– Читал научно-фантастические журналы. Лет до двадцати, когда стало не хватать времени. Понимаете, империи с главной столицей на какой-нибудь планете обязательно обычно невелики… но даже маленький осколок такой империи состоит из ста миллиардов солнц. А владения громадных размеров – меньше одного рукава Галактики. – Он запнулся.
Небо просто сияло! Харви чуть ли не наяву видел боевые корабли Мула, выплывающие из созвездия Стрельца.
– Мне кажется, что это правда!
Она засмеялась. Теперь он видел ее лицо – бледное, смутно различимое.
Он пересел на широкий подлокотник ее кресла и поцеловал Морин. Она подвинулась, и он примостился рядом с ней. Кресло – хотя и впритирку – вместило их обоих.
Безопасной темы для разговоров нет.
Был миг, когда он мог отстраниться. Мысль, остановившая его, мешающая: завтра… та-дам! Я снова буду мистером Рэндоллом.
В доме тоже царили кромешная тьма. Держа Харви за руку, Морин отвела его в спальню, на ощупь и по памяти. Они раздели друг друга. Их одежда, упавшая на пол, могла бы выпасть и за границы Вселенной.
Кожа ее была теплой, почти горячей. На мгновение ему захотелось увидеть ее лицо, но лишь на мгновение.
Когда он проснулся, в спальне властвовал серый рассвет. Спина замерзла. Они лежали, тесно обнявшись, на застеленной постели. Она спала спокойно, слабо улыбаясь.
Он продрог. Морин, наверное, тоже. Нужно ли будить ее? Голова плохо соображала, но Харви нашел лучший выход. Он осторожно разжал объятия. Ее дыхание оставалось ровным. Он подошел ко второй кровати, содрал покрывало и, вернувшись обратно, укрыл Морин. Затем – отчетливо понимая, что сейчас опять заберется к ней, – неподвижно застыл и простоял так почти минуту.
Она – не его жена.
– Та-дам! – тихо произнес Рэндолл.
Стараясь ничего не упустить, он сгреб в охапку свою одежду. Прошлепал в гостиную. Он начинал дрожать. Первая дверь, которую он открыл, вела еще в одну спальню. Он кинул одежду на кресло и поплелся к кровати…
Она не погибла, но стала другой. Агония кометы великолепна. Ее изодранное тело рассеивалось в пространстве на миллионы миль, шлейф странных химикалий летел назад, к кометному гало, несомый ветром отраженного света. Возможно, немногие молекулы осядут на ледяной поверхности других комет.
Ослепительный свет Солнца укрывал ее от телескопов Земли. И ее точную орбиту пока не удалось рассчитать.
Сверкал, отражая солнечный свет, ее хвост, но еще ярче пылала голова. Некоторые химические соединения, даже хорошо перемешанные, при температурах, близких к абсолютному нулю, не вступают в реакцию. Но стоит их подогреть, и они возгораются.
Ее ядро бурлит и трансформируется.
С каждый днем ее голова уменьшается. Здесь из покрывающей поверхность смеси льда и пыли выделяется, вскипая, аммиак. Водород давным-давно улетучился. Масса кометы уменьшается, а плотность растет. Скоро от нее ничего не останется, кроме каменной пыли, сцементированной водяным льдом. Там каменная глыба величиной с холм перекрывает газовую раковину, с каждым часом разогревающуюся все сильнее, пока что-то не уступает.
Газ вырывается наружу. Гигантская глыбина, кувыркаясь, медленно отделяется и отплывает. Орбита кометы Хамнера – Брауна едва заметно изменилась.
Июнь: 1
…Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем.
Первое послание к Фессалоникийцам святого апостола Павла (4: 16–17)
Здесь, на верхушке гигантского распадающегося тотемного столба, на его крохотной вершине лежал на спине Деланти. На его лице то вспыхивала, то гасла улыбка. Но голос Рика, тщательно и четко выговаривающий слова, ничем этого не выдавал. Он звучал точь-в-точь, как и голос Джонни. А сам Бейкер слегка хмурился с видом человека, занятого скрупулезной работой.
