Значит, это они, казаки-эсэсовцы воевали «за веру и отечество»? А мой отец тогда за что? А вся страна от мала до велика — за что?
С тех самых пор некоторые представители общественности и протестовали, обращаясь во все инстанции, в том числе и в прокуратуру. Очередное такое обращение имело место в августе 2005 года. В сентябре Савеловская межрайонная прокуратура ответила: ограничений на установку памятника преступникам законом не предусмотрено.
Значит, любая общественная (религиозная) организация может на своей территории, открытой для свободного доступа, поставить памятник кровавому маньяку, насильнику и убийце Чикатило? Или Гитлеру? И реакция прокуратуры будет такой же: ограничений на установку памятника преступникам законом не предусмотрено…
А вот реакция церкви. Представитель Московской патриархии протоиерей Всеволод Чаплин прокомментировал ситуацию так: «Каждый человек имеет право на христианскую память. Я не оправдываю тех, кто воевал против своей Родины. Хотя диссиденты в СССР тоже действовали против своей страны. Это просто место христианского поминовения».
Не берусь спорить с отцом Всеволодом по тончайшим вопросам права на христианскую память. А вот по некоторым фактам — осмелюсь. Генерал вермахта Гельмут фон Панвиц никогда не «воевал против своей Родины» — Германии, Третьего рейха. Он воевал, отец Всеволод, против нашей с вами Родины. Вначале против Российской империи, потом — против Советского Союза. И диссиденты никогда не «действовали против своей страны». Главный, основополагающий призыв диссидентов к власти был такой: «Соблюдайте Конституцию СССР!» То есть право на свободу слова, собраний, печати. В том числе и право свободы вероисповедания…
Жуков и ленд-лиз
Накануне 60-летия Победы из-под спуда вышел интересный документ — донесение председателя КГБ Семичастного первому секретарю ЦК КПСС Хрущеву. О Маршале Советского Союза, четырежды Герое Советского Союза, бывшем заместителе Верховного главнокомандующего Сталина, то есть о Жукове. В донесении излагались слова Жукова об американской помощи в годы Великой Отечественной войны, сказанные, видимо, в узком кругу:
«…Американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин!.. У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом и взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью. А сейчас представляют дело так, будто у нас все это было свое в изобилии».
Сказано это было Жуковым задолго до опубликования его широко известных мемуаров. А в своих «Воспоминаниях и размышлениях» Жуков пишет, что американская помощь по ленд-лизу никакой особой роли в ходе войны не играла…
Жуков и Зееловские высоты
Самые страшные потери в наступлении мы понесли в ходе Берлинской операции.
Для сравнения — в Сталинградской наступательной операции погибли 155 тысяч человек.
В битве под Москвой погибли и попали в плен 926 тысяч солдат и офицеров. Но в том оборонительном, а затем наступательном сражении с обеих сторон участвовало 7 миллионов человек, оно разворачивалось на пространствах, почти равных территории Франции, и длилось шесть месяцев и двадцать дней.
А в Берлинской операции за 22 дня, с 16 апреля по 8 мая, полегло 361 367 солдат и офицеров. Только советских. А ведь на Берлин наступала еще и польская армия.
Есть еще такой показатель — среднесуточные потери. Под Москвой — 10 910 человек, под Сталинградом — 6392 человека, на Курской дуге — 11 313 человек; в Белоруссии — 11 262 человека. В Берлинской операции — 15 712 человек.
Советский человек не привычен был задумываться. Боюсь, та привычка осталась и поныне. Редко кто из нас задавался вопросом: а зачем Берлин надо было брать штурмом, отдавать за него четыреста тысяч жизней? Город зажат со всех сторон союзными войсками, перевес в силах многократный. Ну окружили бы, ну бомбили бы изо дня в день, через какое-то время сдались бы, никуда не делись. Зачем штурмовать?
Помню, в народе говорили: чтобы опередить американцев! Но ведь это ничего не давало и не дало. Судьба Германии была решена еще на Ялтинской конференции, там все поделили — кому где быть. Более того, сейчас известно, что американцы легко могли опередить нас и первыми подойти к Берлину. Но, прикинув возможные потери, отказались от штурма гитлеровской столицы — они солдат берегли. А наши полководцы — нигде и никогда. Киев — к 7 ноября! Берлин — к 1 мая!
