Этот непрекращающийся поток посланий сам по себе необычен. Он свидетельствует о внутренних борениях и исканиях. Тревоги Сабартеса рассеялись спустя две недели, когда он после возвращения друга увидел большое количество созданных за такое короткое время рисунков, доминирующим образом в которых выступал минотавр.

Почти сразу же после возвращения в Париж Пикассо, вспомнив о контракте с Волларом, приступает к давно отложенной им работе — созданию иллюстраций к «Естественной истории» Бюффона. Для выполнения этой работы он направляется в студию Роже Лакурьера, расположенную высоко на склоне Монмартра, где благодаря прекрасному оборудованию и мастерству этого первоклассного печатника и его помощника многие художники переносили на бумагу свои работы. Пикассо охотно общался с мастерами, которым импонировала его изобретательность, бросавшая вызов их привычным методам работы и позволявшая получать самые неожиданные результаты. Заказчик предоставил ему большую свободу действий. Поэтому он выбрал из многообразия животного мира виды, более всего нравившиеся ему. Появившиеся на акватинтах животные поражали тщательным и каким-то трогательным их изображением и удивительной схожестью с птицами и зверями, живущими на воле, которых нигде на Монмартре нельзя было увидеть. Хотя для работы над 31 иллюстрацией потребовался всего месяц — по одному дню на рисунок, — книга увидела свет лишь в 1942 году, три года спустя после смерти Воллара.

Помимо акватинт для книги Бюффона, иллюстраций для произведений Элюара и рисунков для книги поэта Рене Шара, Пикассо был занят выполнением массы заказов. Друзья упросили его создать занавес для одной из пьес Ромена Роллана, которую они собирались поставить 14 июля 1936 года на большой сцене театра «Аламбра».

В этот период Пикассо, как никогда раньше, общается с друзьями: почти каждый вечер его можно встретить в одном из кафе на Сен-Жермен-де-Пре, где он часами напролет бывает так увлечен беседой с ними, что часто покидает заведение, даже не притронувшись к стакану с минеральной водой. Среди его постоянных собеседников Поль Элюар и элегантная, очаровательная Нуш с ее заразительным смехом. Часто в их компании можно было увидеть Зевроса с женой. Другими участниками застольных дискуссий в Париже являлись Брак, Ман Рей, скульптор Лоранс, Пьер Леб, Мишель и Зет Лейрис и преданный Сабартес. Пауло, уже достаточно взрослый, чтобы быть принятым в эту компанию, был поражен широким кругом знакомых отца.

В этот период сюрреалисты приступают к пропаганде своих идей в других странах. Летом 1936 года Бретон открывает первую международную выставку в Лондоне, на которую из Парижа прибыли Элюар, а также много художников и поэтов. Именно благодаря близким отношениям между Пикассо и Элюаром поэту удается уговорить художника показать девять его новых работ; среди них большие полотна, выставлявшиеся несколько ранее в галерее Розенберга.

В начале 1936 года в Сен-Жермен-де-Пре Поль Элюар представил Пикассо молодую девушку с черными волосами и темными очаровательными глазами, чей низкий голос и живая убедительная речь безошибочно свидетельствовали о твердом характере и уме. Она увлекалась живописью и фотографией и оказалась среди сюрреалистов из-за проявляемого интереса к их работе и жизни. Существовало много причин, по которым Пикассо выделил Дору Маар из многих привлекательных молодых девушек, постоянно добивавшихся его внимания. Хотя она выросла во Франции, ее отец был зажиточным югославом, который в течение многих лет жил в Аргентине. Свою подлинную фамилию Маркович она изменила на более короткую. Благодаря тому, что она прожила некоторое время в Южной Америке, она могла говорить с Пикассо на его родном языке.

Примерно в то время, когда Пикассо планировал отправиться с Элюаром на юг Франции, в Париж пришла весть о военном путче генерала Франко в Испании. Для сюрреалистов, твердо придерживавшихся левых взглядов и утверждавших, что художник должен не искать убежища в башне из слоновой кости, а принимать активное участие в социальной революции, с самого начала не стояло вопроса, на чьей они стороне. Сторонники этого направления, помнившие возмущение Пикассо в 1909 году, когда в период правления Альфонса XIII один из руководителей восстания в Барселоне анархист Феррер был предан суду военного трибунала и сразу же расстрелян, не были удивлены тем, что художник разделял те же политические взгляды, что и его друзья — радикалы. Республиканское правительство Испании, незадолго до этого организовавшее выставку картин Пикассо на его родине, сразу же оценило важное значение всемирной известности художника и в знак признания назначило его директором музея Прадо.

