Даже столкнувшись с невообразимыми трудностями и опустошительными потерями, 2‑й батальон в течение всего периода боевых действий не прекращал функционировать как боевое подразделение. Батальон никогда не пользовался стабильным материальным обеспечением. Боеприпасы, пополнения, продовольствие прибывали нерегулярно, несмотря на все усилия тыловых частей. Японские солдаты никогда не получали полностью того обеспечения, которое было необходимо. Вероятно, это отчасти было результатом того факта, что тыловому обеспечению уделялся низкий приоритет. Перегруженный батальонный командир мог запросить у командования артиллерийскую поддержку или боеприпасы, но ему могли ответить, что следует действовать более решительно. Командные качества решительных и энергичных младших офицеров были во многом основой слаженности подразделения. Платой за это стал тот факт, что потери офицеров в батальоне в процентном выражении даже превышали потери офицеров в других подразделениях. Кроме того, этот горький опыт подрывал веру выживших в командование[156]. Например, штаб 7‑й дивизии докладывал, что японские офицеры и солдаты претерпели такие страдания на фронте в боях против Красной Армии, что будет трудно восстановить их боевой дух до прежней высоты[157]. А высокий боевой дух был центральным фактором в японской тактической доктрине.

Личная храбрость и высокие командные качества не могли преодолеть изъяны доктрины и недостаток материальных средств японской армии. В действительности, упор на боевой дух и наступательный порыв, вероятно, лишь увеличивали потери японцев. Потери у Номонгана/Халхин — Гола были значительно выше, чем во всех прежних военных кампаниях японской армии[158]. Даже в современной войне японцы считали духовную силу основой тактики и фундаментальным фактором. Духовная сила рассматривалась ими как «великий уравнитель». Командные качества скорее проистекали из таких воззрений, нежели являлись их источником.

Хотя японцы были разбиты у Номонгана подавляющим количественным и качественным материальным превосходством Красной Армии, их поражение нельзя приписать одной лишь материальной слабости японской армии. Тактическая доктрина, разработанная для пехоты и делавшая упор на наступление и достижение быстрой победы столкнулась в этом конфликте с доктриной, в которой акцент был сделан на общевойсковой бой и длительные военные действия. Решение японского командования перейти к обороне и таким образом позволить втянуть себя в войну на истощение против превосходящих сил Красной Армии в ретроспективе является ошибкой. Следует помнить, что Квантунская Армия основывала это решение на своем представлении о том, как будет сражаться противник. Другими словами, из взглядов на достоинства японской нации и предполагаемые возможности противника появилась японская тактическая доктрина, которая стала недействительна, когда советские войска начали сражаться не так, как ожидали японцы. И только испытание боем выявило то, что последующие поколения будут считать очевидными истинами.

Старший лейтенант Садакадзи, с мечом атаковавший советские танки, стал воплощением дилеммы доктрины и организационной структуры, преследовавшей японцев. Скудость ресурсов и денежных средств требовала принятия организационной структуры легкой пехоты. Тактическая доктрина, дополняющая эту организационную структуру, появилась после десятилетий исследований и напряженных дискуссий. Решительно изменить тактическую доктрину Японской Императорской Армии означало, в сущности, лишить опоры японский дух — нематериальные факторы. Для японцев это было равнозначно отрицанию воинских ценностей. Вероятно, это могло быть осуществлено, и результатом — вероятно — могла стать армия хорошо вооруженная, но лишенная духа.

Поэтому не должно казаться странным, что основным уроком, который штабные офицеры японской армии извлекли из Номонганского конфликта, стала важность в бою нематериальных факторов, примером которых является исключительная храбрость японских солдат, защищавших свои позиции до конца. Будь то младший лейтенант Тахара, совершивший самоубийство, чтобы избежать плена, или капитан Цудзи, личным примером вдохновлявший своих измученных солдат продолжать атаковать противника в ожесточенном ночном бою, или сотни оставшихся неизвестными рядовых солдат, сражавшихся до смерти, невозможно было сразу отбросить обучение и доктрину, результатом которых были столь выдающиеся проявления воинской доблести.

В Японской Императорской Армии по–прежнему преобладала пехота. Ей всегда не хватало бронетехники, потому что достаточное количество танков было японской армии просто не по средствам. Приняв свою основную организационную структуру (которая была принята за три года до Номонгана) японская армия так и не пришла к решению вопроса продуманного баланса между традиционными воинскими ценностями и современным оружием.

Несмотря на многочисленные обсуждения и исследования причин неудачи кампании в войсках и штабах, главным выводом, сделанным японской армией было то, что важнейшим уроком Номонгана стало блестящее проявление традиционной японской духовной силы как важного фактора современной войны[159]. Естественно, следовало усилить огневую мощь, чтобы дополнить духовную силу, но важнейшим залогом успеха в бою японцы продолжали считать нематериальные факторы. Как пехотинцы японские солдаты были превосходны, но как солдаты, сражавшиеся в современной войне, они были анахронизмом, что, в конечном счете, продемонстрировала война на Тихом Океане.

KG — Kantogun

NJS — Nomonhan jikenshi: Dai 23 shidan no sento

SC — Senjo shinri chosa hokoku: senjo shinri chosa ni motozuki shoken

SWABP — Small Wars and Border Problems