— А кто вдохновлял меня, как ты думаешь? — У меня на глаза навернулись слезы.

— Нет, только не заливай мои новенькие простыни. Погоди-ка. У меня есть для тебя подарок.

Мы всегда обменивались подарками в сочельник, где-то около трех утра — после того как соберем последний велосипед, или игрушечный паровозик, или еще какую-нибудь ужасную игрушку.

— Чур, я первый, — сказал я, вытаскивая из сумки коробку в яркой оберточной бумаге. — Давай я тебе помогу?

Я разорвал упаковку и показал Мэйв переносной DVD-проигрыватель и стопку дисков, которые подобрал специально для нее. Черно-белый «нуар», любимые фильмы Мэйв.

— Это чтобы ты не смотрела этот чертов ящик. Гляди, «Двойная страховка». Хочешь, протащу сюда «атомные крылышки»? Устроимся, как в старые добрые времена.

— Ты мой сказочный злодей, — сказала Мэйв. — А теперь моя очередь.

Она вытащила из-под подушки коробочку из черного бархата и подала мне. Я открыл коробочку — в ней была серьга. Простое золотое колечко. Я носил такую в конце восьмидесятых, в эпоху группы «Ганз-эн-Роузес», когда мы с будущей женой только встретились.

Я засмеялся. Потом мы оба от души расхохотались — это было так чудесно.

— Надень, надень! — кричала Мэйв сквозь приступы хохота.

Я продел серьгу в пустующую дырочку в левой мочке. Удивительно, но спустя двадцать лет она легко вошла.

— Ну, как я выгляжу? Полный отпад?

— Ты похож на хорошо одетого пирата, — сказала жена, вытирая редкую счастливую слезинку.

— Ар-р-р, подруга, — зарычал я, утыкаясь носом ей в шею.

Внезапно она замерла и напряглась. Я поднялся и вздрогнул, увидев ее отсутствующий взгляд. Дыхание сбилось, как будто она быстро делала гипервентиляцию. Я давил кнопку вызова медсестры, не переставая.

— Я пролила родниковую воду, мама, — внезапно сказала Мэйв с ирландским акцентом, от которого пыталась избавиться всю жизнь. — Ягнята все в канаве, все.

Что это? О Боже, Мэйв, нет! Только не сегодня, не сейчас, никогда!

В палату вбежала Салли Хитченс, старшая медсестра. Она посветила Мэйв в глаза фонариком и проверила капельницу с обезболивающим.

— Сегодня утром доктор повысил дозу, — сказала Салли, а потом положила руку на лоб Мэйв, и та закрыла глаза. — Нам нужно понаблюдать за ней, пока она не привыкнет к лекарству. Майк, можно тебя на минуту?

Я поцеловал жену в лоб и вышел вслед за Салли в коридор. Медсестра посмотрела мне прямо в глаза. Плохой знак. Я сразу вспомнил о пугающих переменах в палате жены. Свежие простыни. Свежие цветы. Они к чему-то готовились.

Нет. Я не готов.

— Майк, мы уже близко к концу, — сказала она. — Мне жаль. Мне очень жаль.

— Сколько? — спросил я, посмотрев сначала на ковер в коридоре, потом опять на Салли.

— Неделя, — мягко ответила медсестра. — Но скорее всего меньше.

— Неделя?! — Я вел себя как капризный ребенок, даже сам это почувствовал. Она была не виновата. Эта женщина была ангелом сострадания.

— Ты должен приготовиться, хотя это и невозможно, — сказала Салли. — Ты прочитал книгу, которую я тебе дала?

В свое время она дала мне знаменитую книгу Элизабет Кюблер-Росс «О смерти и умирании». В ней описывались чувства умирающего: отрицание, гнев, торги, депрессия, принятие.

— Кажется, я остановился на этапе гнева, — сказал я.

— Придется двигаться дальше, Майк, — ответила она с легким раздражением. — Я тебе кое-что скажу. У меня здесь было несколько случаев, которые, стыдно признаться, почти не тронули меня. Ваш случай — совсем другой. Мэйв необходимо, чтобы ты был сильным. Пора смириться. И кстати, Майк… Классная сережка!

Я закрыл глаза и почувствовал, как от гнева и стыда кровь ударила в голову. Меня волнами пронзала бесконечная, невероятно сильная боль — казалось, она способна пробить грудь, как пушечное ядро, и остановить мир, оборвать жизнь во всей Вселенной.