В августе Пикассо отправился в Мужен, деревушку, расположенную на холмах в нескольких километрах к северу от Канн. Художник поехал один в своей просторной машине «испано-суиса», в которой он перевез все необходимые ему для работы материалы. В ней нашлось также место, чтобы на обратном пути прихватить массу других предметов — морских камней, ракушек, костей, выброшенных морем коряг, горшков и рамок для картин, словом, всего, что привлекло его внимание на берегу и в магазинах. Он предпочитал путешествовать ночью, никогда не проявляя желания вести машину. Шофер Марсель всегда был готов упаковать вещи, уложить их в машину и отправиться в путь сразу же, как только Пикассо принимал решение переменить место пребывания. Быстрая езда позволила им покрыть расстояние от Парижа до юга за короткое время, и уже на рассвете их взору предстали белые скалы, кипарисы и оливковые деревья. К полудню вместо серых улиц столицы они нежились под ярким солнцем Средиземного моря.

На этот раз деревушка была выбрана по совету Поля Элюара. В ней художника встретил Зеврос с женой, а спустя некоторое время в Мужен прибыли Ман Рей, Поль Розенберг, Рене Шар и еще несколько знакомых. Некоторые из них останавливались в местечке всего на несколько часов, чтобы пообедать с художником, другие — на несколько недель. На террасе в тени веток винограда и зелени кипарисов столы во время трапез обычно сдвигались, чтобы можно было усадить большую компанию.

Утреннее купание стало для Пикассо ежедневным ритуалом. Обычно он отправлялся на берег в сопровождении Элюара и еще нескольких друзей. После купания компания садилась за обед, который из-за непрекращающихся разговоров затягивался надолго. Во время этих застолий свойственный Пикассо юмор проявлялся по-разному. В полосатой, как у матроса, рубахе и шортах он иногда забавлял сидящих за столом своей неистощимой клоунадой. Удерживая верхней губой черную зубную щетку и вытянув вверх правую руку, он изображал кликушествующего Гитлера. Ему нравилось рассказывать про фантастические приключения Маноло, о судьбе которого в тот критический период он не переставал думать. Иногда, используя любой попавшийся ему под руку материал — спички, губную помаду, горчицу, вино, выдавленный из лепестков цветов и листьев сок, — он создавал портреты на скатерти, бросая быстрые взгляды на юное улыбчивое лицо Нуш или на дочь Элюара Сицилию. Порой его не знающие покоя пальцы сгибали салфетки и с поразительным мастерством создавали из них различные фигурки. Маленькие бычки, лошадки, человечки, сделанные из бумаги, проволоки или пробки, располагались между бокалами и переставали существовать только тогда, когда три темнокожие дочери хозяина дома приходили, чтобы убрать со стола посуду, а вместе с ней и эти маленькие шедевры художника.

Возвращаясь как-то жарким днем из Канн, Пикассо попал в аварию, последствия которой он описывал в письме Сабартесу. «Форд», в котором он сидел на заднем сиденье, на повороте столкнулся с идущей навстречу машиной, которая выскочила на их полосу. Пикассо ударился грудью о переднее сиденье так сильно, что ему потребовалось несколько недель, чтобы полностью поправиться.

Незадолго до этого несчастного случая Пикассо встретился в Сен-Тропез с писательницей Лиз Деарм, проводившей лето в домике на берегу моря. Одной из гостий была Дора Маар. После обеда в доме хозяйки он в сопровождении Доры отправился прогуляться к морю. Без утайки рассказав ей о переживаемых трудностях, о маленькой дочке Майе, он предложил ей сопровождать его в Мужен. На рисунке, датированном 1 августа 1936 года, изображена Дора в дорожном костюме, открывающая дверь дома. По другую сторону двери сидит бородатый старец, на коленях которого приютилась собачка. Картина символизировала ощущение художником своего возраста рядом с юной Дорой.