Общее окружение Берлина не предусматривалось. По первоначальному плану Ставки его должны были взять лобовым ударом войска 1-го Белорусского фронта. Поэтому Сталин снял с командования фронтом Рокоссовского и назначил Жукова. Впоследствии Рокоссовский рассказывал, что в телефонном разговоре спросил Сталина: «За что такая обида?» И в ответ услышал: «Это не обида — тут вопрос политический». Видимо, Сталин посчитал — нельзя, чтобы человек с польской фамилией брал Берлин! Рокоссовского отправили на 2-й Белорусский, освобождать от фашистов север Германии. С юга наступал 1-й Украинский фронт под командованием Конева. И только в случае «задержки наступления 1-го Белорусского фронта 1-му Украинскому фронту быть готовым нанести удар танковыми армиями с юга на Берлин», — предписывал Сталин.
По ходу сражения, когда войска Жукова застряли на Зееловских высотах, а войска Конева прорвали фронт и пошли на Берлин с юга, а с севера надвинулся Рокоссовский — создалось окружение. Которое все равно закончилось не осадой, а штурмом.
Самые тяжелые потери были на подступах к Берлину, в первые же часы наступления — на Зееловских высотах. Они протянулись на двадцать километров вдоль старого русла реки Одер, высота — 40–50 метров над долиной Одера, крутизна склонов — 30–40 градусов. Там был создан главный узел гитлеровской обороны. Сплошные траншеи, дзоты, пулеметные площадки, окопы для артиллерии, противотанковые и противопехотные заграждения. На протяжении двадцати километров перед высотами был вырыт противотанковый ров глубиной до трех метров и шириной до трех с половиной метров.
Но чтобы дойти до высот, надо было еще преодолеть открытую болотистую долину Одера. Все дороги и подходы там простреливались многослойным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем.
И на эту твердыню наши солдаты пошли лоб в лоб. Само по себе наступление на высоты вызывает непомерное удивление. Знаменитая артподготовка — на один километр фронта 280 стволов — длилась 30 минут. Всего 30 минут! Почему не два часа или три? Чтобы огнем и железом подавить, а не костями и мясом солдат! Такое ощущение, будто Жуков очень торопился, даже минуты экономил, чтобы поскорее прорваться через Зеелов и выйти на Берлин.
По плану Ставки Зееловские высоты предписывалось взять ударами общевойсковых армий, а две танковые армии, Катукова и Богданова, пустить в обход с севера и северо-востока. Но Жуков изменил план Ставки. Он пишет в мемуарах, что Сталин с ним согласился, сказал: «Действуйте, как считаете нужным, вам на месте виднее». Жуков поставил танки Катукова за пехотой Чуйкова. Планировал прорвать оборону пехотной атакой, а затем ввести в «чистый прорыв» две танковые армии — прямо на Берлин! Но первая же волна пехоты утонула в крови и огне. Вторая — тоже.
Чуйков, командующий 8-й гвардейской армией, велел подтянуть поближе артиллерию, чтобы поддержать огнем атакующие порядки пехоты. Когда пошли тягачи и потянули пушки, Жуков приказал двинуть танки. Чуйков в мемуарах пишет очень осторожно: «Видимо (?! — С. Б.), желая усилить темп наступления и ускорить прорыв обороны противника на Зееловских высотах, командующий фронтом принял решение ввести в сражение в полосе нашей армии 1-ю гвардейскую танковую армию М. Е. Катукова и 11-й отдельный танковый корпус И. И. Ющука… Когда танковые соединения начали проходить боевые порядки 8-й гвардейской армии, на дорогах стало еще теснее, а сойти с них в сторону было невозможно. Танки 1-й гвардейской буквально уперлись в наши тягачи, в результате чего маневр вторых эшелонов дивизий и корпусов оказался скованным… Но нам было не привыкать преодолевать различные трудности…»
