Правда, при этом неизбежны побочные реакции. У злоупотребляющих гормонами роста спортсменов заметно укрупняются черты лица, увеличиваются нос, подбородок, уши и даже пенис. Гормон роста вызывает также неконтролируемый рост внутренних органов, что чревато тяжелыми дисфункциями.

Обеспокоенные таким оборотом дела медики тут же разработали два теста на выявление гормонов роста в организме. Методику косвенной регистрации искусственных гормонов роста, на основе измерения ряда параметров крови, разработала международная группа медиков. Кроме того, немецкие специалисты разработали еще один метод, который напрямую позволяет измерить концентрацию гормона роста в крови.

При этом достаточно надежно удается различить естественные гормоны роста и искусственные. Дело в том, что при синтезе используют лишь один из гормонов, в то время как гипофиз выделяет в организм сразу целый букет похожих, но все же различающихся модификаций того же самого гормона.

Однако, когда доктор Карл Штрасбургер и его коллеги еще в начале 1999 года предложили свою методику Международному олимпийскому комитету, особой заинтересованности они не ощутили. Очевидно, чиновники от спорта решили, что если они действительно искоренят столь эффективный допинг, то результаты атлетов понизятся на 10—12 процентов и, стало быть, ни о каких рекордах на Олимпиаде и речи быть не может. А это существенный удар по ее престижу и коммерческой значимости…

Циники утешают общественность, полагая, что нынешняя олимпиада в Солт–Лейк–Сити — последняя, на которой вообще затрагивается проблема допинга. Похоже, уже к Играм 2004 года в Афинах, утверждают они, на смену гормональному допингу придет генный. Тут уж обнаружить обман станет и вовсе затруднительно.

Технология для этого существует, и наверняка в некоторых лабораториях уже ведутся активные эксперименты по его применению.

По мнению доктора биологических наук заведующий лабораторией Института микробиологии РАН Александр Зеленина в настоящее время возникает опасность незаконных методов стимуляции, которые могут быть применены к спортсменам, но уже не на уровне введения лекарственных веществ, а на уровне введения генов. Такое направление, как генная терапия, широко развивается на Западе. Это лечение болезней с помощью введения гена.

Ну, например, известно заболевание — гемофилия, «царская болезнь». Это генетическое заболевание, связанное с дефектом двух генов — факторов свертывания крови. Идея заключается в том, что можно ввести такому больному ген с зашифрованным белком. Ген должен попасть в клетку, затем в клеточное ядро, из ДНК должна образоваться РНК, затем белок, который выйдет из клетки и достигнет крови. Подобным образом можно ввести ген, который будет способствовать, скажем, лучшей выносливости. Проведено огромное количество опытов на животных, кое‑что проверено на человеке. Но возникает много других проблем. Ген живет недолго, все‑таки это чужая ДНК. Клетка его плохо принимает. Поэтому такая простая идея остается пока труднореализуемой. Но все когда‑то начинается с идеи…

В результате применения генного допинга у спортсмена опять‑таки увеличится количество гемоглобина в крови. Ныне для этого, как уже говорилось, спортсменам вводят аналог эритропоэтина. Это так называемый рекомбинантный белок — ген, но выделенный не из человека, а из микробов и поставленный на поток.

Естественно, сейчас спортивная общественность обеспокоена тем, что появилась возможность вводить не вещество, а ген эритропоэтина, который определить на данный момент не представляется возможным. Этот ген приведет к как бы естественному повышению уровня гемоглобина. Впрочем, и тут уже сегодня просматривается возможность уличения в подобных махинациях. Дело в том, что ныне, скажем, считается: у женщин норма от 8 до 14 процентов гемоглобина. Олимпийская норма — 16 процентов — дает некоторый запас. Но если и он будет превышен, то и «ежу понятно»: человека чем‑то накачали…

Началось все, пожалуй, с того, что невролог Антонио Донасио как‑то решил на сон грядущий почитать детектив. По случайному стечению обстоятельств на глаза ему попался рассказ о гангстере Маккалузо, по прозвищу «Секундомер», с которым произошла вот какая история.

