Господа переглядывались. Уэрта нервно сгибал и разгибал кольца своей портупеи. Кейлембар поворочался в кресле.
— Решение может быть только одно, — лениво заговорил он, видя что молчание затягивается. — Мы сидим здесь уже скоро полгода и держим кукиш в кармане. Мы восторженно бормочем на своих заседаниях: асе дворянство запада и юга за нас и ждет только знака. Мы ни разу не задались вопросом: а не надоело ли им ждать? Ведь подать им знак должны мы! Спасибо, Фортуна за нас. Сегодня она ясно сказала нам: час пробил, рыцари! Настала пора вынуть кукиш из кармана и показать его Толету. Именно за этим собрались мы сюда, басамазенята, басамазиштенета, басамакристусмарьята!
— Следовало бы сначала взвесить шансы… — подал голос герцог Правон и Олсан.
— Мы их уже взвешивали, хватит, — оборвал его Кейлембар. — Можете заняться этим после победы, а сейчас дай нам Бог справиться с неотложными делами.
Он встал и крикнул, как на поле боя:
— Ну, волки, за мной!
«Волки» воодушевились. Первым вскочил пылкий Баркелон, за ним остальные. Молниями взвились выхваченные клинки. Заговорщики, с похорошевшими от решимости лицами, дружно закричали:
— Волки во веки веков!
Фрам, подержав их с минуту в экстазе, жестом усадил всех.
— Благодарю, господа, — сказал он. — Итак, час пробил, мы бросаем открытый вызов Маренскому дому. Я не обещаю вам легкой победы, но наверняка заявляю одно: вторично уйти в кусты никому не удастся. Помните об этом.
Он протянул руку к подносу с вином и взял кубок:
— За нашу победу!
Все дружно выпили. В кубках была крепкая португальская мадера. Она придала господам полную решимость.
— Займемся очередными делами, — объявил Фрам. — Прежде всего надо написать в Толет: курьер ждет внизу. Д'Эксме!
Виконт д'Эксме взял бумагу и перо. К нему суетливо придвинули свечи.
— Пишите, — сказал Фрам. — Благодарим за ваше послание. Мы прочли его и говорим: стой, солнце, над Гаваоном! Все.
Раздались крики «ура». Мадера делала свое дело.
После того как запечатанное письмо было передано курьеру, Фрам сказал:
— Д'Эксме, сразу же после совещания вы поедете в Толет. Сюда не возвращайтесь. Нас вы найдете в замке Тнан.
В комнате царил полумрак. Виконт д'Эксме сделал придворный поклон в сторону неясного темного силуэта и получил кивок.
— Мое почтение, дражайший д'Эксме. Как вы доехали?
— Благополучно, месье.
— Я так и думал. Присядем, виконт, и перейдем прямо к делу, времени у нас мало. Не хотите ли вина? Это славный кагор.
В полумраке сверкнули хрустальные грани.
— За то, что будет, — за победу!.. Теперь слушайте. Я получил ваш ответ, он удовлетворяет меня. Надеюсь, он единодушен?
— Вполне, месье.
— Это радует меня. Момент напряженный, время считается днями, возможно, даже часами. Скажу только одно: среди членов Лиги есть господа, которые в глазах королевы все еще вернейшие вассалы и преданные слуги. Надо, чтобы они оставались таковыми как можно дольше. Раскрыть свои карты они всегда успеют…
— Герцог Фрам того же мнения, месье.
— Я так и думал. У герцога светлая голова. Так вот, помянутые господа должны сейчас уйти в тень, а самая густая тень — здесь, в Толете: в момент опасности для королевы все ее преданные слуги спешат к ней… А графу Вимори я просто приказываю быть в Толете, он генерал-капитан королевской гвардии…
— Об этом шла речь на заседании совета Лиги, месье. Но господа отнекивались, ссылаясь на то, что риск чересчур велик. Не исключено, что Респиги…
— Что Респиги? Сейчас мы все рискуем, и больше всех я. Merde[121]! Неужели они не могут этого понять?
Снова звякнул хрусталь, на этот раз нервно.
— Господа должны уразуметь, что наши шансы на успех возрастают пропорционально степени риска. Наш заговор должен быть подобен морскому рифу, который почти не виден и тем именно опасен для корабля. Ибо опасно не то, что видишь, д'Эксме. Видеть — это значит оценить, приготовиться должным образом к отпору Опасно то, чего не видишь. Лига Голубого сердца должна быть именно такой. Подводный камень! Волчья яма! Тогда победа обеспечена.
