Таманская красная армия в походе.

-JfWSO

2tдостовтъреше.

%, doxafanme воинской §o£tecma tt егпмгьм-каго мвуз/t.ectnda <^л dtuaCb и гвскесеккосль dea>t^iu-м/ь/екьггсь ;jb/ityca/xb и мгеигемвй d-ь n^itfoueb ОуЗусак-чоу/ь. М^ге^ья^итеяес Сего, ‘

cne.ftb 9MOIOA

<Й^7фажл&г€> тЬШО'М /MgmJdbP fuaUAXi, eTfaJZy

■/fota!a/i0 мастея/еуее ye^ccmoiffb/teKte ua itftado \ гнемся _Jr Зинина (Зининым neftdaen Ofa/dee/tc/cuee ^\~мох0$а /-el степени, г mo *к>у*висс,к> с л п/еемомсе-

мсг.иь пащенком петауур/ tj

’W**"

odtb/гяю.

fl/et,

РФ&Ш /Я&гор*.

@CHo6anit.- гг/)Ш;(1Э, &ос^ю&мч€С*ий ■>• *у}р 4S>4,

Дежурный Генераль

Штаба Главнокомандующие» вооруженными силами на

[енсралг-

На-юлшикг, Наградного Отдгьлетя,

Полковникг

[«« , / Pjn.jPocau^ 1-у' v/Ли

енсралг-Maiope /J^

Удостоверение казака-добровольца, участника I-го Кубанского похода.

Генерального штаба подполковник В. Г. Науменко. Западный фронт, 1917 г.

Генерал-лейтенант Н. Г. Бабиев. 1920 г.

Командир Кубанского корпуса генерал-лейтенант М. А. Фостиков, о. Лемнос, 1920 г.Жетон Корниловского конного полка.

p *Si -£ <N Ov CQ ^3 5 §IdI оq £§■5I-а осз

^ § ® 2 8 I у S 3 2 О- i

sc

§

о *а <\> о •2 аз а <->

2 «

чЗ v

^ Р

£ I

,

Корниловский дивизион. Слева: начальник Кубанской казачьей дивизии генерал-майор В. Э. Зборовский, Войсковой атаман генерал-майор В. Г. Науменко. Сербия, 1924 г.

Слева направо: генерал-майор В. К. Венков, генерал-лейтенант М. А. Фостиков, генерал-майор Д. В. Ротиков, генерал-майор Т. И. Остроухое, шестой - полковник Головко. На погребении генерала Врангеля, Белград, 6 октября 1929 г.

if

«Укол пикой». Полковник Елисеев на джигитовке. Франция. 1925 г.

«Увоз раненого». Джигитовка, Франция. 1925 г.

Лезгинка в исполнении джигитов-бабиевцев. Франция, 1925 г.

-

Генералы А. Г. Шку>ро и М. А. Фостиков с казаками на войсковом празднике. Белград, 1936 г.

На переднем тане: генерал-майор О. И. Лебедев (слева) и Генерального штаба генерал-майор В. Г. Науменко. Нью-Йорк. 1955 г.

Интервалы между полками шагов тридцать. Такой строй конницы для атаки пехоты казался странным, но очень мощным, и для ночной атаки — правильным. И в ночной тишине, в ночной мгле вся эта конная масса свыше 1500 всадников, не считая пулеметных команд на тачанках, построенных позади своих полков, двигаясь как таран, сокрушит, сломит и растопчет все на своем пути.

Полковник Топорков, бывший подхорунжий, на поле брани оказался более практичным, чем все мы, кадровые офицеры.

Далеко до рассвета 8 октября, равняясь по головному 1-му Запорожскому полку — тихо, шагом, — полки двинулись вперед. Сам Топорков был в интервале между запорожцами и корниловцами, как всегда, имея при себе только адъютанта и ординарцев от полков.

У меня было острое чувство — смесь приятной радости и то .чувство некоторой боязни перед боем, когда знаешь, что кто-то сейчас будет убит и, может быть — ты сам... В том, что мы сомнем красных, сомнений не было. Такая компактная конная масса нс может повернуть назад. Топорковым было приказано: «на огонь красных.— ответить общей атакой, перейдя сразу же в намет — кучно, не разрываясь».

Мы, корниловцы, хотя и не знали полковника Топоркова, но слышали от запорожцев, что он «НЕ поворачивает назад», как и «НЕ позволит это и другим». Это давало нам уверенность в успехе, а его мощная квадратная фигура в черкеске, его никогда не улыбающееся лицо и короткие отрывочные распоряжения — говорили нам, что «отступления НЕ будет».

Потом я часто наблюдал его в боях и думал: вот таков, видимо, был и знаменитый Аттила, только еще более мрачный и, как настоящий монгол, с более яркой внешностью. И парадоксально: сравнивая их, думалось, что — там, где пройдут сомкнутым строем эти три доблестных кубанских конных полка, — трава, конечно, расти будет, но красных мы, безусловно, сломим и раздавим.

Полки тихо двинулись. Под ногами коней «стерня», скошенное поле. Земля мягкая. Копыта коней ступают на нес, словно на резину — мягко, тихо, уверенно. Идем с обнаженными шашками, готовые в любую секунду мгновенно бросится вперед. Но — все тихо кругом. Вот уже и те вчерашние позиции-бугры, с которых красные расстреливали наши сотни, а красные огня не открывают. Полки еще ближе, ближе к ним и — заняли их — мелкие окопы по пояс, которые оказались пусты. Внизу, в долине реки Урупа, во мраке ночи — мелкими тусклыми огоньками обозначалась станица Урупская. Слышен был неистовый лай собак. Полки спустились вниз и без боя заняли ее. И только сотни разошлись по дворам, в полной готовности к тревоге — как во многих местах послышались горестные женские завывания: это плакали казачки по своим мужьям, уведенным красными.

За Урупом —- видны были огоньки красных. Весь тот высокий берег отдавал тревогой. По многочисленным огням в домах и по общему гомону в станице Урупской — красные определили, что в нее вошли «белые», и немедленно же открыли огонь из винтовок, хорошо достигавший дворов. Полки же им не отвечали, как и не боялись их.

Уход подъесаула Безладнова

В это же утро 8 октября Корниловский полк был переброшен в станицу Безскорбную, которая была занята накануне екатеринодарцами, линейцами и черкесами. Там и генерал Врангель со своим штабом.

О занятии этих станиц он пишет в своем труде так: «к вечеру наши части достигли реки Урупа, но обе переправы у станиц Урупской и Безскорбной все еще были в руках противника. Последний вел за них упорный бой. В течение последующих дней обе станицы несколько раз переходили из рук в руки. Наконец, 7 октября, под ударами полковника Муравьева пала станица Безскорбная, а в ночь на следующий день полковник Топорков выбил противника из станицы Урупской и занял последнюю. Дивизия заняла двумя полками станицу Урупскую и четырьмя — Безскорбную. Красные отошли на правый берег Урупа, где и закрепились на командующих высотах» (стр. 83).

Надо сказать, что никаких «переправ» через реку Уруп не было. Мелководная речка, к осени она совсем пересохла и была проходима вброд во всех местах.