Во время одного из ограблений началась перестрелка и шальная пуля попала предводителю шайки прямо в лоб. Другой бы после этого отправился прямо к праотцам, но предусмотрительный Маккалузо имел твердую лобную кость, а также специальную шляпу с прокладкой, от которой отскакивали пули. В общем, он отделался общей контузией и ранением.

Тотчас же к раненому был привезен лучший нейрохирург города, который срочно сделал необходимую операцию. Пришедший в себя после наркоза Маккалузо удовлетворенно сказал: «Расплатитесь с доктором, я чувствую себя хорошо».

Доктор получил свой гонорар и отбыл восвояси. Но когда выздоровевший Маккалузо вместе с сообщниками пошел на очередное дело, оно закончилось крахом — ранее предусмотрительный, гангстер после операции стал беспечен, словно бабочка. Как оказалось, доктор сделал ему не одну, а сразу две операции — наряду с извлечением пули, он перерезал связи, соединявшие лобные доли с остальной частью мозга, и осторожности гангстера как не бывало.

Таким образом доктор отомстил за смерть своей семьи, погибшей два года назад в автомобильной катастрофе — с машиной жены и сына столкнулся лимузин Маккалузо, в очередной раз удиравшего от погони…

Доктор Донасио закрыл книжку и задумался. Сказка ложь, да в ней намек… Насколько правдиво писатель изложил медицинскую подоплеку данной истории?

Он рассказал о прочитанном жене, и та посоветовала то ли в шутку, то ли всерьез: «А ты проверь это на Гейдже!..»

Случай с Финеасом Гейджем описан во многих медицинских учебниках. Рабочий каменоломен не знал, что в шурф уже заложен пороховой заряд и с силой опустил туда трамбовку. Грохнул взрыв, и железный стержень, пронзив голову насквозь, выскочил из темени и упал в нескольких шагах от несчастного.

«Конец парню!» — решили окружающие. Однако, на удивление всем, Гейдж, лежавший некоторое время неподвижно, вдруг очнулся, встал на ноги и в сопровождении товарищей, которые не верили своим глазам, добрел до ближайшей таверны.

Хозяин таверны отвел пострадавшему комнату и вызвал к нему хирурга. Тот приехал и только развел руками: обычно с такой травмой люди прямым ходом отправляются на небеса, а тут… Доктору Джону Харлоу оставалось лишь обработать рану и наблюдать, что будет с пациентом дальше…

Через два месяца Гейдж оправился от ранения и даже вернулся было к своим обязанностям на каменоломне. Но работать, видя одним глазом — другой у него вышел из строя — было несподручно. Поэтому он вскоре бросил работу и стал кормиться тем, что разъезжал по городам и весям, демонстрируя дырку в голове и рассказывая, что с ним приключилось.

Прожил Гейдж еще 12 лет и оставался дееспособным до самого конца. Во всяком случае, он не страдал потерей памяти и практически ничего не потерял по части сообразительности. А ведь травма головы у него была достаточно серьезной — трамбовка пронзила левую лобную долю мозга и задела правую.

Доли эти — лукообразные выросты, лежащие впереди слуховых и двигательных зон коры, занимают у человека около трети больших полушарий. В ходе эволюции ни один отдел мозга не увеличился в такой степени, как лобные доли. Именно их развитием человек и обязан своим высоким лбом.

Тем не менее, как оказалось, поражение этих самых лобных долей может обойтись без особых последствий для мыслительных способностей. Как это может быть?

Внимательные наблюдения за Гейджем показали, что травма головы не прошла даром. Гейдж, по существу, превратился в другую личность; стал резок, груб, нетерпим к чужому мнению и весьма лжив. Вместо прежнего мягкого юмора, его уделом стали плоские шутки и непристойности. Ослиное упрямство сочеталось с небывалой нерешительностью и переменчивостью мнений.