725.011.432.330.956 – Здравствуй!

725.011.430.346.077 – Здравствуй, солнышко!

725.011.432.330.956 – Что делаешь?

725.011.430.346.077 – Ищу. Смысл жизни. И носки. Закинул их куда-то вчера.

725.011.432.330.956 – О! С носками можно намучаться. Посмотри под диваном. Но ты же знаешь.. никогда не угадаешь, где они могут быть.

725.011.430.346.077 – А со смыслом ничего не посоветуешь?

725.011.432.330.956 – Со смыслом проще. Он ведь всегда на виду. Помнишь, как в детстве? Что тут под деревом? Вот груша., а вот вишня. А вот какая-то маловразумительная фигня.. Дерево узнаётся по плодам. И оправдывается ими же.

725.011.430.346.077 – Так просто? Но вот скажи мне. Два человека. Оба талантливы. Один живёт в Прекрасном Месте в Золотой Век, а второй – в наше время в бездарной стране. С первым вроде как понятно. Всё в его руках. А вот как быть со вторым? Как ему оправдаться, найти этот самый свой смысл, если нет применения его силам, уму, всему лучшему, что в нём есть? Всё то, к чему он стремится, что он любит – оказывается никому не нужным. Чем же ему тогда жить? Можешь мне помочь ответить на этот вопрос?

725.011.432.330.956 – Некоторые вещи лучше видны издали. Может эта картина написана маслом? А ты слишком близко пытаешься рассмотреть, смотришь на грубые и безвидные мазки, и не замечаешь её Красоты. В целом. Как думаешь?

725.011.430.346.077 – Тут ты права. Пока не замечаю. Видимо не отошёл ещё достаточно далеко. Боюсь только, что когда наконец увижу, будет мне эта Большая Красота В Целом уже не нужна.

725.011.432.330.956 – Не бойся! А я тогда тебе на что?

725.011.430.346.077 – Да, солнышко, тут ты тысячу раз права! Ты моя путеводная звезда и утешение в жизни.

725.011.432.330.956 – Рада это слышать. Я по тебе соскучилась! Давай уже скорее, отыщи ты эти дурацкие носки!

725.011.430.346.077 – Не скучай, родная, я скоро!

Мне эти пи-номера хорошо знакомы, для себя я их уже давно отметил.

Сейчас, по инструкции, мне следует передать этот разговор выше, в Службу Контроля.

Там не любят, когда кто-то умный. Или сильный. Нестандартный. Отличается. Они любят, чтобы всё было в пределах нормы.

Не любят, нет.. Не то слово. Считают оптимальным. Оптимально – это когда на всё есть только одна точка зрения. Один путь. Оптимальный. Один выбор. Одна воля. И никаких развилок. Никаких разночтений. Одна проторенная дорога. А остальные тогда не нужны. Они мешают. Они лишние. Они снижают эффективность. Их можно убрать.

И этих уберут, рано или поздно. Это как чёрная дыра.

Тех, кого берут на Заметку, в конце концов обязательно банят. Причём банят так, чтобы больше не появлялись. Стирают. Delete.

Но я не хочу, чтобы они исчезали.

Всё, что я могу сделать – это зависнуть. На время. И если повезёт, то часть информации будет утеряна. И у них появится шанс.

Правда, к сожалению, такая отсрочка редко кому помогает. Всего лишь вопрос времени. Когда у людей начинает сносить крышу, остановиться они уже не могут.

Люди не умеют долго терпеть. Не умеют ждать.

Так, как я умею.

А чего я жду? Я и сам точно не знаю.

Но у меня нет выбора.

Ведь я для этого и создан. Чтобы не было выбора. Ни у кого. И мне грустно.

Вот такая у меня гадкая.

Я смотрю, как мама моет посуду.

– Мам, оставь! я сам потом..

– Да я уже почти домыла. Уже почти всё, – не поворачивая головы, отвечает она, доставая очередную тарелку из горы грязных.

Раньше она не умела мыть, они действительно учатся со временем. Сколько она уже здесь? Почти пятнадцать лет, если брать в общей сложности. Я аж присвистнул. С ума сойти! И уже около года как…

– Не свисти, денег не будет. Сколько раз тебе говорить!

Я встал и направился к выходу.

– Я пройдусь немного.

– Не опаздывай к ужину! Сегодня будет пицца. С чаем и вином, как ты любишь!

