— Я люблю вас, Жанна, — сказал я. И раскусил маленький белый диск.

Во рту стало солоно. Голова закружилась.

— Что вы несете? — возмутилась Жанна. Заглушила турбину шлюпки, обесточила пульт.

— Это… тест… — пробормотал я. — Если бы времени было больше… я постарался бы обойтись без таблеток… но времени всегда не хватает…

— Дурак вы, экзекьютор, — пробормотала Жанна. — Дурак и напыщенный осел.

Она выпрыгнула на бетон посадочной площадки, хлопнула дверцей кабины, пошла к ангару. Я был уверен, что сейчас она кроет меня отборной местной бранью. И мне это было неприятно, горько, тягостно, потому что… потому что… потому…

Потому что любимая женщина ненавидела меня!

— Жанна… — пробормотал я. — Я же люблю тебя…

Люблю! Эту упрямую прямоту, эти резкие манеры, за которыми ты прячешь одиночество и слабость… Пусть многим ты кажешься самой обычной, а кому-то даже некрасивой — я-то знаю, сколько в тебе очарования, сколько настоящей, не показной женственности и нежности…

— Жанна… — закрывая лицо руками, прошептал я.

Я экзекьютор. Я выполню свой долг.

И каким бы суровым ни был мой приговор — это будет приговор неравнодушного человека. Потому что я сужу не только колонию с банальным именем Новая Надежда, а любимую женщину.

И самого себя.

Коммутатор пискнул, когда я включил его на прямую связь.

— Экзекьютор-один… доклад… — прошептал я. Мне никто не ответил, но я знал, что меня слушают. — Колония Новая Надежда, вторая планета четвертой Лебедя… Обнаружены следующие преступления третьей степени: злоупотребление властью, коррупция, антидемократические настроения… Следующие преступления второй степени: употребление алкогольных напитков, недостаточная борьба с наркоманией, предположительно — недостаточная борьба с электронной наркоманией. Следующее преступление первой степени: вовлечение местной формы разумной жизни в употребление дурманящих веществ. Согласно закону о Спасении Разума выношу приговор… временное ограничение прав и свобод, размещение на планете полицейского гарнизона, наложение на все… все население штрафных санкций согласно пункту D… поправка — согласно пункту G закона о Спасении Разума, ликвидация всех лиц, пользовавшихся электронными наркотиками более трех раз, ограничение высоких технологий… отгрузку флаеров прекратить, доставленные на планету — передать под контроль гарнизона…

Я говорил еще долго, прежде чем произнес последнюю уставную фразу:

— Доклад закончен, приговор привести в исполнение.

И добавил не по уставу:

— Прощайте.

Японец подсел ко мне в ресторанчике, где я героически сражался с твердым кукурузным хлебом. Надо было привыкать к местной кухне — и я старался изо всех сил.

— Санкции согласно пункту G — не слишком ли сурово? — спросил японец. Он ничем не выделялся из толпы других туристов, такой же генетически улучшенный японец, высокий и с большими круглыми глазами.

Экзекьютору-два и не положено выделяться.

— Необходимо, — сказал я.

Японец кивнул. Заметил:

— Три часа до отлета корабля. Пойдем?

— Я остаюсь, — сказал я. — Это теперь и мой дом. Я останусь здесь. Рано или поздно Жанна поймет и простит меня.

Японец вежливо покивал:

— Жанна — та женщина-пилот? Хорошая женщина, крупная…

Я сдержался. Что он может понимать, глядя на этот мир холодными глазами чужака?

— Значит, таблетка еще действует, — флегматично продолжил японец. — И ты хочешь разделить судьбу с любимой женщиной?

— А ты бы поступил иначе? — взорвался я. — Возвращайся на корабль! Я вынес приговор, что еще от меня требуется? Я — не раб!

— Я выпью кофе, — сказал японец. — Можно?

— Пей, — сказал я. — Только не пытайся меня уговаривать.

Японец кивнул. Снял очки, печально посмотрел на меня. Спросил:

— Ты же понимаешь, что полюбил ее только под действием таблетки?

— Сейчас я люблю ее сам, — ответил я.