— Я передам ваши слова герцогу и принцу.
— Что же до графа Респиги… Сейчас он уже арестован, я полагаю… Но — все во власти Бога… Дело может принять и другой оборот… Впрочем, д'Эксме, об этом никому ни слова. Вы поняли? — никому. Я не хочу подавать пустых надежд.
— Я понял вас, месье. Я привез проект манифеста Лиги, который мы хотим обнародовать.
— А, покажите, покажите его, дорогой д'Эксме!
Месье взял свиток, отошел в угол комнаты, где под колпачком горела свеча, и внимательно прочел текст.
— Отлично, — сказал он, окончив чтение — Считайте, что здесь стоит и моя подпись. Я не поменял бы здесь ни единого слова.
«Мы, Великий Принцепс Виргинии и острова Ре, сиятельный герцог Кайфолии, Шлема и Кельха, рыцарь, именуемый Фрамфер.
Мы, сиятельный принц Кейлембара, рыцарь, пэр Виргинии в одиннадцатом колене.
Мы объявляем во всеуслышание следующее.
Ныне нами незаконно правит Маренский дом, захвативший престол Виргинский путем обмана, интриги, бесчестия и пролития братской крови. Эти самозваные правители уже сто пятьдесят лет угнетают и притесняют благородных баронов Великой Виргинии и острова Ре, отбирают их права и привилегии и ставят дворянство на одну доску с черной костью. Под наглым скипетром правителей Маренских благоденствуют и наливаются жиром одни только подлые торгаши, ростовщики и евреи, тогда как замки дворянские ветшают и приходят в упадок, а их угодья зарастают дикой травой. Маренским узурпаторам угодно видеть вокруг себя льстивых придворных лизоблюдов, а не лица благородных дворян, рождением своим равных королю.
Низкое властолюбие узурпаторов стремится пригнуть к земле ствол матери нашей, пресвятой церкви Виргинской, лучшие люди которой томятся в изгнании и ссылке Узурпаторы любили и привечали всегда одних только ведьм, еретиков, развратных вольнодумцев и всех тех заклятых врагов святой веры и от века установленного миропорядка, коим настоящее место — на виселице и костре. Востину задались они диавольской целью довести святую церковь и благородное дворянство до конечной гибели.
И вот мы говорим:
Настал час для виргинского дворянства поднять свое опозоренное знамя против наглых и омерзительных узурпаторов. Иоанна ди Марена, маркиза Л'Ориналь, сидящая ныне на престоле Великой Виргинии, не даст вам, дворяне, ожидаемого золотого века, ибо она есть плоть от плоти и кость от кости яростных предков своих и поступает во всем, как они. Преступления Маренского дома, вопиющие к небесам, ныне все лежат на ней. Но уже секира лежит при корнях дерева, и близится конец смрадному царствию династии Марена. Мы предрекаем Иоанне ди Марена смерть лютую и позорную, как колдунье и публичной девке. Истинно говорим мы, что спознается она с выворотом рук, с огнями, клещами, колесами и со всеми пытками, коими она и предки ее терзали лучших дворян Великой Виргинии и острова Ре. Пусть не ждет от нас пощады.
Сим торжественно учреждаем мы Лигу Голубого сердца, смиренную дочь церкви Виргинской. Великую Виргинию спасут белые руки. Все, в ком осталась хоть капля благородной крови, — идите к нам, вы знаете, где нас найти. Все, кто истинные католикане, — идите к нам, вы знаете, где нас найти. Все, кто возлюбил нас, — идите к нам, вы знаете, где нас найти.
Меч обнажен. Война и смерть Маренскому дому! С нами Бог, и победа будет за нами!»
Дворянский меч был обнажен. По всем дорогам Кайфолии, вслед за вестниками, разносящими манифест Великого Принцепса, потянулись дворяне и их холопы с красными пятиконечными крестами на одежде. Они шли и ехали в Мрежоль, и их попы ехали рядом с ними. Бьель, Римль, Бет уже девятнадцатого ноября подняли знамя восстания. На другой день запылала вся земля в треугольнике между этими городам. Уже полилась кровь, уже выпущенный на свободу зверь охотился на людей: на королевских солдат, чиновников, купцов и ради развлечения — на презренных вилланов. Попы во всю глотку громили с амвонов и кафедр толетскую заразу. Бродячие проповедники, появившиеся, как из-под земли, благословляли воинов и раздавали крестики и четки, освященные самим кардиналом Чемием.
