Под давлением улик Прохоров подробно рассказал об обстоятельствах совершения им всех краж с поджогами, показал тайники с теми вещами, которые не успел продать. Номера часов и фотоаппаратов совпали с номерами паспортов.

Следствие установило, что Прохоров похитил государственного имущества на сумму 10 459 рублей и причинил умышленный вред путем поджогов на сумму более чем 134 тысячи.

Собранными следствием вещественными доказательствами Прохоров был полностью изобличен и приговорен к 15 годам лишения свободы.

Итак, дело было закончено. Опасный рецидивист Прохоров из колонии строгого режима навряд ли сбежит. Мне же иногда думается: а не стоит ли сейчас у ворот какой-нибудь автобазы элегантный владелец автомашины и не торгует ли у пацана за пятерку свечу?

Электричка пришла в Серпухов. На перрон выплеснулась суетливая толпа пассажиров. Среди других к выходу на привокзальную площадь шла пожилая женщина с небольшим чемоданом в руке и вещевым мешком за плечами. Уверенно выбрав автобусную остановку, никого ни о чем не расспрашивая, она заняла место в автобусе.

На Пролетарской улице женщина вышла из машины и направилась в сторону моста через речку, разделяющую город почти пополам.

На мосту она остановилась, сняла мешок с плеч, поставила рядом с чемоданом.

Можно было подумать, что женщина отдыхает. Между тем ее быстрый внимательный взгляд зорко ощупывал каждого из проходивших. Постояв так несколько минут, приезжая решительно зашагала вперед. Легкость походки свидетельствовала, что чемодан и вещмешок ее не тяготят, а усталость была напускной.

Свернув на Тульскую улицу, женщина подошла к одному из домов и, еще раз оглянувшись, открыла калитку…

— А вот и Анна Алексеевна! — радостно встретила ее хозяйка. — С приездом, дорогая! Хорошо ли съездилось?

— Спасибо, милая, спасибо! Как всегда, все хорошо, все благополучно. Устала только. Чайку хочется с вишневым вареньицем, — ласково ответила приезжая, снимая пыльник и усаживаясь на тахту, — организуй, пожалуйста, Раечка.

Через несколько минут они сидели за столом, пили чай и мирно беседовали. Больше говорила Анна Алексеевна. Голос у нее мягкий, улыбка приятная, речь спокойная, степенная:

— Остановилась я, как всегда, у Халиулиной. Встретила она меня хорошо. В тот же вечер я обошла всех. Посылки получены, деньги мне отданы. Только Байза что-то хитрит. Говорит, что трех посылок не получала. Ну да потом разберемся. В общем, пока все хорошо, получай сбою долю. Вот тебе 300 рублей.

— Ну а как там в Оренбурге? Ничего подозрительного нет? — спросила хозяйка, пересчитывая деньги.

Подождав, пока Раиса убрала полученную сумму, Анна Алексеевна задумчиво проговорила:

— В Оренбурге-то все спокойно, а вот как приеду в Серпухов, так меня что-то тревога одолевает. У вас-то как?

— Да тоже вроде все в порядке. Вчера только были Кузьма с Николаем. Как всегда, принесли 5 килограммов. А до этого были и Анька-большая и Анька-маленькая. Рассказывают, что отгрузка началась большая, заготовлено товара уже порядочно. Дней за пять — десять столько натаскают, что только успевай поворачиваться. А что тебя тревожит-то? Или кто что видел?

— Понимаешь, еще в прошлый приезд проезжала я в автобусе через центр, увидела через окно одного человека. Думаю, что и он меня видел. Когда глазами встретились, он вроде удивился и отвернулся тут же. Вот я и думаю, а не из ОБХСС ли этот парень? Уж больно он похож на того, который чуть меня не застукал лет шесть назад.

Раиса внимательно выслушала, подумала. Стала успокаивать гостью, а заодно и себя:

— Да нет, не может быть. Если бы это был он, они бы давно тут все перевернули. Не пугай ты меня и сама не бойся. Он мог и не на тебя глядеть. Станет он тебя, старую, разглядывать. Небось свою увидел с другим, вот и оторопел, — окончательно успокоившись, сделала вывод хозяйка.