– Включить бортовые источники питания.
– Проверка бортовых источников питания. Все штатно.
– Осталось пятнадцать минут до отсчета.
Когда бы Джонни ни взглянул на Рика, его уголки губ тоже трогала улыбка. Но Бейкер уже летал в космос. Он мог позволить себе некоторое высокомерие. Осталось пятнадцать минут, и никаких глюков. Между прочим, одно перечисление неисправностей, которые могли бы стопорнуть запуск «Аполлона», заняло бы у человека целую жизнь… причем без остатка!
Деланти ликовал. Его выбрали! Позади тренировки, симуляторы и отлет во Флориду. Совсем недавно он делал бочки, петли и иммельманы над Флоридой и входил в пике над Багамами. Последняя разминка за два дня перед запуском – укоренившаяся традиция, которой нельзя было пренебречь. Полет снимал напряжение с астронавтов и перекладывал стресс на плечи команды наземного техобслуживания, которая сходила с ума, гадая, не разобьется ли экипаж в лепешку на тренировочном самолете – и это после того, как все так долго и тщательно планировали…
– Минута до отсчета.
Последние суматошные, хлопотные часы – и наконец Уолли Хоскинс подводит Рика, облаченного в неуклюжий, раздутый скафандр к подъемнику и провожает к капсуле «Аполлона». Деланти ложится на спину (колени оказываются выше головы) и ждет, что какой-то механизм сейчас откажет. Но сигнал о неисправности не поступает, похоже, запуск состоится, они на самом деле…
– Пять. Четыре. Три. Два. Один. Ключ на старт.
Поехали!
– Старт осуществлен…
«Сатурн» поднимался, объятый громом и пламенем. Сто тысяч, а то и больше официально приглашенных гостей, репортеры, писатели-фантасты, у кого-то выклянчившие пропуск представителей прессы, родственники астронавтов, Очень Важные Персоны, друзья…
– Взлетел, – сказала Морин.
Отец глянул на нее с изумлением:
– О ракетах обычно говорят «она».
– Да, наверное, – согласилась дочь.
«Почему мне кажется, что я никогда его не увижу?»
У нее за спиной что-то тихо пробормотал вице-президент.
– Лети, лети, птица, – вроде бы шептал он. Вдруг поднял взгляд, понял, что его слушают, и пожал плечами. – Лети, детка! – заорал он.
Его крик словно пробудил зрителей. Все будто осознали мощь ревущего «Сатурна» и поняли, сколько труда и знаний вложено в ракету-носитель. Для старшего поколения это было что-то невозможное, нечто из комиксов их детства. Молодым происходящее казалось неизбежным и закономерным, и они не могли понять, почему старики разволновались. Космические корабли – реальность и, естественно, летают.
В кабине «Аполлона» астронавты улыбались – застывшими, жутковатыми гримасами трупов: возросшая в несколько раз сила тяжести оттянула лицевые мышцы к ушам. Отделилась и пошла вниз первая ступень, затем вторая, третья дала последнее ускорение… и Рик умчался в небо.
– «Аполлон», говорит Хьюстон. Выглядите неплохо, – произнес чей-то голос.
– Вас понял, Хьюстон. – Деланти обернулся к Бейкеру: – Приказывайте, генерал.
Тот застенчиво ухмыльнулся. Его повысили в звании буквально перед самым запуском – чтобы он был в одном чине с советским космонавтом.
– Есть кое-какое условие, – проговорил президент, вручая Джонни его новые регалии.
– Да, сэр? – отчеканил он.
– Не дразните своего русского напарника из-за его имени. Не поддавайтесь искушению.
– Хорошо, господин президент.
Но легко сказать… «Петр Яков» на русском не имело второго смысла. Однако товарищ генерал Яков прекрасно владел английским, в чем Бейкер убедился во время их встречи в Хьюстоне. Он и второго космонавта видел, симпампушечку… правда, в России. Как было официально объявлено, женщина не смогла приехать в Соединенные Штаты из-за серьезной занятости.
– А теперь найдем чертов мусорный бак, подполковник Деланти, – вымолвил Бейкер. – Классно тут, да?
