Передислокация 2‑го батальона к югу от реки Хольстен 28 июля 1939 г.

После наступления дня 29 июля батальон реорганизовывал оборону и укреплял новые позиции. Легкие пулеметы противника обстреливали гряду холмов вокруг высоты 754, артиллерийские батареи обменивались выстрелами — каждая сторона прощупывала силы другой. Следующий день 30 июля был жарким и сырым, но работа по укреплению позиций продолжалась. Солдаты работали, пытаясь найти хоть немного дерева, чтобы укрепить окопы и траншеи, вырытые в осыпающемся песке. Днем советская артиллерия обстреливала 5‑ю и 6‑ю роты примерно в течение часа, и вечером 2‑й взвод 7‑й роты младшего лейтенанта Такасимы на высоте 742 также подвергся артиллерийскому обстрелу. Потери, по данным японцев, были незначительными.

Высота 742 была связующим звеном японской обороны к югу от реки Хольстен. И майор Кадзикава, и полковник Нагано понимали, что этот ключевой участок следует оборонять любой ценой. Но даже при сильно укрепленных позициях, ширина участка, который должен был защищать 2‑й батальон, составляла более 4000 м, примерно вдвое больше предписываемой уставом. Опасные незащищенные участки, которые советские войска могли использовать для просачивания и изоляции японских узлов сопротивления, серьезно снижали общую эффективность японской обороны. Три роты, и так обескровленные потерями, пришлось бы растянуть до предела, чтобы прикрыть все бреши в обороне. Вместо того чтобы так растягивать силы, Кадзикава и подполковник Адзума, исполняющий обязанности командира подразделений 71‑го пехотного полка к северу от высоты 742, пришли к решению разделить между своими силами защиту ключевых позиций, по одной роте на батальон, занимающий высоту 742. В дневные часы японцы намеревались использовать свои огневые средства, чтобы прикрывать разрывы между позициями, а ночью их должны были прикрывать небольшие патрули. Это импровизированное решение было целесообразным и соответствующим обстоятельствам, потому что, как отмечено в журнале боевых действий батальона «нам не хватало солдат, чтобы выполнять эту задачу так тщательно, как хотелось бы»[90].

Первый день августа начался ясным и жарким. Солдаты, обливаясь потом, копали укрепления под обжигающим солнцем. Были выкопаны блиндажи в рост человека, со стенами, укрепленными пустыми ящиками из–под боеприпасов и крышами, сделанными из досок, которые тоже были изготовлены из пустых ящиков. Позже днем начал дуть сильный северо–западный ветер, предвещая наступление осени[91]. Солдаты утешались тем, что примерно через пару недель погода должна стать прохладнее.

Японские солдаты, наблюдавшие в бинокли за пространством между своими позициями и рекой Халха к востоку и югу, не замечали перемен в расположении советских войск. Днем обе стороны вели артиллерийский огонь, но крупных боев не происходило. Ночью 1–2 августа около 50 вражеских пехотинцев попытались подойти к высоте 742. Пока одна группа обеспечивала огневое прикрытие из винтовок и автоматического оружия, около 30 советских солдат, бросая ручные гранаты, атаковали взвод младшего лейтенанта Такасимы. Бойцы Такасимы ответили своими ручными гранатами и огнем легких пулеметов и гранатометов, не позволив противнику подойти к своим траншеям. Японцы смогли отогнать атакующего противника. По японским данным были убиты около тридцати советских солдат, свои же потери японцы описали как «незначительные», использовав эвфемизм, который в последующие несколько недель им предстоит повторить еще много раз.

Советское командование также поняло, что высота 742 является ключевым пунктом японской обороны. На следующий день 2 августа вражеские попытки разведки боем все время держали в напряжении взвод Такасимы. Младший лейтенант Такасима запросил поддержку 70‑мм батальонных гаубиц, чтобы подавить беспокоящий и иногда наносящий потери огонь советского стрелкового оружия и пулеметов, но Советы ответили мощным контрбатарейным огнем. Японские потери снова были описаны как «незначительные»[92].

