Но надежда была слабой. Одно дело – казарма, другое – город. И с контрреволюцией не свяжешь. Простые же солдаты, а не какой-нибудь комиссар. Объявят – банальная уголовщина, и придется искать самим. В лучшем случае – на пару с каким-нибудь военным следователем. А от тех толку… Привыкли полагаться во всем на доносителей, если же искать улики всерьез – кишка тонка.

– Едут!

Армия предпочла воспользоваться санями. Зато – в количестве трех штук. Из головных на снег вышли два офицера. Подошли, посмотрели на убитых.

– Наши, – произнес один, помладше.

Словно могло быть иначе!

Николаев в несколько предложений сообщил о преступлении. Посмотрел на помощника, и добавил:

– Вероятно, какие-то разборки внутри гарнизона. Судя по способу убийства, покойные явно не сопротивлялись и не ожидали подвоха. При уличном нападении картина совершенно иная. Я уже не говорю о мотивах и прочем. Удавку в драке никто не использует.

– У нас тяжких преступлений не бывает, – отчеканил офицер постарше. – Еще драка – ладно. Да и те редки. Виновные сразу наказываются, даже порою под суд идут.

– Что вы воображаете, гражданин Николаев? У нас – армия. Все на виду, – поддержал младший.

– Это… Произошло-то все не в казарме. Затаили зло, а в увольнительной свели счеты.

– Думайте, что говорите, – сурово произнес главный.

– Единственный вариант – потерпевшие навестили кого из знакомых. Раз вы говорите, будто уличной драки не было, – задумчиво добавил младший.

Становилось ясным – расследование на себя военные брать не будут. Им это тоже сто лет не надо. Вот и выдумывают предлоги и сказки о полной дисциплине.

– В любом случае, надо опросить сослуживцев покойных. Вдруг кто что знает? Или – предполагает хотя бы.

Старший кивнул. Тут все было логичным.

– Забирайте тела, – обернулся он к сопровождавшим солдатам. – А вы можете ехать с нами. Сразу и проведете дознание. Я вам в помощь кого-нибудь из офицеров дам.

Убитых небрежно погрузили на последние сани. Были люди, а теперь – как дрова.

Милиционеры радостно потянулись прочь. Им хорошо, могут куда забрести, погреться. А тут – поезжай, узнавай.

Все-таки, летом работать намного легче.

Капитан Питер Грэвс с утра пребывал в самом плохом расположении духа. Если говорить точнее – с того самого момента, когда дежурный сержант сообщил о пропаже троих солдат. Во второй половине прошедшего дня они отправились в город на поиски доступных женщин, и с тех пор как сквозь землю провалились.

Нет, задержка по такому поводу – вещь вполне объяснимая, просто в душе капитана родилось какое-то тяжелое предчувствие. Тут еще грозные телеграммы от начальства накануне. Понятное дело, убытки большие, практически – целое состояние, а следов похищенного не обнаружено, вот наверху и мечут молнии. Тут бы по-хорошему сорвать зло на своих подчиненных, переместить его вниз по служебной лестнице, а те еще устраивают такое!

Сержанту, разумеется, перепало по полной программе, хотя прозвучавший набор слов не шел ни в какое сравнение с тем, что должны были услышать пропавшие гуляки. Причем, количество предполагаемых слов и кар росло с течением времени.

Ближе к полудню Грэвс позвонил в местную комендатуру. Вдруг аборигены обнаглели настолько, что придрались к какой-нибудь ерунде и арестовали солдат? Но нет, в комендатуре сразу заявили – никаких чужих военнослужащих патрули не доставляли. И вообще, согласно договорам, уставам, правилам, законам и прочему на иностранцев никто не обращает внимания. Разве можно доставлять неприятности союзникам, а если честно – истинным хозяевам огромного, богатого государства?

Ничего не знали о судьбе пропавших и в русском гарнизоне. А в милиции просто не отвечали. Впрочем, у них со связью вечно имелись какие-то проблемы.

Однако ждать дольше не хватало терпения, а обратиться больше было не к кому. Не к коменданту же, таким образом делая его сопричастным к внутренним проблемам! И вообще, кто отвечает за порядком в городе?

