил Наташу Щагину и Петьку Файнштейна. И все шутили надо мной, говоря: «Опять что-нибудь произойдёт». Но вот перестали петь дошкольники из детского сада, и диктор объявил: «А сейчас послушайте спортивную передачу «Приключения болельщика».

Все очень смеялись, когда старый болельщик Иван Семёнович Стартиков рассказывал свои забавные истории. Он путешествовал по кратеру вулкана, искал олимпийскую медаль на дне австралийского озера, поднимался с альпинистами на Эльбрус, и лётчик сбрасывал им шоколад и цветы.