Это стало для японцев смертельной повседневностью. Каждый день советская артиллерия выпускала почти 2000 снарядов, японцы о таком расходе боеприпасов не могли и мечтать[93]. В начале августа противник начал использовать железные снаряды, вероятно, потому, что из–за слишком активного использования артиллерии расход снарядов превзошел даже советские производственные возможности[94]. Не пытаясь сравниться с расточительным применением советской артиллерии японские артиллерийские командиры просили командиров полков и батальонов быть более экономными с боеприпасами. Тем не менее, пехотные офицеры на фронте говорили командиру Квантунской Армии генералу Уэде (когда он посетил фронт 29 июня), что больше всего они хотели бы, чтобы их артиллерия была значительно усилена и в должной мере обеспечена боеприпасами[95]. Что более важно, Красная Армия смогла втянуть японцев в затяжной бой на истощение, который японская армия не могла выиграть. Пока японская пехота не использовала свою наступательную доктрину, а рыла траншеи для статичной обороны, Советы выигрывали битву у Номонгана.

В следующие два дня, 3–4 августа, 2‑й батальон 28‑го полка продолжал укреплять свои оборонительные позиции, и рыл ходы сообщения между позициями 5‑й и 6‑й рот и высотой 742. 4 августа советская пехота снова попыталась провести разведку боем высоты 742, но взвод Такасимы использовал гранатометы, чтобы прикрыть мертвые пространства, и отбил атаку. В тот же день командир батальона получил приказ, что батальон теперь находится в оперативном подчинении отряда Хасебе, сектор обороны которого тянулся от высоты 742 на север до реки Хольстен. Батальонные связисты проложили телефонный кабель от штаба батальона на высоте 754 до штаба отряда Хасебе северо–восточнее высоты 742. Кроме того, после полудня санитарные команды кремировали убитых японских солдат на погребальных кострах, дым от которых закрывал небо.

Тем временем советские войска также активно окапывались, готовясь к продолжительным боевым действиям. 5 августа они начали укреплять высоты Моко, примерно в 1200 м от левого фланга 2‑го батальона. Японские 70‑мм батальонные гаубицы своим огнем временно прервали их работу, но после наступления темноты советские солдаты вернулись и закончили сооружение укреплений. Майор Кадзикава, приняв во внимание новую угрозу, направил один взвод 5‑й роты в резерв, а один взвод 6‑й роты использовал для укрепления своего левого фланга. Хотя японцы пока не обнаруживали значительных перемен в обстановке на советской стороне, противник был очень активен, и, казалось, «что–то замышлял»[96].

Данные разведки, вероятно, из перехваченных советских сообщений радиосвязи, подтверждали эти подозрения. Согласно этим сведениям, советские войска планировали крупномасштабное наступление, чтобы отметить первую годовщину боев у Чжангуфэна/озера Хасан. Поэтому весь день 6 августа японцы провели в напряжении, ожидая на позициях в боевой готовности.

День начался странно. Не было привычного воя снарядов советской артиллерии. В чистом небе не было вражеских самолетов. Японские колонны транспорта снабжения свободно передвигались днем, подвозя столь необходимое продовольствие и боеприпасы. Но для солдат на позициях эта тишина была тревожной[97].

Общая обстановка к югу от реки Хольстен, начало августа 1939 г.

Тревога солдат была оправдана, потому что Советы действительно «что–то замышляли». В 4:00 7 августа советская артиллерия начала мощную бомбардировку позиций отряда Хасебе, за которой последовала сильная атака советской пехоты. Хотя 2‑й батальон напрямую не участвовал в ее отражении, майор Кадзикава направил резервный взвод на укрепление правого фланга на высоте 742. Когда советские осветительные снаряды повисли над японскими окопами, советская пехота бросилась вперед на позиции отряда Хасебе, добавив свои крики к шуму боя, который слышали солдаты 2‑го батальона. Однако с рассветом советские войска внезапно прекратили атаку.