Но тягу к сексу, столь сильную у ребят-подростков, легко извратить и подавить. И потому красота этих девушек ослепляет, обжигает, а когда она вдобавок сочетается с безграничной самоуверенностью… Подруги Джилл наводили ужас. Они пугали парня, который никогда не верил в себя.
Но Джойс – другое дело. Для всего этого она была недостаточно красива.
Она насупилась:
– О чем ты сейчас думаешь?
Господи, нет! Он не может ответить на вопрос!
– Просто многое вспомнилось…
Вот он сидит рядом с Джойс. Больше никого нет. А не подстроено ли свидание? Она, конечно, нарочно осталась, когда все разошлись. Если он сейчас попробует…
Но ему не хватило смелости. «Точнее, доброты, – сказал он себе. Да, она элегантна, но в постель с хрустальной вазой не ложатся». Он встал и направился к видеомагнитофону.
– Посмотрим еще какой-нибудь фрагмент?
Некоторое время она пребывала в нерешительности. Внимательно посмотрела на Хамнера. Затем сосредоточенно допила коктейль и поставила бокал на кофейный столик.
– Спасибо, Тим, но пойду-ка я лучше спать. У меня завтра встреча с закупщиком.
Уходя, она улыбалась. Хамнеру улыбка ее показалась несколько искусственной. «А может, я льщу себе?» – предположил он.
В гигантском вихре стало невыносимо тесно. Космические тела всевозможных размеров вращались друг вокруг друга, искривляя пространство, усложняя его топологию, которая непрерывно менялась. Планеты и их спутники были сплошь покрыты шрамами. Планеты с атмосферой, Землю и Венеру, усеивали кратеры, поверхности Марса, Луны и Меркурия покрывали кольцеобразные гряды гор и моря застывшей магмы.
Однако у кометы появился мизерный шанс спастись. Гравитационные поля Юпитера и Сатурна могли вышвырнуть ее обратно в холод и тьму. Но для этого Сатурн и Юпитер должны были занять иное положение, и потому она продолжила падение, ускоряясь, вскипая.
Вскипая! Летучие химические соединения струями били из тела кометы, выбрасывая клубы кристалликов льда и пыли. Теперь ее окружало облако блестящего тумана, которое могло бы, как щит, прикрыть ее от жара – но нет. Наоборот, мгла, распространившаяся на тысячи кубических миль, отражала солнечный свет на поверхность самой кометы со всех сторон.
С поверхности жар быстро просачивался в глубь ядра. Новые скопления газа вырывались наружу, действуя, подобно двигателям космического корабля. Голову кометы бросало из стороны в сторону. Планеты, их спутники и астероиды, когда она проходила мимо них, воздействовали на нее своим притяжением – тоже меняя ее курс. Заблудившаяся слепая… падающая комета. Умирающая. Она миновала Марс. Теперь ее невозможно было разглядеть внутри облака пыли и кристалликов льда. А облако это стало величиной с Марс.
Телескоп с Земли нащупал ее. Она казалась мерцающей точкой близ того места, где находился Нептун.
Март: Интерлюдия
Ни одному космонавту не довелось прогуляться по твердой поверхности Луны, по ее камням, потому что, куда бы они ни пошли, под ногами у них оказывалась «почва». Этот пылеобразный слой образовался в результате непрерывной, на протяжении геологических эпох, бомбардировки лунной поверхности метеоритами. Непрерывная бомбардировка так искрошила поверхность, что возник остаточный слой обломков камня толщиной в несколько метров.
Доктор Джон А. Вуд,
Смитсоновский институт
Фред Лорен чуть-чуть перенастроил телескоп. Прибор был большой: четырехдюймовый рефрактор на массивной треноге. Квартира, в которой он стоял, обошлась самому хозяину слишком дорого, но она была ему необходима – для наблюдений. Обстановка включала в себя дешевую кушетку, несколько подушек, брошенных прямо на пол, и телескоп.
Фред наблюдал за темным окном в четверти мили отсюда. Скоро она вернется домой. Она всегда возвращается именно в это время. Кто она? Чем занимается? Ушла она одна. Внезапная мысль ужаснула Лорена, его даже замутило. А вдруг она познакомилась с мужчиной? И они вместе поужинали, а потом отправились к нему? Может, именно сейчас он лапает ее грудь. Руки у него, конечно же, волосатые, грубые, как у слесаря, и его пальцы скользят вниз, лаская изгиб ее гладкого живота…
Нет! Она не из таких. Она не позволит никому проделывать с собой нечто подобное. Ни за что на свете.
