Так повторялось много раз. Но этот вторник был совсем особенным. Я не поднималась наверх, а пошла к ребятам, которые по вторникам слушают передачу в гимнастическом зале.

Они с удивлением встретили меня. Сюрприз есть сюрприз.

— Сегодня не будет спортивной передачи?

— Выступит другой комментатор? — допытывается Володя Антонов. — Но кто, Наташа? Прямо замучили меня редакционными тайнами. — И добавляет негромко: — Значит, вечером на каток?

— На каток! — отвечаю я и громко добавляю для всех: — Сейчас Петя объявит, кто сегодня ведёт спортивную передачу. — Даже Владимир Андреевич не понимает, почему я сижу здесь, а не у микрофона. Володя садится недалеко от меня на низенькую гимнастическую скамейку. Он вытягивает свои длинные ноги, кажется, до самой середины зала.

Передача началась.

— Это ты? — удивлённо говорит Володя, услышав мой голос из репродуктора.

— Не мешай, — отвечаю я. — Дай послушать.

За меня в рубке хозяйничает Саша Кореньков, у которого на вооружении наша любимая «Эльфа». Короче говоря, это мой первый репортаж, записанный на плёнку. Репортаж с матча на кубок района.

И все мы слушаем. Владимир Андреевич, ребята и я.

— Микрофон «Ракеты» установлен на балконе гимнастического зала нашей школы, — говорит мой голос. — Идёт решающая игра на кубок района по волейболу. Первую партию выиграли хозяева поля. Они сейчас слева. Во второй партии с тем же счётом — пятнадцать: десять — победили их противники из школы имени Некрасова.

— Мы включили микрофон при счёте десять: десять в решающей партии. Судит игру ученик нашей школы Валерик Серёгин. Его знают как опытного и беспристрастного школьного судью. Вот и сегодня, несмотря на упорную борьбу и, если так можно выразиться, кипящие страсти, мы ни разу не услышали криков болельщиков: «Судью на мыло!» — или что-либо подобное.

— Подают некрасовцы. Мяч идёт низко над сеткой. Володя Антонов, наш самый высокий нападающий, подпрыгивает и пытается взять его. Напрасно! Мяч скользит по его пальцам, меняет направление и падает далеко за пределами площадки. Счёт одиннадцать: десять ведут некрасовцы. Вы слышите гул голосов — это наши болельщики. Они требуют: «Шайбу!» Ещё подача некрасовцев, и… что это с Володей? Мяч шёл на него, а он даже не шелохнулся. К Володе подбегает Слава, что-то кричит Костя Марев. На площадке поднимается шум. Вот уж не время! Ну да… Некрасовцы воспользовались растерянностью наших, и счёт уже тринадцать: десять. «Малый сэтбол», как принято говорить у болельщиков. Ещё одна сильная подача. На этот раз её принимают хорошо. Пас к сетке. Ещё один пас на выход. Браво, Володя! Чудесный удар. И как только сумели вытянуть его некрасовцы? Вот они пасуются на своей стороне. Мяч тихо перелетает над сеткой. У Володи удобное положение. Ещё бы, такой рост, и мяч идёт прямо к нему. Он слегка подпрыгивает, бьёт. Мёртвый удар! Что это за шум? Да тут произошло недоразумение! Мёртвый-то — мёртвый, но Володя перестарался и занёс руку за сетку, на сторону некрасовцев. Валерик засчитывает и этот мяч в пользу наших противников. Но что происходит на площадке?

Володя подлетает к Валерию и начинает размахивать руками. Судья не хочет его слушать. Володя протестует. Тогда Валерик повелительно показывает рукой, предлагая Володе покинуть поле.

…Окончательный результат? Он известен уже всем ребятам, сидящим со мной на низенькой скамеечке, и огорчённому Владимиру Андреевичу. Антонов был всё-таки удалён. Оставшись впятером, наши ребята яростно сражались. Им даже удалось отыграть два мяча. Но большего наша пятёрка против шести некрасовцев сделать не смогла. Решающая партия была проиграна со счётом 15: 12.

— Кто в этом виноват? — спрашивала я в конце репортажа.

И дальше скороговоркой (плёнка совсем кончалась): «Репортаж был организован редакцией ежедневной школьной радиогазеты «Ракета». Вела репортаж Наташа…» На мою фамилию плёнки так и не хватило.

