Я пристально вглядывался в стоявшие внизу седаны, все еще пытаясь ответить на главный вопрос: как похитители собираются уйти с острова Манхэттен? Учитывая непредсказуемые и дикие события последних часов, я подозревал, что все закончится кровавой баней.

Через несколько секунд мой желудок подпрыгнул — но не от морской болезни.

— Беннетт! — взорвался в рации голос Уилла Мэтьюса. — Не упусти их! — Свои слова он сопроводил крепкими выражениями.

Авиаторские черные очки и шлемофон практически скрывали лицо пилота, но, присмотревшись, я увидел, что за штурвалом была женщина. Увидев ее самодовольную ухмылку, я понял, что показать сейчас свою слабость — значит, опозориться на всю жизнь.

— Чего ждем? — осведомился я, и машина камнем рухнула вниз.

Мы шли на бреющем полете над кавалькадой черных седанов. Лопасти со свистом рассекали воздух в каких-нибудь шести метрах от гладких стеклянных и резных каменных фасадов по обе стороны авеню. Я с трудом сглотнул слюну. Даже на машине ездить по этим улицам было сущей нервотрепкой.

Из-за сильной непрекращающейся вибрации вертолета казалось, что тронувшиеся с места машины, дрожа, с трудом пробиваются сквозь поток воздуха от винта. Куда, черт возьми, собрались похитители?

Ремень безопасности врезался в грудь — вертолет наклонился и рванул вслед за ними.

Мы шли в хвосте процессии, пролетая мимо фешенебельных магазинов — «Картье», «Гуччи», Трамп-тауэр… Похоже, бандиты решили напоследок взглянуть на витрины любимых магазинов.

Но возле магазина «Тиффани» на углу Пятьдесят седьмой произошло нечто совсем уж странное.

Машины затормозили.

Перерыв на завтрак? Или Джек в качестве финального аккорда еще и ограбит ювелирный магазин? Все возможно. Я наблюдал и ждал, а лопасти винта отбивали такт в унисон с моим пульсом.

Простояв целую минуту, первая машина медленно тронулась с места и свернула налево, направляясь на запад по Пятьдесят седьмой. Когда еще четыре последовали за ней, я подумал, что странная процессия теперь поедет обозревать достопримечательности Вест-Сайда. Но шестая машина внезапно свернула на восток. Остальные поехали за ней.

Я отчитался об этом по рации.

«Ист-Сайд, Вест-Сайд… они сейчас разъедутся по всему городу», — подумал я, глядя, как седаны удаляются друг от друга.

Может быть, в одной группе бандиты, а в другой — заложники? С высоты все равно было не узнать.

— Можешь определить, кто в этих машинах? — тоскливо спросил Уилл Мэтьюс.

Я присмотрелся к двум вереницам, пытаясь хоть что-то выяснить, но запах дизельного топлива, головокружение и тряска здорово мешали сосредоточиться. Я сдался.

Если у меня и была какая-то зацепка, отсюда я ее не увидел.

— Никаких различий не вижу, — наконец ответил я.

— Куда сворачивать? — раздраженно спросила пилот. Вертолет завис над пересечением с Пятьдесят седьмой.

— На запад, — решил я. — Давай налево.

«В конце концов, если я ошибся и меня уволят, то оттуда на метро ближе до дома». По правую руку от нас пронесся «Бергдорф».

Свернув на восток по Пятьдесят седьмой и выровняв руль седана, Юджина Хамфри втянула воздух сквозь сжатые зубы. В тесной машине было жарко — пот лил в три ручья. От маски, которую на нее напялили, шел скотский запах; все это раздражало и отвлекало от дороги, но последнее, что ей было нужно, — потерять управление.

У обочины дороги она заметила двух полицейских. Они просто стояли у входа в художественную галерею на северной стороне улицы и во все глаза смотрели на проезжающие седаны.

Никто из них и пальцем не пошевелил! Неужели такое возможно?

Она была напугана и измотана до крайности, но сейчас не время раскисать. Она не позволит себе сломаться.

Когда последний раз она сама садилась за руль? Десять лет назад? Она вспомнила, как купила красный «мустанг» сразу после переезда из Уилинга — города в Западной Виргинии, неподалеку от Лос-Анджелеса. С тех пор началось ее стремительное путешествие.