Но это чувство прошло, как только в одной из соседних палат включили телевизор.

Нет, сегодня мир не остановится, подумал я, открывая воспаленные глаза и направляясь к лифту.

Выйдя из больницы, я позвонил домой. Трубку взяла Хулия.

— Как мама? — спросила она.

Во время переговоров иногда приходится очень убедительно врать, чтобы вытянуть из собеседника признание. Сейчас я был рад, что у меня есть опыт.

— Она отлично выглядит, Хулия, — ответил я. — Обнимает всех. Тебе передает особый привет. Она гордится тем, как ты заботишься о сестрах. Я, кстати, тоже.

— А ты как, папа?

Это помехи на линии, или в голосе дочери и правда прозвучала настоящая, взрослая забота? Я вспомнил, что Хулия в следующем году переходит в старшие классы. Как так получилось? Моя малышка выросла, а я и не заметил…

— Ты же меня знаешь, Хулия. Если я не крушу все на своем пути, я в порядке.

Хулия рассмеялась. Она всегда брала билеты в первый ряд на мой классический спектакль «Термоядерный папа».

— Помнишь, как мы ехали в Поконос и все ругались? Ты тогда сказал мне: «Закрой глаза и смотри в окно!»

— Как такое можно забыть? — Я тоже засмеялся. — Как там дела в казармах?

— За мной целая очередь, все хотят с тобой поговорить.

Проезжая по холодным улицам, я коротко переговорил со всеми детьми, успев сказать каждому, как мы с мамой их любим. Попросил прощения за то, что не смог побывать на их спектакле. Я и раньше пропускал праздники из-за работы, но впервые рядом с ними не было ни меня, ни Мэйв. Однако дети восприняли это на удивление спокойно. Вот только когда Крисси взяла трубку, я услышал, что она шмыгает носом.

«Опа! Что на этот раз?» — подумал я.

— Что случилось, малыш?

— Папа! — сказала Крисси, всхлипывая. — Хиллари Мартин сказала, что Санта к нам не придет, потому что у нас нет камина. Я хочу, чтобы Санта пришел!

Я с облегчением улыбнулся. К счастью, до этого мы с Мэйв уже слышали подобные страшилки как минимум дважды и нашли решение.

— Ой, Крисси, — сказал я, как будто спохватившись. — Спасибо, что напомнила! В Нью-Йорке мало домов с каминами, и Санта об этом знает. Он посадит сани на крышу нашего дома, слезет по пожарной лестнице и заберется в кухонное окно, чтобы оставить подарки. Малыш, сделай мне одолжение, ладно? Скажи Мэри Кэтрин, чтобы она на ночь открыла окно на кухне. Не забудешь?

— Сейчас скажу, — сказала Крисси восхищенным шепотом.

— Погоди-ка… Крисси, стой! — Я включил служебную рацию. — Ого! Мне только что позвонили с полицейского вертолета. Санта уже подлетает к Нью-Йорку. Скорее беги в кроватку! Ты же знаешь, что бывает, если Санта прилетает, а дети не спят?

— Он пролетает мимо! — крикнула Крисси. — Пока, папочка!

Через несколько секунд эстафету приняла Мэри Кэтрин.

— Мистер Беннетт?

— Привет, Мэри. Где Шеймус? Он уже должен был тебя сменить.

— Он и сменил. Сейчас собрал паству в гостиной и читает «Рождественскую ночь».

В сочельник я всегда читал детям эту сказку, но сейчас почувствовал благодарность, а не грусть. Несмотря на скверный характер, дедушка Шеймус — отличный рассказчик и сделает все, чтобы у детей получилось сказочное Рождество, даже при таких ужасных обстоятельствах. Я подумал, что с детьми все будет в порядке. Их окружают ангелы и святые. Я бы тоже так хотел, но по работе чаще сталкивался с грешниками. Худшими из них.

— Мэри, если хочешь куда-нибудь выбраться, пожалуйста, не стесняйся, — сказал я. — Спасибо, что подхватила всю домашнюю работу. Когда этот дурдом закончится, мы составим нормальный график.

— Я рада, что смогла помочь. У вас прекрасная семья, — ответила Мэри Кэтрин. — Счастливого Рождества, Майк.

Я как раз проезжал мимо увешанного праздничными венками и остролистом отеля «Плаза». На секунду мне остро захотелось, чтобы этот день и правда был счастливым. Но зарево от прожекторов в черном небе над Пятой авеню развеяло все надежды.