Японец на миг надел очки, видимо, посмотрел на часы. Снова их снял. Повторил:

— Я выпью кофе…

Минут через десять он заказал вторую чашку. Я торжествующе улыбнулся.

— Все индивидуально, — пробормотал японец.

Еще через десять минут японец встал и сказал:

— Пошли?

Я огляделся.

Чужие люди чужой планеты обедали и пили алкоголь, не подозревая, что через два с половиной часа от «Левиафана» отделится боевой бот, набитый вымуштрованными солдатами.

— Это… всегда так? — спросил я.

Японец кивнул.

— Почему все стало так пусто?

Он опустил руку мне на плечо, сочувственно заглянул в глаза. Сказал:

— Это пройдет, брат. У тебя это первый раз, но ты привыкнешь. Впереди другие планеты. Если ты полюбишь по-настоящему — то уйдешь и разделишь судьбу приговоренных.

— Я уйду, — прошептал я. — Однажды я уйду!

Японец кивнул:

— Мы не рабы. Мы вправе уйти.

Лешка приставил к стене металлическую крышку от термоса и прижал к ней ухо.

— Леха, ну как там? — Мигель стоял на стреме и ничего не слышал, ему было тяжелее всех. — Чего решили?

— Мигель, ты если смотришь, то смотри, не мешай человеку, — поставила испанца на место белокурая Ирка.

Мигель что-то буркнул под нос, но успокоился и товарищей больше не отвлекал. Лешка старательно вслушивался в разговор взрослых, с трудом доносящийся издалека. Делать это, находясь на плечах Олега, было не так легко.

Докладывал Вадим Малнис — комендант колонии.

— Все мы осознаем масштаб игры, которая ведется на этой планете…

— Ком, ладно нам лапшу на уши вешать, ничего мы не осознаем, — прервал Малниса Ванька Суров, спец по связи, местный бунтарь. — Сидели мы на этой планете пару столетий, и еще бы пару проторчали, без задней мысли о том, что под носом творится. Если бы полярники не появились…

— Суров, сделай одолжение, уйди. Проверь, например, как там связь работает, — комендант не одобрял разболтанность связиста. — А то я вчера тебя докричаться не мог.

— А он в чате небось сидел, — съязвила супруга коменданта Елена Малнис, и, в общем-то, была недалека от истины.

— Я сеть проверял, — огрызнулся Ванька, и больше коменданта не прерывал.

— Итак, полярники действительно нагрянули нежданно и показали всем нам, что под носом тугодумных землян все это время был Холм. Уж не знаю, откуда они там на Полярной Звезде об этом узнали, но вот узнали. Аномалии Холма мы раньше воспринимали как особенности климата и биосферы планеты. Сегодня мы понимаем, что Холм защищал себя, — комендант хлебнул квасу и продолжил. — Ни нам, ни, видимо, полярникам, за десять лет ни разу не удалось добраться до Него. Мы потеряли много роботов и, что печальнее, людей…

Лешка украдкой вытер глаза, сделав вид, что туда попала пылинка. Парень был не единственным сиротой в колонии.

— Я только что получил сообщение, — продолжил комендант. — Земля приказывает нам свернуть программу исследований.

Предвосхищая возможные возмущения колонистов, Малнис открыл все карты.

— Видимо, скоро будет война. На границе возрастает напряжение. Более того, к нам движутся два десантных корабля: один с Земли, другой… с Полярной Звезды. Очевидно, очень скоро мы окажемся в самом центре большой заварушки.

Олег покачнулся, в результате чего Лешка с криком слетел вниз. Услышав шум, охранник направился к углу здания.

— Бежим! — крикнул Мигель.

Ватага ребят бросилась за угол штаба, спрыгнула в траншею, пробежала до ее конца и остановилась лишь у жилых корпусов. Мигель, Олег, Ирка и Сильвия сразу на-

кинулись на Леху, ожидая его рассказа. Алексей постарался передать все, что услышал, как всякий подросток добавив кое-что и от себя.

— Холм, как я понял, решили оставить на будущее, — завершил подросток свой рассказ. — Сперва попробуют разобраться с полярниками.