Тетка жадно слушала, поддакивая племяннику и стараясь разглядеть на лице мужа хоть какое-то проявление ненависти. Но старик был невозмутим.

— Дело прошлое, вспоминать нечего… — прервал он Ли Чжи-сяна.

Было ясно, — старик не хотел продолжать разговор. Он слез с кана и принялся собирать инструменты для починки крыши. Ли Чжи-сян тоже поднялся.

Провожая племянника, старуха тихонько шепнула ему, что к вечеру навестит Дун Гуй-хуа, а ему посоветовала поменьше слушать ее мужа: уж очень старик упрям.

Старики в Теплых Водах помнили Хоу Чжун-цюаня жизнерадостным и бойким юношей. Семье его в те времена жилось неплохо. У них было около двадцати му земли и фанза в три комнаты под черепичной крышей. Два года проучился он в частной школе, знал много иероглифов, читал песенники, драмы, увлекался повестями о героических подвигах, о преданности и верности, о самоотверженных женщинах. Прочитанное он пересказывал молодежи, всегда льнувшей к нему. Он хорошо пел и играл на сцене. В деревне Хоу Чжун-цюаня любили, и под Новый год[28] у него не было отбою от приглашений. Женился он на первой красавице в деревне. Ребенок у них родился беленький и пухленький, и родители не могли нарадоваться на него.

Но в том же году случился недород. Семья Хоу Чжун-цюаня заняла три даня зерна у своего родственника, помещика Хоу Дин-чэна, и продержалась трудное время, но на следующий год не смогла вернуть даже процентов. Хоу Дин-чэн, воспользовавшись тяжелым положением семьи, попросил жену Хоу Чжун-цюаня помочь ему по хозяйству. Отказать ему в таком небольшом одолжении в семье сочли неудобным, тем более, что они были в родстве. Но жена оказалась податливой, как вода, и ненадежной, как пух ивы. Она сошлась с сыном Хоу Дин-чэна, Хоу Дянь-гуем. Хоу Чжун-цюань привел жену домой, избил ее и решил развестись с ней, но ночью она бросилась в колодец. Хоу Дянь-гуй со злости уговорил родителей покойной подать в суд на Хоу Чжун-цюаня, и тому пришлось просидеть два месяца в тюрьме да отдать еще шесть му земли. Отец его с горя заболел и под Новый год умер. В доме не оказалось денег даже на гроб. Мать требовала, чтобы Хоу Чжун-цюань снова занял у Хоу Дин-чэна, но сын ее не послушался. Весь Новый год прошел в спорах. Мать, наконец, сама заняла десять связок медяков[29] и похоронила мужа, Хоу Чжун-цюань бежал из дому, спасаясь от безысходной тоски. Он нанялся в погонщики верблюдов и круглый год проводил в песчаных степях.

Сначала он мечтал о новой жизни, о том, как вернется домой с деньгами, о богатстве. Но прошло долгих пять лет. Все так же плыли по небу белые облака, так же тянулись бесконечные пески, луна наливалась и снова оскудевала, прилетали и улетали гуси. Синяя куртка Хоу Чжун-цюаня порвалась, у старого тулупа отвалились рукава, а из дому пришло письмо, что мать при смерти и ждет только сына, чтобы спокойно умереть.

Волей-неволей пришлось вернуться в деревню. В их доме уже жили другие, а мать переселилась в сложенную из глины фанзу позади разрушенного храма. Его пухлый беленький сынок превратился в худую черную обезьянку. Дождавшись сына, мать от радости начала поправляться, но когда она встала, свалился он сам. Мать ухаживала за ним, приносила жертвы богам, бегала к гадалкам и даже позвала доктора. Никто не знал, откуда она брала деньги, но когда сын выздоровел, оказалось, что вся их земля перешла к семье того же дяди Хоу Дин-чэна. Теперь Хоу Чжун-цюань уже не мог уйти: пришлось остаться и батрачить, чтобы прокормить семью.

К тому времени дядя Хоу Дин-чэн и сын его Хоу Дянь-гуй уже умерли. Хозяином стал второй сын — Хоу Дянь-куй. Этот сам пришел к Хоу Чжун-цюаню:

— Мы с тобой все-таки родственники. Забудем о том, что сделал мой брат, пусть его душа снова возродится человеком[30]. Твой долг покрыт. Твоя земля теперь в моих руках. Конечно, судьба твоя несчастная, но тебе приходится кормить сына и мать. Арендуй у меня твою прежнюю землю, будешь отдавать зерном по своему усмотрению.