— Все может быть, — согласилась Анна Алексеевна, отодвигая стакан и пустую розетку из-под варенья. — Он не он, тревожно не тревожно, а дело будем продолжать. Уж больно жалко все ломать, так все ладно организовано.

Дело, которое имела в виду Анна Алексеевна, действительно было хорошо налажено. Деньги текли, если не рекой, то обильным ручьем. Было бы желание не упускать их. А такое желание было как у Анны Алексеевны, так и у хозяйки дома.

Впервые о Раисе Киселева услышала в 1964 году в исправительно-трудовой колонии, где уже в третий раз отбывала наказание за спекуляцию.

Подружившись с одной из заключенных, Анна Алексеевна рассказала ей, что осуждена за спекуляцию пуховыми платками. Задержали ее в Ивановской области, куда она привезла продавать знаменитые платки из Оренбурга — тридцать штук. Успела продать только шесть из тридцати, на седьмом попалась.

Новая подружка Анны Алексеевны тоже занималась спекуляцией, на чем и попалась в Воронеже.

Промышляя в разных городах Подмосковья, она встретилась с Раисой. Они поняли друг друга с полуслова. С тех пор спекулянтка из Воронежа в другие города не ездила. Маршрут у нее стал постоянным — в Серпухов, к Раисе.

Однажды по пути из очередной поездки домой ее встретили на вокзале работники милиции и задержали с поличным.

— Когда меня задержали с товаром, деваться мне было некуда: билет-то был куплен в Серпухове. Я и сказала, что товар скупила у незнакомой женщины. Но следователь как-то разузнал про Раису. На очной ставке она отрубила: «Впервые вижу эту женщину». Вот так-то. Я тоже сказала, что ее не знаю. На том и кончилось. Видно, у следователя чего-то не хватало против Раисы.

Анна Алексеевна внимательно слушала свою новую знакомую. Однако ее рассказ мало занимал матерую спекулянтку. Она привыкла получать барыши сотнями, на худой конец — десятками рублей. Здесь же речь шла о каких-то копейках и рубликах.

Отбыв положенный срок наказания, эта шестидесятилетняя женщина отправилась на покой, к сыну в Волгоград, намереваясь покончить с прежним занятием. Но вскоре ее вновь потянуло к полюбившемуся «делу». Тогда-то и вспомнила она про Раису из Серпухова.

Оперативное совещание затянулось. Начальник отделения по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией подполковник милиции Сергей Александрович Рагузов, подводя итоги, сказал:

— Наша сила — в связи с общественностью. Не замыкайтесь в своем кругу, идите в рабочие коллективы. Вам всегда помогут. Расхититель и спекулянт живет среди людей, а от глаза людского ничего скрыть невозможно.

После совещания начали расходиться. В кабинете начальника отделения остался старший инспектор капитан Завалий.

— Что у вас? — спросил его Рагузов.

— Да хотел посоветоваться с вами, Сергей Александрович. Шел на работу, заметил в автобусе знакомое лицо. Правда, прошло много лет, но думаю, не обознался.

— Кого имеете в виду?

— Анну Киселеву. Шесть лет назад она спекулировала оренбургскими пуховыми платками. Мы готовились задержать ее, но она почуяла неладное, скрылась. С годами о ней забыли. А вот теперь она вновь появилась.

— Конкретно, что вам известно о ее деятельности в настоящее время?

— Пока ничего. Увидел, и все, но полагаю, что ее появление в городе не случайно.

Подполковник поморщился. Убеленный сединами, бывший фронтовик, прошедший путь от Сталинграда до Берлина, он любил четкость и конкретность. Война, а затем многолетняя кропотливая работа по разоблачению любителей легкой наживы, взяточников и спекулянтов не ожесточили, не обессердечили его. Строгий, даже несколько суровый на вид, на самом деле он был человеком мягким и добрым. У капитана Завалия убедительных доводов на этот раз не было, что и вызвало недовольство Сергея Александровича.

— А вы не допускаете мысли, что эта самая Анна Киселева уже давно встала на честный путь в жизни? Так ведь можно заподозрить кого угодно. Мы не можем так думать о людях, даже о тех, кто ранее нарушал закон.