— И чего ты спрашивала, кто виноват? — сердито сказал Володя, поднимаясь со скамеечки. — Ясно, твой Валерик засудил своих ребят.

Другие волейболисты поддержали Володю. Кто-то предложил даже, вроде как шутя: «Его вздуть надо!»

— Эх вы, вояки, — сказал Владимир Андреевич. — После драки кулаками размахались. Всей командой на одного Валерика, на судью. Марш на уроки! Ну, поздравляю, Наташа, с первым репортажем, — протянул руку Владимир Андреевич. — Ты у нас прямо Синявский.

Вслед за ним протянули свои руки и другие ребята. Все, кроме Володи.

— В шесть на катке? — тихо переспросила я.

— Каждый по отдельности! — громко ответил он.

— Ну, это уже низость. Да как ты смеешь?

…Пока я бежала в класс на урок, все меня поздравляли, окликали: «Синявский! Синявский!» А на душе было скверно.

Я рада поболтать. Никогда не думала, что может быть так скучно дома. Особенно утром, когда все в школе.

С вечера Слава прячет будильник себе под подушку, чтобы утром не разбудить меня. Тётя Нина встаёт ещё раньше и готовит нам завтрак. С какой радостью я вскочила бы вместе с ней! Но нельзя, доктор велит лежать. Ходить разрешается недолго — и то лишь по комнате.

А тут ещё письмо от папы: «Очень рад, что вы здоровы. А из меня тут прямо пар идёт. Сплю по три-четыре часа в день — и то не каждые сутки. Но зато дела двигаются. Такой красавец цех растёт! А люди какие здесь чудесные. Вот бы вам вырасти такими. Что-то ваш отец на сон грядущий размечтался. Того и гляди, стихи писать начнёт. Да вы у меня критики строгие. А мне к тому же и отоспаться надо. Спокойной ночи, мои дорогие. И ты, моя хозяюшка. И ты, мой старший. Ваш папа».

Я перечитываю письмо. И мне становится грустно. Он ничего не знает о моей лакунарной ангине. Мы решили не сообщать. Тем более что в кровати доктор меня выдерживает, главным образом, как он говорит, для профилактики.

Да, грустнее всего утром, когда все ребята на уроках. А потом к нам приходит столько народу, что Слава даже «регулирует движение».

Приходят ребята из «Ракеты», и мы вместе придумываем «радиогвозди». Потом Слава садится за уроки. А я вышиваю или тоже делаю уроки.

На час меня выпускают «погулять» по комнате. Я быстро устаю. Тогда меня закутывает в свой тёплый платок тётя Нина, втискивает в кресло и открывает форточку.

Хорошо, что каждый день у нас бывает Валерик. С ним так легко разговаривать. Но именно из-за Валерика у меня серьёзные неприятности с тётей Ниной. Она ничего не понимает в дружбе. Вот и вчера. На кухне позвонили. Тётя Нина подходит ко мне и говорит:

— Светочка, дай-ка я поправлю подушки. Это, наверное, твой жених.

Я сначала даже не поняла. А когда поняла, что это про Валерика, страшно рассердилась. И сказала, что никого-никого не хочу видеть и что мне не надо никаких женихов. Что я сейчас оденусь, побегу на вокзал, уеду к папе. В общем, я расплакалась, тётя Нина испугалась. В это время в комнату постучали. Оказалось, пришёл не Валерик, а доктор. На этот раз очень строгий. Они вышли в коридор, и я слышала только, что тётя Нина поддакивала: «Хорошо, хорошо, доктор! Да уж не беспокойтесь, доктор. Хорошо, хорошо!»

Потом он вернулся в комнату, а тётя Нина пошла варить кофе. Он сел около кровати. А я лежала к нему спиной. Он посидел немного, крякнул, поднялся и сказал: «Ну, я пойду, хотел немножко побыть у тебя, но ты отвратительно принимаешь гостей. Не притворяйся, знаю, что не спишь».

Тут я не выдержала, фыркнула. Повернулась к нему и схватила за руку.

— Доктор, миленький, ну посидите, пожалуйста, со мной. Мне так скучно, так тоскливо. Посидите, Айболитик.

Я до сих пор не понимаю, как я могла такое сболтнуть. Ведь доктор мог обидеться, прислал бы вместо себя какую-нибудь противную тётку, у которой только и счастья — колоть шприцем.

Но он не обиделся, а удивился и стал пощипывать свою бородку-клинышек.