А пока медленно разоблачаемся. Снимаем нижнюю юбку. Затем еще одну! Так, Кьяра, поторопись, у твоего питомца заканчивается терпение. Видишь, желваки на скулах заходили, да и балдахин он уже буквально на ленты нарезал.
Обнаженная, я откинулась на подушки, вдохнула воздуха для храбрости, лучше бы хлебнуть чего покрепче, вот винцо, к примеру, за ужином было отменное… но… Позвала, тихо:
— Иди сюда! Только медленно! Ты большой, а я — маленькая!
Ласково поглаживая Рихарда по волосам, по плечам, рукам, все‑таки внешне он больше Рихард, подумаешь золотистый, чешуйчатый, почти весь, да когтистый, я терпеливо ждала, пока меня всю обнюхают. Особенно в районе шеи. И облизнут. Там же. И… куснут? Как, опять?!
— Не кусайся! Я ни куда не убегаю! — в ответ только рыкнули. Грозно так! Ну, что‑то вроде 'Не мешай'. Я скоро и сама 'рычать' начну. Так и будем общаться.
Опять куснул. Теперь за грудь! Ну, всё! Извернувшись, я тоже укусила. В район предплечья. До крови, похоже. По крайней мере, во рту остался какой‑то металлический привкус. И сплюнуть как‑то неудобно. Ой, кажется, я ему чешуйку оторвала. Глаза пока открывать не буду. Страшно, не страшно, но не надо этого делать. И голова что‑то кружиться. Пьянею?! Только от чего?!
Зверь взвыл, затем меня резко прижали к мужской груди, и стиснули. Аж, кости затрещали.
Приоткрыла один глаз. Потом второй. И увидела сияющую улыбкой морду напротив себя.
Он что, рад, что я его укусила?! Так, Кьяра, держи крышу, иначе её скоро снесет! Держи крепко! Твоему Зверьку нравятся игры. Жесткие.
— Прости! Я не хотела, — и нежно так целую предплечье. В ответ меня поцеловали в синяк на груди. Отлично. Он — обучаем. Я целую еще раз. В подбородок. Меня в щеку. Если дело так и дальше пойдет, мы всю ночь перецеловываться будем, а к утру, глядишь, и Рихард вернется. В смысле, в сознание придет. Н — да, со сроками я просчиталась: вон его лапки уже мои ножки гладят. Недвусмысленно так. Еще бы не царапали!
— Нежно! Хорошо?! — понял — не понял, но движения стали медленнее и когтями уже не цепляет. — Не торопись!
Через какое‑то время весьма милых поглаживаний и полизываний, окончательно уверившись, что на части меня не разорвут, я откинулась на подушки и отдалась на милость Зверя. Ну, а как еще об этом сказать?!
Дальше всё конечно было похоже на то, как с Рихардом… Но только 'похоже', потому что несколько по — другому. Вроде как это Рихард был, а вроде, как и не он. Но тоже, весьма хорошо. Чувств я не лишилась, но 'звезды' свои поймала.
Всё прошло быстрее, но даже это меня порадовало. Хороший он, Зверь мой! А если бы еще не стискивал меня в своих объятиях, так и молодцом назвала бы.
И волосы мои на руку наматывать не надо! И в ухо тяжело дышать тоже!
— Не убегу я! Всё хорошо! — повторяла я, поглаживая по волосам, а иногда и по чешуйчатой местами спине, своего странного мага. — Всё просто замечательно!
Он улыбался, а иногда и порыкивал, когда я, устраиваясь поудобнее, возиться начинала. Засыпая, я увидела, как в зрачках его закрывающихся глаз золото начало уступать место синеве.
Глава 23. О том, что женщин не понять, во всяком случае — мужчинам
Рихард.
Проснулся как от толчка. В один миг понял, что кого‑то близкого и такого родного со мною рядом нет. От того и очнулся, вздрогнув всем телом. Светает.
Спальня не моя. С местом пребывания определился сразу, хоть и спросонья: у Кьяры. Самой хозяйки комнаты рядом нет. Вздохнул с облегчением. Всё‑таки чувство самосохранения ей не чуждо.
— Да…боги береженных берегут! — голос мой и великана напугал бы, хриплый и низкий. Видно сорвал вчера. Поговорили мы с моей девочкой хорошо, на повышенных тонах, думаю, в соседнем королевстве нас слышали.