Хоу Чжун-цюань склонил голову, молча принял предложение и переехал в полуразрушенный домик в две комнатки, который ему безвозмездно предоставил Хоу Дянь-куй.

С тех пор Хоу Чжун-цюань уже не пел песен, не рассказывал историй. Много лет он избегал односельчан, отдавая все свои силы земле: он искал забвения в труде. Нередко приходилось ему помогать в хозяйстве Хоу Дянь-кую, он никогда не отказывался от бесконечной мелкой работы, делая все, что только мог. Мать его тоже частенько помогала у помещика на кухне или шила на него. Осенью в руки Хоу Дянь-куя переходило отборное зерно, семье оставались лишь солома да мякина. Зато Хоу Дянь-куй закрывал глаза, если Хоу Чжун-цюань должал за аренду, и время от времени дарил ему старую одежду, опутывая его своими благодеяниями.

Набожный Хоу Дянь-куй часто упрекал Хоу Чжун-цюаня в маловерии. За Хоу Чжун-цюанем не забывали послать, если в доме Дянь-куя появлялся сказитель, передававший содержание божественных книг. Порой эти сказания приносили бедняку какое-то утешение, но чаще всего он роптал на Небо за несправедливость к нему. И Небо еще раз точно покарало его за строптивость: умер от оспы его сын. Тогда Хоу Чжун-цюань потерял последний интерес к жизни, перестал замечать окружающих. И только когда матери удалось найти ему невесту, он вернулся к людям.

Его вторая жена была некрасива и неразговорчива. Он был к ней равнодушен. Но своей добротой и трудолюбием эта женщина из бедной семьи сумела внести в дом спокойствие. У него родился второй сын. Постепенно он перестал избегать людей, а иногда даже вспоминал свои сказки. Но теперь он рассказывал уже не о полководце Яне[31] и не о том, как Су У[32] пас баранов, а о том, что слышал от сказителей, посещавших Хоу Дянь-куя, полные суеверия проповеди о возмездии, о предопределении. Он убеждал делать добро, покоряться судьбе и прощать людям жестокое обращение. Все свои несчастья он объяснял изначальным предопределением судьбы. Он покорился ей и искупал теперь свои грехи во имя лучшей жизни в будущем. Так прошли долгие годы. В его семье все работали и только-только не умирали с голоду.

Теперь это был добродушный, хотя и чудаковатый старик. Кровопийце Хоу Дянь-кую он отдавал не только свой труд, он стал его пленником всей душой и всеми своими чувствами.

Когда этой весной деревня принялась за Хоу Дянь-куя, Хоу Чжун-цюаня звали рассчитаться с помещиком. Но он отказался: он и так задолжал помещику, и если теперь возьмет у него что-нибудь, ему придется в будущей жизни отрабатывать свои долги, переродившись в вола или коня. Вот почему он вернул помещику даже те полтора му, которые выделил ему Крестьянский союз. Его взгляды ничуть не изменились и теперь. Восьмая армия, конечно, сулит много хорошего, но все, что он читал и слышал, убеждало его в одном: не бывать беднякам хозяевами! Вот Чжу Хун-у[33] вышел из бедняков. Не во имя ли бедноты поднял он знамя восстания? Но стоило ему сделаться императором, и скоро все переменилось: он думал только о собственной выгоде, а народ, как всегда, остался ни при чем. Деревенская молодежь шумит вместе с Восьмой армией, думает не о будущем, а лишь о сегодняшнем дне. Ему остается только болеть за нее душой и обливаться холодным по́том при мысли о каре, которая ее ожидает. Своему сыну он не разрешал дружить со сверстниками и по всем деревенским делам выступал сам, чтобы оградить сына от лиха. Ему, шестидесятилетнему старику, который за всю жизнь не сделал ничего дурного, уже неважно, как кончится его жизнь, думал он. Случись беда, он не побоится предстать перед властителем ада Янем. Свои мысли он не высказывал вслух и только посмеивался да теребил свою бородку, и когда другие восхваляли при нем Восьмую армию, понимал, что ему одному не остановить разбушевавшейся стихии, но он не мог предвидеть, что поток, прорвавший все плотины, захватит его семью и его самого.