Но все женщины позволяли, причем всегда. Даже его мать. Лорен содрогнулся. Невольно всплыло давнее воспоминание: ему девять лет, он заходит к матери попросить ее о чем-то. Она лежит в кровати, а на ней – мужчина, которого Фред называет дядей Джеком. Мать стонет и извивается.
Дядя Джек мигом соскакивает с нее и орет:
– Ах ты, сучонок, я тебе, черт побери, яйца отрежу! Что, посмотреть захотелось? Думаешь, увидишь что-нибудь интересное? Стой и попробуй только пикнуть! Писюн оторву!
И Фред стал смотреть. А мать позволяла этому мужчине…
В окне зажегся свет. Пришла! Он затаил дыхание. Она одна? Да, так и есть.
Она принесла большую сумку с продуктами и сразу направилась на кухню.
«Вольет в себя свою обычную порцию, – подумал Лорен, – зря она пьет так много. У нее усталый вид». Он наблюдал, как девушка смешивает себе мартини. Она взяла стакан и подошла к буфету. Фред не стал смотреть, что она там делает, хотя и мог бы. Ожидание раздразнивало его.
У нее было личико сердечком с высокими скулами, маленький рот и большие темные глаза. Длинные вьющиеся волосы – светлые, крашеные. В паху они оказались почти черными. Лорен прощал ей этот обман, хотя сперва был шокирован.
В ее руке что-то блеснуло. Стеклянная ложечка. В магазине подарков на его улице продавалась посеребренная специальная ложечка для мартини, и Фред частенько глазел на безделушку, пытаясь собраться с духом и купить ей подарок. Может, тогда она пригласила бы его в гости. Ведь чтобы получить приглашение, надо завалить ее такими вещицами, но этого он сделать не может: ведь он знает, что ей нравится, а ей обязательно захочется понять, откуда у него такая информация. Лорен подался вперед, чтобы «коснуться» ее с помощью волшебного зеркала телескопа… разумеется, лишь мысленно, в безнадежном томлении.
Да. Сейчас она сделает это. У нее мало платьев, которые можно надеть в офис. Она работает в банке, и хотя девушкам там разрешается носить брюки и прочее безобразие, вошедшее в моду в последнее время, она выбирала совершенно иные наряды. Колин – она другая. Ему известно ее имя. Он хотел положить свои деньги в ее банк, но не осмелился. Одевается она хорошо, так, чтобы заслужить продвижение по службе, и ее действительно повысили – перевели в отдел новых вкладов, где говорить с ней Фред уже не мог. Он гордился ее повышением, но ему хотелось, чтобы она оставалась на прежнем месте, в справочной. Ведь тогда он мог бы сразу направиться к ее окошку и…
Она стянула с себя голубое платье и бережно повесила его в шкаф. Квартирка у нее была небольшая: комната, ванная и крошечная кухня. Спала она на кушетке.
Подол ее комбинации обтрепался. А однажды Фред видел, как она вечером подшивала бретельки. Обычно она надевала черные кружевные трусики. Сквозь комбинацию можно было разглядеть цвет нижнего белья. А иногда она была в розовых в черную полоску.
Скоро она будет принимать ванну. Колин моется подолгу. Он мог бы дойти до ее дома, подняться на ее этаж и постучать в дверь. Он бы увидел ее совсем близко. Она доверяет людям. Однажды она открыла дверь, не одевшись, в одном полотенце. Тогда на лестничной площадке стоял монтер из телефонной компании. В другой раз она, тоже в полотенце, поговорила о чем-то с управляющим. Фред сумел бы сымитировать его голос. Он часто следил за управляющим, сидел неподалеку от него в баре и прислушивался к его интонациям.
Она бы открыла дверь…
Но он так не сделает. Он прекрасно понимает, что произойдет потом. Все случится уже в третий раз. Третье изнасилование. Его опять запрут с этими мужиками, с нелюдями. Лорен вспомнил, как называли его в камере те типы, что они с ним вытворяли. И сдавленно заскулил – будто она могла услышать.