Грэвс выругался в очередной раз и велел подать автомобиль.

Новое здание милиции на деле представляло старый дом, отданный органам правопорядка за ненадобностью кому-либо другому более могущественному или горланистому. Здание было обшарпанным, но все-таки каменным и довольно большим, в два этажа. Главное же – там имелся большой подвал, который использовался в качестве места предварительного заключения мелких преступников, пока власти решали, отправлять их в тюрьму, или просто накостылять по шее, да и отпустить на все четыре стороны с отеческим наказом больше законов не нарушать и вести себя прилично.

В безветрии повис бело-зеленый флаг Сибирской республики. Белое – снега, зеленое – тайга, так некогда пояснили Грэвсу, и американец был полностью согласен – эти два цвета доминировали на бескрайних просторах малонаселенной и отсталой страны. В зависимости от времени года. Прочих цветов словно и не имелось в здешней природе.

В фойе одиноко сидел дежурный в штатском – правительство никак не могло раскошелиться на единую форму для милиции, и сотрудники ходили кто в чем, выделяясь лишь повязками на рукавах. От этого все в государстве казалось временным, ненастоящим, дешевым, однако политики занимались более важными, с их точки зрения, проблемами. Впрочем, не решая и их.

– Мне к начальнику, – объявил Грэвс и взятый с собой переводчик эхом озвучил ту же фразу на русском.

Что поделать, если английского здесь не знали даже высокопоставленные лица? А уж о простонародье и говорить не приходится. Темнота, бескультурье, окраина мира…

– Начальника в данный момент нет. Могу направить вас к дежурному следователю, – и, не дожидаясь ответа, добавил. – Второй этаж, дверь с номером семнадцать.

– Хорошо, – кивнул капитан.

По опыту он знал – местное начальство можно дожидаться несколько часов.

Комната оказалась маленькой. Но все-таки, она была отдельной, что говорило о высоком положении ее обитателя – большинство сотрудников работали в общих помещениях. Стол, пара шкафов и несколько стульев практически не оставляли свободного места. Явно не зал для так любимых русскими заседаний.

При виде посетителей хозяин кабинета, худощавый мужчина лет под сорок с усталым выражением лица, отложил на край переполненной окурками пепельницы недокуренную папиросу, вежливо поднялся и одернул видавший виды пиджак.

– Старший следователь Николаев. Чем обязан?

– У нас пропали трое солдат, – после ответного представления и рукопожатия объявил Грэвс. Посмотрел по сторонам и без приглашения сел напротив хозяйского стола. – Может быть вам что-нибудь известно?

Переводчик остался стоять за его спиной.

– Откуда? – Николаев вновь взялся за папиросу.

В кабинете уже было накурено до невозможности, и Грэвс едва сдержался, чтобы не попытаться разогнать висевший слоями дым.

– Может, было какое-нибудь столкновение с местными? Драка в кабаке, например? Мало ли? – предположил капитан.

Драки всегда были обычным делом. Просто почему-то получалось так, что местные выходили из них победителями. Редкий месяц один-два солдата не лежали в госпитале с побоями. Сколько Грэвс не предупреждал – вести себя осторожнее, не помогало. Солдаты были молодыми, горячими, и поводов для взаимного мордобоя в местных кабаках всегда хватало. Что удручало – виновных найти, как правило, не удавалось. Аборигены покрывали друг друга, милиция же демонстрировала полное бессилие и полное нежелание заниматься мелкими с их точки зрения конфликтами.

– Это… Ничего не слышал, – чуть помотал головой Николаев, помолчал и добавил. – Пока не слышал. Сами понимаете, владельцы далеко не всегда вызывают милицию, и предпочитают разбираться с подобными проблемами сами.

Откровенно говоря, милиция и сама не спешила к местам народных драк. Разве что, владелец какого-нибудь кабака в частном порядке приплачивал кому-нибудь за покой и охрану.

– Понимаю. Тем не менее, был бы благодарен за сведения. Не хотелось бы действовать в официальном порядке.