Значит, вот как оно должно закончиться? В Рождество, в окружении дегенератов-преступников, три дня без душа? После всего, что она сделала. Тяжелая работа, расчеты на годы вперед, подъем на вершину из ниоткуда… Она не только сделала то, чего общество никогда не ожидало от человека ее происхождения. Она установила новые стандарты потенциала человеческой натуры. В этом мире она была воплощением доброй, могущественной силы.

Но в конце концов, она прожила полную жизнь. Сделала почти все, что от нее зависело.

Юджина ахнула — бандит, сидевший рядом с ней, грубо ткнул ее под ребра стволом обреза.

— Газуй! — крикнул он.

Женщина почувствовала, как отчаяние разлетелось в клочья, уступив место адреналину.

«Газовать? Но проблемо, сейчас я тебе устрою».

Она вдавила педаль в пол, и восьмицилиндровый двигатель взвыл. Здания и витрины по обе стороны улицы слились в сплошной поток. Налетев на кочку на Парк-авеню, седан высоко подпрыгнул.

— Вот так, мать! Жми! — прорычал бандит, когда машина приземлилась, высекая искры из асфальта.

Машина неслась по направлению к Лексингтону. Юджина мельком заметила, как на тротуаре блеснул стальной баллон с азотом, принадлежавший телефонной компании. Она прикинула, что будет, если врезаться в него на полном ходу.

Казалось, что Нью-Йорк — и весь мир вместе с ним — с неумолимой силой летит на неподвижную машину на скорости межпространственного прыжка.

Вереница седанов медленно ползла на запад по Пятьдесят седьмой. В просветах между небоскребами на Седьмой авеню я заметил еще несколько вертолетов. Такого внимания к медленно едущей горстке машин не было со времен белого «Бронко» О. Дж. Симпсона.

У выхода из метро на Шестой авеню машины притормозили, и я насторожился. Не хватало еще, чтобы они нырнули в подземный лабиринт нью-йоркского метро.

Но потом машины проехали перекресток и набрали прежнюю парадную скорость.

Зачем они медлят, почему ничего не происходит?

Кажется, бандиты прочитали мои мысли, потому что через минуту, поравнявшись с «Хард-рок кафе», машины взвизгнули шинами по асфальту, двигатели взвыли, и процессия начала стремительно удаляться.

Копы, перекрывшие выезды с Бродвея, глазели на летящие седаны, как зрители гонок «Наскар».

Казалось, что на подъезде к Восьмой бандиты решили устроить на улицах города дрэг-рейсинг. Вылетев на перекресток с Девятой, они замахнулись на рекорд наземной скорости. Вой турбины вертолета стал выше на несколько тонов — пилот пыталась не отстать от гонки.

Внезапная спешка показалась мне, мягко говоря, необычной — учитывая, что бандиты во весь опор гнали к тупику. Им осталось проехать около двух кварталов.

А потом?

Я почувствовал, что бледнею: седаны с ревом устремились под уклон, направляясь прямо к Гудзону.

Может быть, они таранят баррикады? Я не знал, но был твердо уверен: через несколько секунд произойдет страшная авария. А я ничего не мог сделать, только наблюдать представление с первого ряда балкона.

Когда седан провалился в выбоину королевских размеров, связанный по рукам и ногам и крепко пристегнутый к переднему сиденью рокер Чарли Конлан почувствовал, что рана на подбородке снова разошлась.

Машина неслась по городу с бешеной скоростью. Ну вот и все. Вот какой она будет, смерть легенды.

Слушая рев мотора, Конлан внезапно разозлился на скота, сидевшего рядом, а потом и на себя. До тех пор пока он дышит, он может сопротивляться, драться за свою жизнь! Правда, руки и ноги ему связали клейкой лентой. Что же делать?

Он покосился на бандита, сидевшего за рулем. Тот снял капюшон, но маска все еще была на нем.

Прикинув шансы, Конлан мысленно кивнул. «Может быть, меня убьют — но я не собираюсь погибать, стоя на коленях перед этими ублюдками».