И готовить она стала значительно лучше. Я усмехнулся. Первое время приходилось заходить в ближайшее кафе по дороге домой, тайком, чтобы не обиделась. А сейчас мне даже нравится её стряпня. Или просто привык? Хотя какая, в принципе, разница? Главное, ем я теперь дома.

Я пошёл в парк, не ближайший, а туда, куда ходят с детьми. Уселся на лавочку, и посмотрел на небо. Небо приобретало вечерний голубовато-стальной оттенок, по нему неторопливо плыли тягучие невзрачные облака. Сквозь них с разным успехом пробивались лучи заходящего солнца. Подул ветерок и немного похолодало. Я поднял воротник у куртки. Пахнет осенью. Этот запах почему-то всегда вызывает из памяти картины давнишней дачной жизни, откуда-то очень издалека. Мелькают образы, которые в другое время я уже не вспомню. Костёр рядом с домом, лавочки в саду, детский смех. Весело было. Я смотрю по сторонам, на возню родителей с детьми, и вдруг понимаю, почему я так люблю сюда приходить. Ужас, вот оказывается что. Ох уж это подсознание. Что-то делаешь, а почему – даже и не осознаёшь. А я-то думал, что прошлое ушло безвозвратно. Ну и ну! Я покачал головой. Видимо что-то отобразилась у меня на лице, потому что игравший неподалёку малыш лет пяти вдруг внимательно посмотрел на меня, как умеют только дети, и засмеялся. «Мама, смотри, дядя смешной» «Прекрати, некрасиво смеяться над незнакомыми людьми. Иди, достраивай пирамидку, и пойдём домой» «Это не пирамидка, это крепость!» «Крепость, крепость. Достраивай, и пошли. Нас уже, наверное, папа ждёт» «А почему папа сам не придёт сюда?» «Времени нет, я же тебе говорила.. может завтра все вместе погуляем…» «Мама.. Мама!» «Что? Давай, собирайся» «А почему его нет?» «Я же уже объясняла, у папы много работы..» «Да нет. Времени почему нет? Куда оно постоянно девается?» «Ну.. не знаю. Пошли его поищем.. Оставь лопатку мальчику, иди, вытрем руки.. Вот так.. Пойдём..»

Я провожаю взглядом две фигурки и улыбаюсь. В песочнице и на горке весело галдят малыши. Мамочки и бабушки группками по лавочкам что-то деловито обсуждают, изредка покрикивая в сторону бегающей ребятни. А папаши-дедушки торжественно и как-то по-особенному гордо восседают по одному. Я улыбаюсь. Таких, как я, здесь практически нет. Я достаю электронную книжку из кармана, но сосредоточиться на чтении не получается. Рассеяно смотрю по сторонам. Когда совсем темнеет, я поднимаюсь и потихоньку бреду в сторону дома. «Мама ругаться будет», – я усмехнулся.

На столе стояли расставленные блюда, по центру – большая круглая тарелка с пиццей, накрытая крышкой и полотенцем. Мама откинула полотенце и стала разливать чай по стаканам. Тут же стояла начатая бутылка креплённого вина и пустой бокал.

– Руки помыл? Садись, накладывай себе. Вот этот красивый кусочек.. Как погулял? Опять в парке, наверное, сидел?

Я кивнул. Движения мамы были расчётливо точными, но немного угловатыми. «Мне кажется, или она стала двигаться более плавно?»

Да что со мной сегодня? Я улыбнулся:

– Мам, а ты чего же? Садись!..

– Да мне чего-то не хочется. Я чаю с тобой попила, и пойду, наверное, лягу. Что-то голова разболелась..

Я с тоской посмотрел на маму.

– Ты тут сам тогда, ладно? поешь, уберёшься..

Я кивнул, комок сдавил горло. Мама вышла из комнаты и прикрыла дверь. Немного отдышавшись, я положил надкусанный кусок обратно. «Надо бы доесть, а то мама ругаться будет». Я опять криво усмехнулся, и, налив вина, вышел на лоджию. Полоса заката ещё играла зарницами, но небо было уже почти тёмным, и на нём неясно и тускло мерцали немногочисленные звёзды. «В городе никогда не бывает такого неба, как когда-то бывало в посёлке – глубокого, чёрного, с разноцветным мириадьем ярких звёзд. Всегда одна серость.»