Потянувшись всем телом, которое весьма затекло и ныло, я встал и направился в ванную. Однако не дошел — предчувствие случившейся беды заставило меня обернуться и еще раз взглянуть на постель. На белых простынях, исполосованных явно когтями зверя, бурые пятна крови. Крови, которой там не должно быть. Как не должна быть сломана спинка кровати и изодран балдахин. Как и следов ночи, проведенной не в одиночестве, а с женщиной. Тяжелый аромат плотской любви я обонял даже в человеческом теле. Смятая постель еще хранила тепло её тела.
— Кьяра… — голос сел окончательно — комариный писк и то сильнее, — Где же ты?!
Поисковое заклинание сорвалось с моих губ быстрее, чем я подумал о нем. В моей голове истерично билась одна единственная мысль — а здесь ли еще та, которой я обещал… кому клялся, что она никогда более не встретит Зверя?!
Мгновения ожидания показались мне годами, сплетенными в столетия.
Здесь. И сердце снова застучало в моей груди.
Площадка Западной башни. Замок Сумрак.
Она такая хрупкая. И так легко одета. Утро. Холодный горный воздух обжигает легкие. А она стоит и зябко кутается в легкую шаль, наброшенную на обнаженные плечи. Ветер запутался в её волосах — треплет их, вырваться хочет. Не вырвешься, мой друг, я знаю. Мне ли ни знать.
— Кьяра… — вздрагивает и оборачивается. Щеки бледные, будто снегом припорошены, а глаза сверкают, словно звезды в ночи. — Кьяра… не стоит здесь стоять. Человеческий организм подвержен многим болезням. Не думаю, что ты отличаешься от своих сородичей, и вообще, тебе болеть сейчас…
— И это всё?! Это всё, что ты можешь мне сказать…ммм… после того, как со мною спал?! — её голос дрожит, будто сдерживаемые эмоции вот — вот да и вырвутся на свободу. И пусть, мне так будет легче.
— Я… И с чего мне начать?! — да, я смущен. Великий маг и воин, герцог Даремский, не знает, как и что сказать женщине, которая чудом осталась жива и которая в полной мере имеет право вообще не говорить ни слова в ответ.
— Рихард, начни с начала! Как насчет 'Доброе утро, дорогая'?! — легкое колыхание воздуха и я чувствую, как меня обнимают. Прижимаются всем телом. Как её руки пробираются мне под плащ…
— Доброе утро, моя девочка! До… — я целую её макушку, вдыхая знакомый запах леса.
…её руки, её проворные пальчики и ладошки ныряют мне под рубаху, чтобы прикоснуться к моей спине и…
— Боги! Что за… Ты, что в леднике была?!
… обжечь меня холодом, словно клинком.
— Да — а-а, тепло — о-о — о! А ты не дергайся, сам же хотел, чтобы я не болела! Вот теперь стой и терпи!
— А на спину‑то зачем?! Я бы магией мог согреть!
— Мстю!
— За что?! — искренне возмущен.
— За то, что не пожелал мне доброго утра!
— Так я пожелал!
— Не сразу!
— Да какая разница?!
— Большая!
— И поэтому?!
— Да… и еще руки замерзли. А ты теплый! Ты такой теплый… — самая удивительная женщина на свете потерлась о мою грудь носом и снова прижалась щекой. Теперь уже другой.
— Тогда ладно… грейся уже!
— Хорошо — о-о…
— Боги! Только руки не передвигай! Не передвигай!
— Ладно, неженка, не буду! — и её чуть потеплевшие ладони спустились к моей пояснице. Ну, и кто поймет этих женщин?!
— Кьяра, почему ты не ушла?!
— Ушла.
— Я имею ввиду вчера! — она же прекрасно меня поняла, неугомонная.
— Не захотела…
Так, стоит еще раз переспросить.
— Что?! — а говорят, магов на этом свете уже ничто не удивит. Врут.
— Не захотела.
— Почему?! Ведь ты же знала, чем всё может обернуться?! Ты понимаешь, что?! Что ты могла…
— Рихард, перестань меня трясти! Мне греться неудобно! — только сейчас заметил, что обхватив её плечи, приподнял Кьяру и тряс. Молча обнял. Стараюсь успокоится, но не могу. Её руки снова на моей спине. Гладят. И пусть что всё еще ледяные, главное, что прикасаются.
— Девочка моя, ты же знаешь, что я боюсь за тебя.
— И напрасно! Со мной всё в порядке. И даже более чем! — улыбается мне, моя малышка, и даже не понимает, что была на волосок от смерти.
— Кьяра, в том состоянии… полутрансформации… я не помню себя, а значит, не могу контролировать. Пойми, зверь, что берет власть надо мной, дикий и неуправляемый. Он опасен.
